анализов крови, которые делал ей Саня (а она в ответ колола его пальцы, для
него это был почти ритуал, а для нее - каторга), - перед ней прямо на
переходе остановился мотоцикл. На мотоциклисте был огромный черный шлем,
Анжела видела только глаза, блестящие и синие-синие, как осеннее небо.
Мотоциклист посмотрел на нее - и приглашающе похлопал по сиденью за своей
спиной; Анжела, которой до смерти надоели конспекты, анализы, пропитанные
хлоркой тряпки в больничных коридорах и постоянная человеческая немощь, сама
не поняла, как оказалась сидящей верхом на мотоцикле, за спиной незнакомого
человека, который невесть куда ее завезет.
плохого, - и отчасти оказалась права.
однако назвался он Гарольдом, и Анжеле понравилось; она немного нервничала в
ожидании, пока он снимет шлем, но когда он все-таки сделал это - Анжела едва
сдержала вздох восхищения. Гарольд был совершенно таким, каким она
воображала настоящего мужчину: с тонким лицом, слегка перебитым носом,
ямочками на щеках и старым шрамом на скуле. Гарольду было двадцать три года,
и на робкий вопрос, чем он занимается, он ответил просто: живу.
занятия только тогда, когда в ней начинали не на шутку нуждаться; директриса
и увещевала ее, и даже пригрозила однажды лишить старухиного угла; в ответ
на эту угрозу Анжела окончательно перебралась к Гарольду, в пустую
однокомнатную квартиру, пропахшую пылью и табачным дымом. Курс лихорадило -
все вместе то впадали в тоску, когда Анжела надолго исчезала, то предавались
эйфории, когда она возвращалась. По училищу ползли слухи, один невероятнее
другого, тем временем Анжела любила Гарольда, носилась с ним на мотоцикле,
обнималась на травке в городском саду, и на выщербленном паркете в
Гарольдовой комнатушке, и на задних сиденьях чьих-то машин, которые Гарольд
брал "покататься"...
откуда явившейся полицией. Влюбленных впихнули в полицейскую машину, едва
позволив кое-как одеться; Анжела умирала от стыда, а замечания и шуточки,
отпускаемые стражами порядка, чуть не приколачивали ее к деревянному
сиденью. Оказалось, что на Гарольде (которого на самом деле звали Гришей)
"висело" невесть сколько угнанных машин; Анжелу, правда, выпустили под
честное слово директрисы, зато Гарольда заперли в ожидании суда, и похоже
было, что срок ему предстоит немалый.
оказалась неблагодарной тварью; тем не менее выгонять Анжелу директриса не
спешила. Теперь раскаявшаяся женщина трех дней не могла прожить, чтобы не
вызвать провинившуюся к себе в кабинет, не поставить перед столом и не
прочитать ей нотацию; гневно втолковывая понурой девчонке всю глупость и
никчемность ее поступков, директриса опять-таки ощущала теплые волны внутри,
на этот раз - терпения и даже некоторой жертвенности. Она гордилась собой -
другая бы выставила негодницу из училища, но по-настоящему благородный
человек должен попытаться помочь глупой сироте встать на путь исправления.
Директриса верила, что, в сотый раз обзывая Анжелу дурой, она помогает ей
выбрать в жизни правильный путь.
рыдала у дверей тюрьмы, и прохожие косились на нее с сочувствием. У Гарольда
оказалась очень богатая и красивая мать - являясь в следственную канцелярию,
она переступала через Анжелу, как через половичок, даже и не думая отвечать,
на ее робкие вопросы. Из чужих подслушанных разговоров Анжеле стало ясно,
что Гарольд болен, что его перевели из камеры в больницу;
Гарольда поднимала брови), уверяла, что при одном виде ее больному станет
легче; над ней смеялись, как над блаженной.
тяжело больному Гарольду изменили меру пресечения и выпустили под залог.
Анжела буквально кинулась под машину "Скорой помощи", увозившую Гарольда из
тюремной больницы в обыкновенную, и, пока мамаша ругалась с водителем,
успела вскочить в фургон, перепугать врачей и дотянуться до холодной руки
лежащего на носилках парня.
крик долго звучал у нее в ушах, она Просыпалась от этого крика...
нормально - симулировал от души; в ею планы не входили ни суд, ни тюрьма. Он
собирался сбежать из города, найти убежище и залечь "под корягу". И,
разумеется, Анжела не могла не сопровождать его.
трассе, сшибая собой капли, мокрые, как утопленники-щенки, и орали песни,
перекрикивая шум мотора. Они были совершенно счастливы. Перед ними лежал
весь мир.
павильончик с тремя стенами и скамейкой - и развели под крышей костер. Было
очень холодно и очень весело; они протягивали руки к огню, грели друг друга
губами, дыханием, и разомлевшая от счастья Анжела рассказала Гарольду, кто
она такая и каким свойством обладает. И объяснила, смеясь, что за болезнь
настигла его ни с того ни с сего в следственном изоляторе; и похвалилась,
что, если бы не она - Гарольда ни за что бы не выпустили под залог...
***
сказать.
светло; прошло минут пять - и первый солнечный луч, протянувшийся над землей
почти горизонтально, уперся в стену напротив, высветил старые обои, и Влад
впервые за годы в этом доме разглядел их рисунок - мелкие белые соцветия на
зеленовато-сером фоне.
то, что рассказала я, - траурным голосом сообщила Анжела. - Потому-то я и
говорю, что любила его, как в книгах. Где любовь, там и дурь.
убедился, что я не вру. И возненавидел. Это были кошмарные дни - для меня...
но и для него. Он бы убил меня, если бы я ему не сказала, что тогда и он
сдохнет тоже. А потом и страх смерти перестал его удерживать. Он рассказывал
мне сто раз, как посадит меня на мотоцикл, сам сядет за руль - и на полной
скорости врежется в стену. Он рассказывал в подробностях, ему доставляло
удовольствие видеть эту картину... И всякий раз, когда мы куда-то ехали,
когда он разгонялся, как ненормальный, - я ждала, что вот сейчас он исполнит
что обещал.
посреди комнаты.
Наверное, из-за него были аварии. Раза два точно были. Страдали все, кроме
нас на нашем мотоцикле. Три раза за нами гналась полиция... Я подумала: если
его поймают, то уже точно не выпустят. Я хотела, чтобы нас поймали. Чтобы
этот кошмар наконец закончился... Но он все длился и длился. От тоски
Гарольд стал пить, напивался и бил меня, я поняла, что либо сбегу, либо
околею. Однажды он выпил больше обычного... я огрела его по голове палкой.
Вытащила все деньги из его брюк - немного, остатки... и удрала. Шарахалась
от каждого куста... потом я узнала, что на другой же день, как я ушла,
Гарольда взяли наконец, и что он умер в тюремной больнице, и что его мать
добилась суда над врачом - за неверный якобы диагноз... Послушай, ведь я его
убила, как ни крути. Но я не хотела. И ведь потом... разве такие, как он,
должны жить?!
***
продуктовый магазин, но Влад двинулся дальше, к исполинскому торговому
центру, возвышавшемуся на окраине города, как туша каменного динозавра.
снижает риск привязывания? А тесное помещение, лифт, например, наоборот,
этот риск увеличивает?
можно было гонять на мотоцикле.
них безопаснее, чем если бы оно происходило один на один?
глубокими познаниями Влада. Они нагрузили две тележки запасом продовольствия
на две недели вперед.
касс, девушки за которыми постоянно, меняются, и...
Охранник нагнулся и поднял похрустывающий круглый пакет; Анжела рассыпалась
в благодарностях. Влад видел, как она, подойдя к юноше вплотную, нежно
пожимает ему запястье - как будто он не печенье поднял, а по меньшей мере
избавил ее от террориста. Юноша слегка удивился, но порыв красивой дамы был
скорее приятен ему, чем наоборот; он бы и тележку ее покатил, если бы дело
происходило на улице, если бы служба не предписывала ему стоять именно в
этой, и никакой другой, точке зала, следить за порядком и отлавливать
Маккэфри Энн
Посняков Андрей
Перумов Ник
Жюль Верн
Журавлев Владимир
Перумов Ник