самом деле никто не виновен. Просто директору Галактического Центра
Психиатрии очень захотелось, чтобы репортаж о его достижениях был навеян
именно трижды Королем Сенсаций, четырехкратным Золотым Пером,
действительным членом Академии Журналистики, почетным доктором, и так
далее и тому подобное Яаном Сан-Каро. Желание понятное и похвальное. А
ваш покорный слуга никак не мог отказать старому приятелю. Долг чести! В
конце концов, если бы не он, не видать бы мне своего первого "короля".
Попытайтесь-ка без связей попасть на Авиньон, тем более - повидаться с
самим "папиком Беней" (именно так он просит себя называть). Слабо, да? А
я и попал, и повидался, и на том репортаже впервые выскочил в Короли
Сенсаций. Хотя, если честно, по сей день стыдно перед старичком: сам он
никак не тянул на "гвоздь" номера, и пришлось жать на идиота
Монтекассино - ну, вы же помните, на всех разворотах: "ДА, ОН БЕЗУМЕН! -
говорит магистр" - и улыбающаяся харя в шапочке с помпоном...
ответ прислал мне телеграмму с анафемой, что стало поводом к еще одному,
антирелигиозному, репортажу.
главврачу авиньонской психушки?
персоналом, я никак не предполагал, что наутро мне предстоит выщипывать
сединки...
двух минут, но мне они показались часами. Коридор опустел мгновенно;
исчезли сестрички, лаборанты и даже мой дружок-главврач, миг назад
крутившийся рядом со своими пояснениями. Я стоял посреди белизны
один-одинешенек, а навстречу огромными, грациозно-оленьими прыжками
мчался молодой изумительно красивый негр в развевающемся, чудом
удерживающемся на широких иссиня-черных плечах белом халате, и в уши мои
ворвался внезапно дикий, истошный и при всем том не лишенный некоей
членораздельности вой: "Яввооаа! Яввоа! Яжжеввоооажжо! Яввоа-а-а!"; негр
мчался медленно-медленно, словно в кошмаре, и за ним поспешали санитары,
но не очень торопились догнать, потому что в правой руке бегущего
впереди был здоровенный, криво, словно сабля, изогнутый осколок стекла,
выписывающий в светящемся воздухе замысловатые восьмерки; и кровь,
красная на черном, текла, и хлестала, и капала на пол, но негр, похоже,
не замечал этого...
близко-близко.
чуть-чуть касаясь кожи.
Железный Вождь А!
наполнились слезами. - Ты ведь знаешь, что я - Железный Вождь А
Ладжок?..
на больничных тапочках каблуками. И стеклянное лезвие слегка дрогнуло.
что творят, - посмел посоветовать я.
разбился вдребезги, а санитары кинулись вперед. Не сопротивляясь, он
горделиво позволил связать себя и увести, но до той секунды, пока не
исчез за поворотом коридора, все оборачивался ко мне и посылал
царственные, милостиво всепрощающие кивки...
спустя меня наконец сумели привести в чувство.
дурацких накладках, о наплыве буйных, о вспышке мании величия, почему-то
вдруг о Дархае, об идеях квэхва, и снова о накладках и о том, что век
будет обязан; все это доползало до меня расплывчато, словно через
войлочную стенку, но я поднялся и, машинально кивая и поддакивая, выпил
с ним по стакану чего-то, вроде бы спирта, не знаю, и пообещал, что,
конечно, никогда и никому... а потом вышел на улицу и долго стоял,
прижавшись лбом к шершавому дереву, и дышал, дышал, дышал...
получалось.
они храбрые парни по жизни, а я нет, я, честно говоря, балаболка и
порядочный трус. И не в моих правилах лезть на рожон, если только не
ради репортажа. Но почему-то в меня стреляли не шесть раз, как в Холмса,
а целых восемь, хотя Алек об этом, конечно, не знает. И никто не знает.
Не знают, что я, болтунишка и паникер, высаживался на Карфаго с ударными
отрядами наших "астрофизиков", что мне в заброшенной штольне набрасывали
на шею удавку бравые ребятишки любезнейшего дона Аттилио, что я
захлебывался ядовитой грязюкой в предгорьях Вигдкунь-Янг'манга, когда
собирал материалы о действиях повстанцев генерала Татао. И не знают,
разумеется, что свой знаменитый сюжет о Дархае я лично - понимаете? -
лично снимал под Коранг-Гхотхалом, у того овражка, через который рвались
правительственные части, пытаясь предотвратить соединение оранжевых
отрядов "дедушки Тана" с ченгами лесных джугаистов.
залпом. Их пушки напоминали подплавленные штопоры, скрученные морским
узлом. Каратели - те, кто сумел каким-то чудом уцелеть, - бежали,
прикрепив к огрызкам деревьев записки: "Мы отступаем, потому что нгенги
прислали вам оружие массового уничтожения. Но мы вернемся!"
например, хоть и молчит всегда, вызывает уважительный интерес. Со мною -
наоборот: даже если верят, слушают вполуха. И даже обидно, что все эти
нервы, и пять ранений, и - что уж скрывать! - мокрые от ужаса штаны,
были не более чем рутинной работой, этаким пьедесталом для нескольких
всеми уже забытых тысяч слов и двух-трех километров пленки...
кстати, уже почти завершена, как и обещано заказчику. Работенка - первый
сорт! Загляденье! Не грех и самому полюбоваться...
черновик четвертой.
они мне всегда удавались. "Война или мир? - вот в чем вопрос!" - чем
плохо? Не без кокетства, конечно, но сойдет; "Оружие и мечта - две вещи
несовместные" - уже лучше; "Гонка вооружений: идеалы или интересы?" -
суховато, зато по существу. И я уже знал, что последняя, подводящая
резюме циклу статья будет названа просто и без особых претензий -
"Прощай, оружие!".
шмотье в чемодан, благо езжу всегда налегке - и тринадцать часов спустя,
наглотавшись люминала и проспав всю дорогу, спускался по трапу в
Хрущовой-Никитовке. Вообще-то я предпочитаю рейсы, приземляющиеся на
мысе Кеннеди, но сегодня мыс был переполнен - Земля принимала дархайских
туристов. С полчаса я подергивался, натыкаясь взглядом на значки с
портретом их вождика (поневоле вспоминался кафельный коридор, красное на
черном и рвущее душу протяжное "Яввоаа!"), но достаточно быстро глаз
привык. Тем паче что до отпуска оставалось только побегать по Лондону,
что я и начал делать с тринадцати сорока по Галактическому...
"Абракадабра", "Авоська", "Агинская правда"... и так до самого закутка с
"Яхвистським прапором". Много времени эта процедура все равно никогда не
занимала, что лишний раз подтверждает разумность идеи сконцентрировать
редакции всех изданий Галактики не только на одной планете, но и в одном
городе. Кстати, когда небезызвестного Уго фон дер Вельтзена спросили,
зачем он настоял на переносе всей прессы в Лондон, он, тогда еще весьма
влиятельный член Совета Земли, вполне жизнерадостный и ни капельки не
парализованный бодрячок, подхихикивая, ответил: "О! Чтобы была
возможность хоть как-то затыкать им глотку!" Н-да. Бедный Уго круто
переоценил свои силы: в борьбе со свободой слова он заработал инсульт, а
слово так и осталось свободным. По мере возможности, разумеется...
что именно юный стажер ОМГА Сан-Каро был тем, кто указал господину фон
дер Вельтзену на достойное его место, в смысле - на больничную койку.
Всего лишь три простеньких вопроса, но таких, после которых в стажерах
не засиживаются...
переходам и галереям Пресс-Центра, являя собою маленький, буйный, но
ужасно демократичный тайфунчик. Едва завидев меня, главные подпрыгивали
в креслах, и уши у них делались, как у спаниеля. Еще бы: явился Король!
И дискетки мои рвали с руками, даже не заикаясь об эксклюзиве, тем паче
что каждому было намекнуто, что итоговая статья достанется именно ему,
только ему и никому иному, кроме него.
неплохо, нет слов, но, с другой стороны, вполне возможны маложелательные
встречи с Жаклин, Фросей, Терезой, Офрой, Гюльджамал или, чего доброго,
с Сян Таоминь, или, паче того, с Индирой... хотя нет, Индюшечка, я
Никитин Юрий
Каменистый Артем
Афанасьев Роман
Зыков Виталий
Никитин Юрий
Афанасьев Роман