Чтение 35–й страницы книги ~Черные деньги~

- С Мартелем плохо?

- Предпочитаю это не обсуждать. Он настаивает, чтобы об этом никто не
знал.

- Я частный сыщик, давайте я отвезу вас.

Сильвестр покачал головой. Но он задержался на террасе над стоянкой и
постоял, моргая на солнце, какой-то момент.

- Что с ним случилось? - не отставал от него я.

- В него стреляли.

- А это уже дело официальное, вы это знаете? Моя машина здесь.

Я взял его под локоть и подтолкнул к стоянке. Он не сопротивлялся и
двигался как манекен.

Я спросил, когда запустил мотор:

- Где они, доктор?

- В Лос-Анджелесе. Хорошо, если вы сможете попасть на магистраль до
Сан-Диего - у них дом в Бретвуде.

- У них есть другой дом?

- Очевидно. Я записал адрес.

Дом находился на Сабадо-авеню, улице с трехрядным движением из
больших испанских домов, построенных где-то в двадцатых годах. Это был
один из тех исчезающих анклавов, где при соответствующем настроении вы
можете почувствовать очарование предвоенного залитого солнечным светом
мирного Лос-Анджелеса. У Сабадо-авеню не было при въезде знака о сквозном
движении.

Дом, который мы разыскивали, был крупнейшим и красивейшим на улице с
затейливыми оградами и фонтанами. Дверь отворила Джинни, ее было не узнать
с зареванным лицом, с припухлыми глазами и искаженным ртом. Она тут же
начала рыдать, припав к белому халату Сильвестра. Он гладил ее по
вздрагивающей спине свободной рукой.

- Где он, Вирджиния?

- Он уехал. Мне пришлось идти к соседям, чтобы позвонить вам. Наш
телефон еще не подсоединен. - Ее слова прерывались рыданиями. - Он сел в
машину и уехал.

- Давно?

- Не знаю, я перестала замечать время. Прямо после моего звонка.

- Значит, меньше часа, - сказал я. - Он сильно ранен?

Она качнула головой, все еще прижимаясь к Сильвестру.

- Его ранили в живот. Боюсь, что у него сильное внутреннее
кровоизлияние.

- Когда?

- Час или около того. Я точно не знаю. Хозяева, сдавшие дом в аренду,
не оставили часов. Я дремала, мы не спали почти всю ночь. Кто-то позвонил
в дверь. Муж открыл. Я услышала выстрел и побежала вниз и увидела его
сидящим на полу.

Она посмотрела на свои ноги. Вокруг них на паркете виднелись ржавые
пятна, похожие на высыхающую кровь.

- Вы видели, кто стрелял?

- Фактически не видела, слышала, как уезжала машина. Мой муж, - она
повторяла эти слова, будто они могли помочь ему и ей сохранить то, что у
них было.

Вмешался Сильвестр:

- Мы не можем заставлять ее стоять здесь, получается, что мы ее
допрашиваем. Один из нас должен вызвать полицию.

- Ее следовало бы вызвать прежде, чем вы выехали из клиники.

Джинни подумала, что я ее в чем-то обвиняю.

- Мой муж не позволил бы мне этого. Он сказал, что это будет означать
конец всему.

Ее тяжелый взгляд метался из стороны в сторону, будто конец всему для
нее уже наступил.

Сильвестр успокаивал ее, обнимая за плечи. Мягко и нежно он ввел ее в
комнату. Я зашел к соседям. Статный, похожий на администратора мужчина в
черном свитере из шерсти апака стоял на лужайке перед домом. Он выглядел
беспомощно и растерянно. У него было другое владение на Сабадо-авеню, а
этот дом они приобрели для спокойной жизни.

- Что вам нужно?

- Разрешите воспользоваться вашим телефоном. Была стрельба!

- Из-за этого поднялся шум?

- Вы слышали выстрел?

- Я и не подумал, что это выстрел, я принял его за выхлоп.

- Вы видели машину?

- Я видел отъезжающий "роллс-ройс", а может быть, "бентли". Но спустя
некоторое время.

От него не было проку. Я попросил показать, где телефон. Через заднюю
дверь он ввел меня на кухню. Это была одна из тех кухонь космического
века, сверкающих металлом и контрольными панелями, готовых отправиться на
лунную орбиту. Человек показал мне телефон и ушел из кухни, чтобы избежать
новых осложнений для себя.

Через несколько минут прибыла патрульная машина, а следом за ней
машина капитана Перлберга, занимающегося расследованием убийств. Немного
спустя мы нашли "бентли" Мартеля. Она отъехала недалеко. Ее сверкающий
передок воткнулся в охранительную ограду в конце Сабадо-авеню. За оградой
пустырь склоном спускался к краю обрыва, за которым открывался Тихий
океан.

Мотор "бентли" все еще работал. Мартель уткнулся подбородком в руль.
Мертвые глаза на желтом лице смотрели в бесконечную голубизну неба.

Перлберг и я, мы знали друг друга раньше. Он и его люди сделали
быстрый обыск, попытались найти мартелевскую сотню тысяч, но не нашли и
следов их ни в машине, ни в доме. Тот, кто убил Мартеля, забрал и его
деньги.

К этому времени Джинни стало немного лучше, и Сильвестр дал Перлбергу
разрешение ее допросить. Он и я сели в гостиной вместе с ними и записали
весь разговор.

Джинни и Мартель поженились в Беверли-Хиллз в прошлую субботу. Их
зарегистрировал местный судья. В тот же день он арендовал этот дом,
полностью обставленный. Она не знала, кто официальный владелец.

Нет, она не знает, кто стрелял в ее мужа. Он дремала, когда это
произошло. Когда она сбежала вниз, все было кончено.

- Но ваш муж был жив, - сказал Перлберг. - Что он сказал?

- Ничего.

- Но он должен был что-то сказать.

- Только то, что я не должна никого вызывать, - сказала она. - Еще он
сказал, что рана несерьезная. Я поняла, что это не так, уже позднее.

- Как позднее?

- Я не знаю. Я была так расстроенна, и у нас не было часов. Я сидела
и смотрела на него и увидела как жизнь уходит с его лица. Он не говорил со
мной. Казалось, что он подвергся глубокому унижению. Когда я окончательно
поняла, что он плох, я пошла к соседям и позвонила доктору Сильвестру. -
Она кивнула в сторону сидящего рядом с ней доктора.

- Почему вы не вызвали местного доктора?

- Я никого здесь не знаю.

- Почему не позвонили нам? - спросил Перлберг.

- Я боялась. Мой муж сказал, что для него это будет концом.

- Что он имел в виду?

- Я не знаю, но я боялась. Когда я позвонила, он тут же уехал.

Она закрыла лицо руками. Сильвестр убедил капитана закончить допрос и
отпустить Джинни. Люди Перлберга сделали несколько снимков и соскребли
кровь с паркета. Джинни осталась в большом гулком доме, а мы вместе с ней.

Она сказала, что хотела бы поехать домой к матери. Сильвестр сообщил
ей о смерти матери. Казалось, она не поняла, потому что промолчала.

Я вызвался собрать некоторые ее вещи. Пока Сильвестр успокаивал ее в
гостиной, я вошел в большую спальню на втором этаже. Кровать, являющаяся
центром всего, была круглой, около девяти футов в диаметре. Я уже
насмотрелся на эти королевских размеров кровати, похожие на алтари старых
Богов. Кровать была не прибрана, и мятые простыни говорили о том, что
здесь занимались любовью.

Чемоданы стояли на полу в шкафу под рядом пустых вешалок. Они были
нераспакованными, за исключением тех, вещи из которых потребовались на
ночь: ночная рубашка Джинни, щетка для волос, зубная щетка, косметика,
бритва Мартеля, его пижама. Я быстро просмотрел его чемоданы. Большая
часть его одежды была новой и хорошего качества, некоторые вещи с
этикетками магазинов на Бонд-стрит. Помимо книги "Размышления" на
французском, я не обнаружил ничего личного, и даже на этой книге на
титульном листе не стояло фамилии.

Позднее, когда проезжали через бесконечные пригороды Монтевисты, я
спросил Джинни, знала ли она, кем был ее муж. Сильвестр дал ей
успокаивающего, и она сидела между нами, положив голову на его вытянутую
руку. Потрясение от смерти Мартеля привело к тому, что она как бы впала в
детство. Ее голос звучал полусонно:

- Он - Фрэнсис Мартель из Парижа, вы это знаете.

- Я думал, я знаю, Джинни. Но сегодня всплыло другое имя - Фелиц
Сервантес.

- Я никогда не слышала об этом человеке.

- Вы встречали его, или он встречал вас на встрече членов кружка
французского языка в доме профессора Таппинджера.

- Когда? Я бывала на дюжине таких встреч.

- Эта происходила семь лет назад в сентябре. Фрэнсис Мартель выступал
там под именем Сервантес. Миссис Таппинджер узнала его фотографию.

- Могу я ее посмотреть?

Я перебрался в ряд с медленным движением и достал фото из кармана