Чтение 36–й страницы книги ~Стоунхенж~

нарушали тишину. Зевнув, Интеб прогнал насекомых с лица. Он уже жалел, что
не пошел на копь вместе с Эсоном. Но Эсон решил, что он должен быть здесь,
должен хранить дан до его возвращения, и Интеб не стал возражать. Все-таки
он не воин, он всегда это признавал. Не то чтобы здесь нужно было что-то
делать. Воины ушли далеко, и жизнь в дане текла размеренной чередой. Один
день не отличался от другого. Скрипнула дверь. Приподняв голову, Интеб
увидел Найкери, выходящую из комнат Эсона над входом - прежде принадлежавших
Уале. Найкери жила там, и никто не видел в этом оснований для возмущения.
Она подошла ближе Интеб отвернулся, изображая интерес к стаду, которое как
раз гнали внизу. Услышав, что она присела рядом, зодчий закрыл глаза.

- Надо поговорить, - сказала она. Интеб не ответил.

- Ты ненавидишь меня, я это знаю, но поговорить надо.

Интеб с удивлением обернулся к ней. Невысокая темноволосая женщина, более
чистоплотная, чем йернии, во всяком случае не лишена была известной
привлекательности в своей бурой одежде и золотых украшениях. Впрочем, живот
ее уже заметно увеличился, а груди налились.

- Зачем мне ненавидеть тебя, альбийка? Ты мне безразлична.

- Но ты любишь Эсона. Я видела, как ты целуешь его и прикасаешься к нему.

- Я люблю его, это не тайна. Но твой язык лишь пачкает все. Не будем об
этом говорить.

Как женщина, она знала толк в запретных темах.

- Ты ненавидишь меня, потому что я люблю его так, как ты не можешь
любить. Я ношу его сына. Улыбнувшись, Интеб прихлопнул муху.

- Для дикарки родом с края света неплохо, но твои слова не более
интересны, чем если бы кошка заговорила. Слушай себя сама - а к мужчинам не
приставай.

Женщины ревнуют мужчин. Так и должно быть, потому что им самим не
добиться любви от воина. Родить ребенка, в крови, выкормить его - это вы
можете, для этого и предназначены. Такое в порядке вещей.

- Но не в этой земле, чужестранец, - прошипела она. - Быть может, так
живут в тех странных краях, откуда ты родом. Для моего народа личность есть
личность, мужчина ты или женщина, а женщины моей крови среди альбиев выше
прочих. Мои люди умолкают, когда я говорю. Я приказываю - они повинуются. И
мы сейчас в этой земле, а не на берегах твоего Нила, о котором ты тут всем
рассказываешь... И Эсон тоже здесь, и ему нужна помощь. И вдвоем мы поможем
ему больше, чем поодиночке, ненавидя друг друга. Мы могли бы...

- Ничего мы не могли бы. Я говорю тебе это и закрываю глаза. Когда я
открою их, тебя не должно быть рядом со мной. Ты - самка: твое дело рожать
щенков и выкармливать их молоком. Тебе подобает ходить на четвереньках
вместе с коровами, а не говорить с мужчинами, пытаясь убедить их в том, что
ты умеешь говорить.

И он действительно закрыл глаза на последнем слове - впрочем, один только
прищурил - на случай, если она ударит его. Интебу уже приходилось иметь дело
с женщинами. Найкери недолго посидела с ним рядом, а потом неторопливо
поднялась и ушла. Интеб улыбнулся и, наверное, не открывал бы глаз, если бы
внизу пастухи вдруг не разразились криками. Они подпрыгивали, пытаясь
вскарабкаться на спины своих подопечных, чтобы лучше видеть, и показывали на
горизонт. Со своего более высокого места на валу Интеб легко мог видеть
далекое облачко пыли и темные точки, движущиеся по направлению к дану. Люди.

- Форус, - закричал он, постучав в соседнюю дверь. Изнутри донеслось
недовольное ворчание. - Надевай панцирь. Сюда идут воины.

Он нащупал свой собственный доспех, торопливо надел его. За тонкой стеной
раздавалось тяжелое дыхание и брань микенца. Топор йерния раздробил ему
коленную чашечку, и теперь воин мучился от боли. Он да Интеб - вот и все
войско до возвращения Эсона.

В панцирях и при оружии они ожидали наверху вала. Чтоб облегчить боль,
Форус привалился к стене.

Вдали огоньком сверкнул бронзовый доспех. Интеб почувствовал, как
заколотилось сердце. Неужели - атланты? Неужели войско Эсона разбито? И все
они погибли? А теперь атланты пришли, чтобы добить оставшихся врагов.
Дневная жара рождала в его голове кошмары, заставляла трепетать воздух,
скрывая лица идущих. Прикрыв глаза, Форус удовлетворенно буркнул:

- Микенцы, - и опустился на землю, вытянув вперед ногу.

Убедившись в этом, и сам Интеб снял тяжелый доспех и отправился навстречу
воинам.

Пришли только одни Микенцы - возвратились немногие. Лица осунулись от
усталости, из-за жары все шли без шлемов. Первым, как и положено, шагал
Эсон, замыкал шествие Эйас, поддерживавший одного из раненых.

- Воины йерниев пришли? - коротко спросил Эсон, заметив Интеба.

- Вы первые.

Эсон кивнул и, не говоря ни слова, отправился дальше - прямо в
собственные комнаты, где Найкери встречала его у двери. Ощутив острый укол
ненависти, Интеб повернулся к Эйасу:

- Раненому помогут другие. Пойдем - я напою тебя новым перебродившим
молоком.

- Клянусь великим рогатым быком, я не слышал еще речи приятнее, -
надтреснутым голосом отозвался кулачный боец.

По покрытому пылью лицу кое-где стекали струйки пота. У входа в комнату
Интеба он сбросил панцирь и вылил на голову целый кувшин воды. Потом единым
духом выпил чашу перебродившего молока и, рухнув на ложе, устроенное возле
стены, принялся потягивать молоко из второй чаши. Интеб опустился с ним
рядом.

- Изрядная вышла драка, египтянин, - проговорил Эйас, - но без особой
выгоды. Это как если в бою столкнулась пара равных бойцов. Много ударов,
никаких ран, нет победителя. Вот будь у нас раза в два больше людей - наша
взяла бы. Но на каждое следующее утро йерниев оставалось меньше, чем вечером
ложилось спать у костров. Им же эти срубленные головы нужно принести в свои
даны. И сокровища тоже. И так уже воевали слишком долго. Словом, на мечи
атлантов им идти не хотелось. И когда дошло наконец до битвы, с нами
осталось по горсточке воинов из каждой тевты. Они бежали, только завидев
бронзовые мечи. Так что линию атлантов нам не удалось прорвать. Тогда мы
укрылись в лесу. Когда они пошли вперед, мы ударили снова. Отогнали их
назад. Никто не выиграл, никто не проиграл. Наконец Эсон это понял, и мы
бросились сюда, чтобы успеть до возвращения воинов.

Голова Эйаса поникла, и кулачный боец уснул, не проснувшись даже, когда
чаша выпала из его руки, залив ноги липким напитком. Глубоко задумавшись,
Интеб глядел на равнину. Таким и нашел его на закате Эсон.

- Эйас мне все сказал, - проговорил Интеб, потягиваясь и разминая
затекшие конечности.

- Атлантов было слишком много, и йернии бежали. Копь не нужна им, никто
не хочет получить мечом в брюхо. Это не победа.

- Но и не поражение, - возразил Интеб, пытаясь взглянуть на дело с более
оптимистической точки зрения, чем угрюмый Эсон.

И тут он вдруг понял, что говорит чистую правду, - гораздо более
существенную истину, чем прежде представлялось и ему самому, и Эсону. К
кругу совета внутри двойного кольца голубых камней он шел, глубоко
задумавшись, не проронив ни звука. Из-за жары огонь развели самый маленький.
Они уселись подальше от жара - Эсон, как и подобает, возле своего хенджа.

- Мы чересчур много думаем о копи, только о ней, - проговорил Интеб. -
Эта мысль застилает наши глаза туманом, мешает видеть все остальное.

- Нет ничего остального. Микенам необходимо олово. Его добывают в этой
копи.

- Так говорил твой отец, и он не ошибался. Но есть и еще кое-что. Микены
не падут без этого олова, во всяком случае не сразу. Ты получишь олово, но
сперва нужно сделать иное - нужно преобразиться.

- Ты сегодня говоришь загадками, египтянин, а голова моя и так одурела от
этой жары.

- Подумай тогда, и сердце твое забьется чаще. Перед тобой земли йерниев,
богатая страна: люди, овцы, коровы зерно, чтобы варить эль борти, чтобы
собирать мед для пьянящего напитка сладкое молоко, вкусный сыр поселки, у
которых для торговли собираются пришедшие издалека люди. Нет в этих краях
племени воинственнее йерниев, и они будут властвовать надо всеми прочими,
только одна тевта будет сильней остальных. Дан этой тевты самый большой и
богатый, возле него скрещиваются торговые пути. А ты, Эсон, - царь в этой
стране.

- Говори дальше, египтянин, - потребовал Эсон, когда Интеб остановился. В
голосе вождя слышался интерес.

- Сказать еще можно много. Ты можешь стать вождем-быком в этом дане, и
никто не посмеет прекословить тебе. А став быком-вождем, ты можешь сделать
здесь то, что твой отец делает в Арголиде.

- Объединить все тевты в одну?

- Это можно сделать. Ты способен на это. Чтобы не было быков-вождей, а
был царь. Такой властелин может отбить копь у атлантов. В такой богатой
стране есть кем править, и, став царем, ты сможешь помочь Перимеду. У него
будет не только копь, но и союзник.

- Какая в нем польза? На таком расстоянии...

- Это расстояние не помешало Сетсусу навредить Микенам. А ты отсюда
сможешь помочь своему городу. Герамании не пылают любовью к Атлантиде, в них
нет вражды к Микенам: как и все люди, они любят лишь себя самих. Возможно,
они смогут доставлять олово в Микены... Или же проведут тебя к оловянным
копям атлантов. Они могли бы сделать многое - под рукой царя. Только бери.

- И я возьму! - вскричал Эсон и расхохотался. Микенцы, сидевшие возле
костра, заулыбались, видя своего вождя в таком расположении духа.

Появившийся из темноты первый воин-йерний с удивлением поглядел на Эсона.

- Ты должен объединить племена, - увлеченный видением, заторопился Интеб.
- Пусть у них будет одно племя, одна тевта - народ. Пусть они соорудят
город, возведут стены из камня, как высекли из скалы свои города микенцы.

Эсон улыбнулся при этой мысли.

- Интеб, мы далеко от дома, здесь не Микены, не Фера, в этой земле нет
Фив. Грубый город из дерева - вот и все, что есть у нас.