Чтение 35–й страницы книги ~Петровка, 38~

- Слушаю...

- Можно Алену?

- Это я.

- Здравствуйте, Росляков.

- Кто?

- Ну, это я... Валентин...

- А, это с которым мы сидели на диспуте?

- Да. Что вы делаете?

- Ничего. Сижу и думаю, как было бы хорошо выпить.

- А что вы пьете?

- Все.

- Предпочтение есть? Водка, вино, коньяк?

- Я пью все, - повторила Алена.

- И политуру?

- Что?

Валя засмеялся.

- Значит, не все. Политуру не пьете.

- С удовольствием попробую.

- Говорите ваш адрес.

Валя купил бутылку коньяку и конфет. Алена жила рядом, и он сразу же
нашел ее дом. Она открыла ему и сказала:

- Входите.

- Спасибо.

- Я всегда боюсь встречать человека во второй раз...

- Почему?

- Разочароваться можно...

- Вы что - одна здесь?

- Одна. Знаете, как тоскливо жить одной в квартире!

- Отдайте часть моему другу. У него неважно с жилплощадью.

- Я - пожалуйста. Предки против. Они у меня из породы консерваторов.

- А где предки?

- У синего моря. Если вам жарко, снимайте пиджак.

- А я и сниму.

- Это, наверное, ужасно глупо, что я вас пригласила, да? Вы думаете
обо мне черт знает что.

- Точно.

- А какая разница, в конце концов?

- Тоже верно.

- Сейчас я принесу штопор.

- Не надо. Смотрите, это делается так, - сказал Валя и ладонью вышиб
пробку.

- А я умею полоскать горло коньяком.

- Не может быть!

- Честное слово. Смотрите.

Она налила коньяк в рюмку, сделала глоток и, скосив глаза, начала
полоскать горло. Нос у нее сморщился, как у человека, который принимает
горькое лекарство, а глаза смотрели на Валю победно и выжидающе.

- Здорово, - сказал Росляков. - Еще раз, пожалуйста.

- Какой хитрый, - улыбнулась Алена, - я только раз могу.

- Ну извините...

- Что?

- Ну, извините, говорю... Это такая присказка у моего товарища есть.

- Только, пожалуйста, не начинайте мне рассказывать про своего
товарища. Почему-то все всегда рассказывают про своих друзей и знакомых и
никто не хочет говорить про себя.

- Про себя - нескромно.

- Это только так кажется. И потом, если себя хвалить, то, конечно,
нескромно. Я вот себя ненавижу и поэтому всегда о себе говорю. Вы себя
любите?

- Люблю.

- Вы счастливый. А что вы делаете?

- Пью коньяк.

- Нет, а вообще?

- А вообще учусь.

- Где?

- В педагогическом.

- Почему я вас там не видала?

- Я на заочном.

- На каком курсе?

- На последнем.

- Интересно?

- Очень...

- Счастливый человек... Вас как уменьшительно зовут?

- Валя...

- Среднее имя. Не мужское и не женское.

- Ну все-таки мужское.

- Вы обиделись?

- Ужасно.

- А почему вы ко мне пришли?

- Потому что мне захотелось к вам прийти.

- Пейте коньяк.

- Я уже.

- Пейте еще.

- Хорошо.

- Ну, так почему же вы пришли ко мне? Для того, чтобы говорить со
мной, слушать музыку и смотреть альбомы?

- Хотя бы.

- Вы все врете.

- Может быть. Но если я вру, тогда вы уже совсем пьяная.

- Нет еще. Когда я стану пьяной, вы начнете раздевать меня.

- Обязательно?

- А зачем вы тогда приходили?

- Что это вы злая такая?

- Разозлили...

- Кто?

- Люди.

- Я лучше уйду, наверное?

- Почему?

- Да так. Чтоб больше не злить.

Он поднялся и пошел к двери. Отпер ее. Хотел выйти, но Алена взяла
его за руку и сказала:

- Я просто дрянь, не обращайте на меня внимания.

- Ты дрянь? - улыбнулся он, обернувшись. - Ты просто дуреха...

Она кивнула головой. А потом ткнулась лицом ему в грудь, и плечи ее
затряслись. Росляков стал гладить ее по плечам и по голове.

- Ну, не надо, - говорил он, - не надо, дурачок. Это все ерунда, не
надо так плакать, не стоит...

- Стоит, - сказала она, - стоит, потому что я за все плачу. Сейчас, я
скоро перестану, только ты не уходи.

- А я и не собираюсь.

Она посмотрела на него сквозь слезы и жалко, по-детски улыбнулась...

Только не двое

Ночью Садчикова разбудил телефонный звонок.

- Прости меня, - сказал комиссар, - тут один любопытный сигнал
поступил.

- Еду.

- Погоди, разбежался... Такси сейчас не найдешь. Шофера пришлю.

- Я спущусь. На улице подожду...

- Дождь. Погоди, он подымется за тобой.

- М-михайлыч?

- Он самый...

Садчиков положил трубку, оделся, стараясь не шуметь, и пошел на
кухню. Зажег конфорку, поставил чайник и начал делать бутерброды - себе и
Михайлычу. Масло в холодильнике было до того смерзшееся, что не резалось,
а крошилось желтыми ажурными стружками.

...Михайлыч всегда стучал в дверь. Он понимал, что звонок ночью
переполошит всех в квартире, поэтому стучал условным, известным всем в
управлении стуком - три раза быстро, а четвертый долго и гулко.

- М-михайлыч? - тихо спросил Садчиков.

- Михайлыч, - ответил тот.

Садчиков отпер дверь и сказал:

- З-заходи, старина.

- Да ничего, - ответил Михайлыч, входя.

- Пошли чайку попьем.

- Да не стоит.

- Л-ладно, ладно, будет кокетничать...

- Хорошая из меня кокетка.

- С с-сединой куда как л-лучше. Сейчас, говорят, с-седые мужчины в
моду вошли.

- Седина в голову, бес в ребро.

- Р-ребра перебиты, какой там, к ч-черту, бес... Ешь б-бутерброды.