приказывать ему, Николай Николаевич.
время вы писали нам об использовании атомной энергии при оттаивании слоя
вечной мерзлоты.
Только, пожалуйста, подальше.
задумчиво сказал Волков, вставая и подходя к карте. - Но только не на
Дальнем Востоке, а в проливах, в полярном море. И на более значительную
мощность, чем вы намечали в своей докладной записке.
побережье?
слишком коротко для сельского хозяйства.
зимой не держится, зеленая травка растет.
землю?
двери, плотно запер ее.
диване с чертежами в руках сидели Алексей, Ходов и отец Виктора, академик
Омулев. Виктор с ужасом заметил, что Алексей поднимается, чтобы подойти к
нему, и, съежившись, трусливо прошмыгнул мимо удивленного Алексея в коридор.
недоволен лысый, худой и сутулый старик с отвисшей нижней губой. Он что-то
жестко выговаривал секретарю, указывая на часы, а тот инстинктивно
отодвигался от старика, который, видимо, брызгал слюной.
оппонент.
прошел, а пролетел через приемную, никого не видя.
фигура лысого профессора.
ли на поиски самолеты.
внимания. Совиными, выцветшими глазами он оглядывал кабинет, в котором ему
все не нравилось: и тяжелый длинный стол для заседаний, и отделанные мореным
дубом стены, и гигантский книжный шкаф с приоткрытой дверцей, из которого
Волков, видимо, только что брал книгу.
слова. Сметанкин, всегда чувствуя себя скверно, никогда не интересовался
чужим состоянием. Он желчно начал:
Совету Министров...
Министерство строительства полярных предприятий, в "Правду".
полезно познакомиться с изложенными в записке мыслями, и я весьма
удовлетворен, что мне удалось добиться у вас приема, чтобы лично высказать
их.
люди. Я искренне скорблю, что не получил до сих пор ответа на свою докладную
записку. Как известно, дело не касается меня лично, и это позволяет мне быть
настойчивым. Мне, уважаемый Николай Николаевич, ничего уже не надо, ровным
счетом ничего... У меня в жизни осталась одна только наука, и да простится
мне, если я взял на себя непосильное бремя хранить ее как священное
сокровище.
профилем и острым подбородком походил на древнего верховного жреца храма
какого-нибудь бога Ра... "И о науке своей говорит, как жрец-хранитель".
почтенные организации, призванные беречь народные средства.
спросил о числе самолетов. Гость раздраженно высморкался и продолжал:
воображают, что в отгороженную прибрежную часть морей будет поступать
достаточно тепла, чтобы море у берегов не замерзало! В этом невежественном
неведении уважаемых проектантов поддерживает мой высокочтимый, но
сумасбродный коллега-романтик Александр Григорьевич Петров. В своей
докладной записке я убедительно показываю, что тепла нордкапских вод,
которые будут поступать через Карские ворота в отгороженную часть морей,
окажется досадно мало. И ничуть не поможет то обстоятельство, что холодным
течениям закроют доступ с севера. Очень жаль как раз, что течениям с севера
закроют доступ, ибо именно оттуда и впадают в полярные моря основные массы
теплых атлантических вод, которые, как известно, идут по донным ложбинам на
глубине двухсот-четырехсот метров. Авторитетный, но легкомысленный океановед
Петров ошибочно оперирует общеизвестным фактом, что в Карское море
атлантические воды приносят тепла в сорок раз больше, чем приносили в лучшие
времена сибирские реки, пока их не повернули вспять. В свое время, если
помните, я противился этому, доказывая, что поворот рек вредно скажется на
арктической навигации, и имел при том уровне науки все основания. Ныне тепло
Атлантики в основном привносится в северную, а не в южную часть морей.
Отгородите южную часть морей, и вы отгородитесь от тепла Атлантики. Через
Карские ворота этого тепла привнесется печально мало. Я взываю к научной
совести своих коллег, я взываю к государственной совести наших
руководителей! Взгляните на вещи трезво. Мы не имеем права пренебрегать
географической наукой! Мы заведомо знаем, что мол в полярных морях не
улучшит, а ухудшит судоходство. Мое старое сердце, если хотите, сердце
всенародного скряги, обливается кровью и желчью, когда я думаю о народных
деньгах, затраченных на бессмысленное проектирование вредного сооружения. И
не только на проектирование. Начаты бесцельные разведывательные работы.
Геологи бродят во льдах...
продолжал брызгать слюной, доказывая всю несостоятельность замысла
проектантов ледяного мола. Доводы его были обоснованы, цели благородны,
почти фанатическая настойчивость, казалось, могла сокрушить любое
препятствие.
Пафнутьевич. Ваша докладная записка уже рассмотрена. Я уполномочен заверить
вас, что все необходимые выводы из нее будут сделаны, - глухо сказал Волков.
существует еще и суша.
понимаю.
Теперь, когда он кончил говорить, перестал метать свои отравленные
благородной яростью стрелы, он сразу превратился в слабого, больного
старика.
Лицо его потемнело, осунулось. Ему стоило больших усилий заставить себя
снова пойти к двери.
Надеюсь, вы ничего не будете иметь против, если я приму в вашем присутствии
нескольких товарищей? Мне не хочется заставлять вас скучать. Произошла
непредвиденная задержка.
кабинет и металлургов, проектировавших металлургический гигант близ Голых
скал.
и мальчиком, и юношей, и уже взрослым человеком. Дядя Коля, как называли
Галиного отца ее приятели, крайне занятый, любил молодежь и всегда находил
время для товарищей своей дочери. Алексей удивился перемене в лице Николая
Николаевича.
Николаевич бегло взглянул на него.
транспорт и транспорт. - Он посмотрел в сторону Алексея и Ходова. -
Генеральный план завода - это план подъездных путей. И здесь главный
недостаток проекта.
полный человек с холеным лицом и властно сведенными бровями.
улице.
там... - он помолчал, - а там, в Арктике, сейчас пурга. - Он резко
отвернулся от окна, оперся руками за спиной о подоконник, все такой же
подтянутый, высокий. - Пурга! Вы понимаете, что такое арктическая пурга?
сибирские бураны, - обиженно сказал проектировщик.