небезопасно.
простого парня-рабфаковца и стала Голохвастовой. Пожалуй, только ей,
Анне Афанасьевне Голохвастовой, урожденной Нарышкиной, красный бриллиант
принес если далеко не счастливую, то долгую жизнь.
фронте. В эвакуации, на Урале, когда натурально нечем было кормить двоих
ее сыновей, она в минуту безысходности призвала знакомого ювелира-еврея,
который в ту пору безответно за ней ухаживал. Тот еврей был единственным
человеком на свете, которому за полвека она показала бриллиант.
Выдрессировала Анну Нарышкину-Голохвастову советская власть, ничего не
скажешь!.. Так вот, в 1942 году в Каменске-Уральском, в дощатом бараке
еврей-ювелир тщательно осмотрел камень и дал свое заключение: это
всамделишный бриллиант, красоты и редкости необычайной. И тако-о-ой
стоимости, добавил Муся Фельдман и покачал своей изящно вылепленной
головой... Безумного, кстати, артистизма и честности был человек - его
все-таки взяли в армию, и погиб он в сорок третьем под Новороссийском...
Так вот, "тако-о-ой цены, - сказал за год до своей гибели Муся, - что
вряд ли кому нынче вы, Анечка, сможете этот камень продать. Вы, конечно,
- продолжал Муся, - можете сдать камень государству, и на него купят
эскадрилью танков. Или полк самолетов. Но вас, драгоценная Анна
Афанасьевна, возьмут. За то, что не сдали этот камень раньше..." Так
сказал Муся. Анна Афанасьевна горячо восприняла его совет - кажется, к
слову, они с Мусей все-таки были близки друг с другом... И больше уж
почти до самой своей смерти бриллиант Анна Афанасьевна никому не
показывала.
за ней все последние годы ухаживала. И вот именно ей в качестве
фамильного наследства и как будущее приданое передала она камень...
впечатлил рассказ Игоря, близко к сердцу приняла она слова о проклятии,
что приносит камень своим владельцам.
***
сути, первой любовью Игрека. Дело шло к свадьбе.
Жили они, надо признать, душа в душу, словно две подруги, меж которыми,
по странному стечению обстоятельств, провели временную черту шириной в
семьдесят лет...
окончили свой путь трагически - к проклятию камня это, впрочем, никакого
касательства не имело.
историю красного бриллианта, показала даже чудом сохранившееся письмо,
которое ее бабка получила вместе с камнем от своего воздыхателя, Ивана
Бологовского.
бриллиант.
Игорь, сразу понявший всю ценность бриллианта, уверял, что денег, за
него вырученных, хватит им до конца дней. Машенька подтрунивала над ним:
"Ты спустишь их в Монте-Карло за три ночи!" Кроме того, она не верила ни
в чистоту воды камня, ни в легенду о нем, которую осторожно, по
крупицам, узнавал по архивам Игорь (был в этом, помимо чисто
познавательного, сугубо практический смысл: за бриллиант с историей
можно было выручить у агентов, выставляющих камень на аукцион, куда
больше). "Бабулька все перепутала, - смеясь, поддразнивала Машенька
Игоря. - Она бриллиант выкинула по ошибке тогда, в восемнадцатом. А
хранила восемьдесят лет кусок стекла!"
пошла с бриллиантом к ювелиру-оценщику. Тот сразу же предложил ей за
камень пятьдесят тысяч долларов. Она отказалась. Цена, названная с ходу,
поразила ее. Вернулась домой она в глубоком раздумье: выходит, то, что
рассказывала бабушка, - правда?
камень немедленно. Цену назвал фантасмагорическую - сто пятьдесят тысяч
долларов. Машенька опять отказалась. Просила подумать. На вопрос, с кем
имеет честь, на другом конце повесили трубку.
посоветовавшись с ним, Игорь пришел в сильнейшее беспокойство.
невесты.
была по-прежнему весела. Игрек своим чутьем игрока ощущал подступающую
неведомую опасность. Он настоял, чтобы они покинули Россию немедленно.
Было решено не ждать виз в Англию, а уже на следующий день - срочно,
спешно! - вылететь на Кипр по горящей турпутевке.
вещи в дорогу. Несколько раз перезванивались. Поутру Игорь, сыграв
прощальную партию с друзьями во французском клубе, поехал за невестой с
тем, чтобы отправиться в аэропорт. Уже на подъезде к ее дому он понял,
что произошло неладное. Стояли пожарные машины, милицейские "козелки",
кареты "Скорой помощи". Из брезентовых рукавов, вьющихся по асфальту,
сочилась вода. Из тех двух окон на втором этаже, где жила Машенька,
густо поднимался черный дым.
"Опеле-Тигра" не осталось незамеченным для милицейского начальства.
продолжалась формальная процедура, пожар был потушен и брандмайоры
проникли в квартиру. Там обнаружили они обезображенный обгоревший труп
Машеньки.
момента возгорания. На теле были следы побоев. Руки связаны. В квартире
все оказалось перевернуто вверх дном. Однако, вот странность, ничего
ценного не пропало (о красном бриллианте, само собой, никто ничего не
знал).
повадкам милицейских, у них идейка повесить убийство Машеньки на него,
однако тут уж концы с концами никак не сходились: во-первых, в квартире
покойной орудовали двое, а во-вторых, у Игоря имелось железобетонное
алиби: в то время, когда произошло убийство, он играл в преферанс во
французском клубе, и по меньшей мере трое его партнеров, а также другие
завсегдатаи, официанты и сам хозяин заведения могли подтвердить это.
Против роты свидетелей даже наши сыщики попереть не могли. Больше
никаких внятных идей у Шерлоков Холмсов не оказалось, и преступление -
как это обычно случается сегодня как раз с самыми дерзкими, с самыми
циничными и кровавыми преступлениями - раскрыто не было.
догадаться о нем они никак не могли.
грозных чувств, в которой сплелись горе от потери любимой, ярость к
холодным подонкам, лишивших жизни веселую добрую Машеньку, и желание
отомстить. Чем больше он думал об этом, тем сильнее становилась жажда
мести.
благодаря ей прикоснулся впервые в жизни, и он знал, что не сможет жить
дальше, не отыскав убийц, а главное - заказчика холодного преступления.
к оценщику.
"Мерседес", шел к подъезду, из тени деревьев к нему шагнула тень.
уперлась холодная сталь. - Будешь орать - разнесу голову. Побежишь -
разнесу голову. И еще: разнесу голову, если ты через десять секунд не
скажешь мне, кому доложил о красном камне.
прекрасно все понял.
Фельдмана) выдал бы всю свою семью, включая жену, родителей и дочерей,
что уж там говорить о таком пустяке, как сдать малознакомого человека,
которому он время от времени сгружал информацию. Поэтому оценщик не стал
врать.