один простой смертный не смел посягать на то, что принадлежит самому
мистеру Сеймуру. Можно подумать, что он в вас влюблен.
предупредительное верещание оркестра и появляется уже знакомая парочка -
госпожа с вуалью и горничная с зеркалом.
несколько поутих. - Вы, если не ошибаюсь, еще не замужем?
обернувшись к столу, бросает с тоскливым видом:
жалкий фарс.
Потом неожиданно, безо всякой связи, с каким-то ожесточением бросает: -
Ненавижу Сеймура!
Голову бы отдала, только бы увидеть такое зрелище.
женщины. Так что вам и карты в руки.
слышала часть вашего разговора.
ее обычной невозмутимости это можно расценивать как психический срыв.
датская полиция, потом Сеймур, а теперь - вы.
подслушивали, то должны знать, что Сеймур хочет получить взамен товар,
которым я не располагаю.
купить вас не только долларами, но и своим поистине царским великодушием.
Постарается связать вас нитью признательности. Вы получите все, что он вам
обещал, и даже больше того. Он будет терпеливо ждать, пока вы сами не
заговорите. Оставит вас в покое на неделю или на целый месяц. А мне
потребуется всего лишь несколько часов, чтобы перебросить вас в
какую-нибудь нейтральную страну, где Сеймур и обнаружить вас не сможет и
тем более что-либо сделать.
под вуалью, достаточно прозрачной, чтоб ничего не скрывать, удаляется от
меня.
женщина, чтобы окончательно меня успокоить.
видеть, как этот "большой интеллект" сядет в лужу!
движением разбивает о край стола бокал.
шлягера. Идем медленно, и я рассеянно слушаю ровный голос Грейс, которая
машинально покачивает в руке изящную сумочку...
когда уступила, стала нежной, сбесился... Хотя прошло уже пять лет, он и
теперь не желает, чтобы я отдавалась ему добровольно, он должен брать меня
силой, и я должна затевать игру, сопротивляться, отталкивать его до тех
пор, пока он грубо не овладеет мной; я должна создавать у него иллюзию,
что он берет меня силой. Нормальное человеческое чувство приводит его в
ярость. Любовь для него не просто влечение, а исступленная схватка
животных; и если ты не животное, изображай себя животным... Впрочем, его
все реже прельщает и эта игра...
оправдали его надежд...
маньяк, Галатея может быть только карикатурой. Но я не Галатея и не желаю
быть Галатеей! Я хочу быть тем, кто я есть на самом деле, понимаете?
хотите вылепить из меня свой идеал?
операциями тем более.
куда-нибудь в другое место.
говорю про себя. А вслух произношу другое:
квартиру. А поскольку сегодня воскресенье, то едва ли там успели
установить аппаратуру.
запущенная мансарда. Однако Грейс, кажется, нисколько не удручена убогой
обстановкой.
и как спокойно жилось!
невозмутим и спокойно исполняю роль гостеприимного хозяина:
сам не горю желанием хозяйничать. Предчувствуя, что разговор принимает
серьезный характер, закуриваю, чтобы отогнать сон.
поездом, удрать в последний момент? Но вы даже понятия не имеете о
теперешнем расписании, Майкл. Вы с глупым видом торчите на перроне
вокзала, от которого больше не отойдет ни один поезд. Последний, тот,
спасительный, отбыл сегодня во второй половине дня. А другие не
предусмотрены, поверьте мне.
Ни на каком перроне я не торчу и ни о каком поезде не мечтаю. Мне пока что
и тут неплохо. Особенно после того, как удалось заполучить эту
романтическую мансарду.
во власти Сеймура, а все еще говорите о каком-то своем решении!
другое - вы. Разве это не роскошь - иметь такой выбор при нынешних
ограниченных возможностях человека?
глазами, как бы силясь понять, что кроется за моими словами. Потом устало
говорит:
красивого, есть свои задворки. Почему я поселился на таких задворках, это
вопрос особый.
кофеварки, чтобы посмотреть, как там сочится кофе. Оказывается, деликатный
процесс уже закончился. Дымящаяся жидкость распространяет аромат; судя по
темно-коричневому цвету, кофе получился достаточно крепкий. Наполнив им
большую фарфоровую чашку, оставленную предусмотрительной хозяйкой, даже не
присев, начинаю завтракать.
Франсуаз. Это было на уютной вилле в окрестностях Афин, где американцы в
свою очередь посвящали меня в искусство шпионажа. Справедливости ради я
должен признать, что в значительной мере своим воспитанием я обязан
противникам. Одни преподавали мне тонкости шифровки и дешифровки, другие -
приемы двойной игры, третьи - манеры, четвертые - идеи буржуазной
социологии. И все это безо всякой корысти, с единственным намерением -