Чтение 36–й страницы книги ~Затерянные среди звезд~

Консилиум собрался к вечеру. Неверов потребовал его проведения сразу же
после прилета.

Гурко долго сопротивлялся, не желая выпускать такую интересную
пациентку из-под своего личного наблюдения. Но в необходимых случаях Неверов
умел заставить подчиниться своим приказам даже Гурко.

В течение почти целого часа терпеливо выслушав не предназначенные для
посторонних ушей заумные научные выкладки, Степан наконец не выдержал и,
прервав разглагольствования Гурко, обратился к Алмину, мнение которого после
их откровенной беседы во время экспедиции на Исканту и его выступления на
совете стало для него достаточно авторитетным.

- Константин Сергеевич, как по-вашему, в чем выражаются отклонения от
нормы в психике пациентки?

- Только в том, что она все время вынуждена бороться с посторонним
воздействием на свой мозг. Мы применили все возможные способы экранирования
этой палаты, к тому же воздействие достаточно ослаблено расстоянием от
источника. Он явно находится на поверхности планеты. Кроме того, корпус
корабля в свою очередь экранирует часть этого воздействия. Да и сама
пациентка активно с ним борется, даже в тех случаях, когда не вполне отдает
себе в этом отчет.

- А как обстоит дело с карантином? Все необходимые для него сроки уже
прошли.

- Нам не удалось обнаружить следов постороннего биологического
воздействия на ее организм, если не считать психотропного яда от самого
укуса, - неохотно, словно это признание как-то умаляло его работу, признал
Гурко.

- То есть, если я правильно вас понял, в принципе она здорова и может
покинуть медицинский отсек?

- Если говорить о возможности заражения или распространения каких-то
искантских вирусов, то с этой точки зрения опасности не существует, - твердо
заявил Алмин.

- Но она еще не оправилась от шока, ее психика находится в угнетенном
состоянии. Ей необходимы постоянный врачебный контроль и палатный режим! -
гнул свое Гурко.

- А по-моему, вы пытаетесь превратить вполне здорового человека в
своего подопытного кролика, Лев Алексеевич. Давайте спросим у самой больной
- желает ли она оставаться в вашем учреждении. Раз уж она в принципе
здорова, то имеет полное право самостоятельно решить, где ей лучше
находиться.

- В какой-то момент ее поступки могут стать непредсказуемы... Отдаете
ли вы себе отчет, какую ответственность возьмете на себя, если настоите на
ее выписке? Кто, собственно, будет выполнять для нее роль постоянной няньки?

- Ей не нужна нянька!

- Но она нуждается в постоянном наблюдении. Неизвестно, что от нее
потребуют грайры, ведь она постоянно находится под сильнейшим
психологическим прессом, и я не знаю, хватит ли у нее сил все время
сопротивляться этому влиянию. Впрочем, вы - капитан, вам решать. Но я
повторяю, ответственность за возможные последствия этого решения целиком
ляжет на вас.

- Какие, собственно, последствия вы имеете в виду?

- В какой-то момент гипнотическое давление, которое она постоянно
испытывает, может превысить барьер ее сопротивляемости, и тогда... Тогда она
выполнит все, что ей прикажут.

- Ну что же... Я учту ваше предупреждение, но, как вы правильно
заметили, капитан здесь я.

Об одной вещи он не забывал ни на минуту - его каюта в отличие от
медицинского отсека не была специально экранирована, и он не собирался
принимать никаких новых мер безопасности.

Это был первый вечер, когда они вновь остались вдвоем. На стене горел
ночник в виде старинной электрической лампы, а на столике, в углу, стояло
блюдо с опостылевшими всем грибными котлетами. Но Неверов любил поужинать
поздно ночью, перед самым сном, и, чтобы никого не беспокоить, всегда брал к
себе это блюдо. Сегодня он захватил еще и пару бутылок тоника, стараясь
создать в каюте хотя бы подобие той непринужденной обстановки, которая
царила здесь когда-то.

Элайн долго не появлялась из своей комнаты. Там все осталось как
прежде. С тех пор как она исчезла с корабля, Степан не прикасался ни к одной
ее вещи.

Они почти не разговаривали с того момента, как он забрал ее из
медицинского отсека. И теперь он нервно крутил в руках пустой стакан и все
никак не мог придумать, как начать разговор, что ей сказать. Все нужные
слова вдруг исчезли. Притворяться и лгать он не умел и знал, что, если все
будет продолжаться так, как шло до сих пор, отчуждение между ними станет
непреодолимым. Собственно, оно уже таким и стало...

Но тогда почему же он испытывает столь сильное раздражение из-за ее
долгого отсутствия? "Мы все сотканы из противоречий - все люди..."

"По крайней мере она должна быть мне благодарна за то, что я вытащил ее
из медицинского отсека".

Желтые цифры на электронных корабельных часах вновь сменились, и
Неверов почувствовал, что терпение окончательно покинуло его. Сидеть с
пустым стаканом в руках за столом в одиночестве показалось ему верхом
нелепости.

Груз усталости, копившийся в нем с того самого дня, когда исчезла
Элайн, перешел некий предел, за которым эмоции затухают и начинается
равнодушие. Весьма опасный предел, если дело касается мужчины и женщины...

Он встал, подошел к противоположной стене и нажал кнопку. Спрятанная в
ней койка выпрыгнула, как всегда, неожиданно. Белье, совсем недавно
замененное роботом-уборщиком, отдавало запахом казенной дезинфекции. Всю
жизнь проскитавшись по интернатам и казармам, Неверов научился ненавидеть
этот запах.

Не раздеваясь, он лег на постель, подчеркнув тем самым, что ожидание
закончилось. Однако в этот момент скрипнула дверь ее комнаты, и он резко
поднялся, не желая показать ей ни собственной слабости, ни странной, ничем
не оправданной обиды, ни своего нетерпеливого ожидания...

- Знаешь, Степан, я решила, что никогда больше не увижу тебя. Там, в
медицинском отсеке, у меня было время подумать.

На ней был ее обычный домашний пушистый халат, волосы распущены по
плечам, взгляд задумчивый, обращенный сквозь него, в неведомое пространство.

Ничего больше не добавив, она прошла к столу, налила себе в стакан
тоника и села, так и не взглянув на него.

С какой-то пронзительной ясностью он отметил, что она ничуть не
изменилась. Те же синие с проблеском глаза, те же милые ямочки на щеках, вот
только он ни на минуту не мог отделаться от ощущения, что перед ним сидит
чужой, незнакомый ему человек. И сознание этого было хуже всего остального.

- Зачем же ты согласилась?.. Зачем согласилась вернуться ко мне? - Это
был жестокий вопрос. Но он ничего не мог с собой поделать, чувствуя, что
наступило время жестоких вопросов. У него уже не было сил одному нести
ледяной груз отчужденности.

- Перед тем как уйти, мне захотелось поговорить с тобой в последний
раз, - ответила она.

Он почувствовал, как во рту пересохло, и непослушными губами глухо
переспросил:

- Уйти? Куда ты собираешься уходить?

- К ним. К тем существам, которых вы называете грайрами. Ты ведь уже
знаешь, что я должна это сделать.

- Не говори глупостей. Это всего лишь последствия яда. Тебя укусила
ядовитая местная тварь, ты была в бреду несколько дней, но сейчас опасности
уже нет, все пройдет, вот увидишь, все это ерунда!

Он громко произносил слова, в которые сам не верил, и чувствовал, как
горло все сильнее сдавливает рвущийся наружу крик.

Она, не обратив на его слова ни малейшего внимания, рассматривала его
так, словно видела в первый или, может быть, в последний раз... Только
понимающе и печально усмехнулась...

И тогда он заговорил так, как, наверно, и должен был говорить с самого
начала, без всякого сюсюканья. Только горькую правду. Бывают в жизни
моменты, когда правда остается единственным лекарством.

- Да, понимаю, я сказал глупость. Прости. Я знаю, что ты должна
вернуться, и я знаю, почему это произошло. Только я тебя им не отдам. Я
пойду туда вместе с тобой.

Что-то прежнее, знакомое промелькнуло у нее в глазах.

- Ты хоть понимаешь, что не вернешься оттуда?

- Ну, это мы еще посмотрим... Одна ты с ними не останешься, это я тебе
обещаю, и, может, нам обоим удастся возвратиться к людям.

- Это невозможно, Степан. Если ты попадешь туда, ты перестанешь быть
человеком и никогда уже не сможешь вернуться.

- Я знаю. Но я должен попробовать. Я должен встретиться с ними. Я хочу
знать, что им от нас нужно. Хочу уменьшить число жертв с обеих сторон или по
крайней мере узнать, за что мы должны воевать... Исканта - большая
пустынная планета, на ней хватит места всем. Мы не собираемся претендовать
на их подземный мир, так в чем же дело? Почему бы им не оставить нас в
покое?

Он спрашивал ее так, словно надеялся немедленно получить ответы на все
свои вопросы, словно она была для него представителем иного, нечеловеческого
мира...

Но ответов не было, только горькая складочка у ее губ стала чуть
глубже.

Когда он сказал Элайн, что не оставит ее, что они отправятся к грайрам
вместе, - эти слова сорвались с его губ сами собой. Ведь он просто не мог
поступить иначе, но сейчас вдруг понял, что из этого может получиться нечто