- Все-таки вы в самом деле серьезно больны.
- С чего вы взяли?
- Сужу по вашему поведению... По вашим нелепым подозрениям. И по тому, как
часто вы лжете. Обещали не уходить и вот собрались опять... Нормальный
мальчик не может лгать постоянно, это патология.
- А взрослый? Может? - со звонкой ненавистью спросил Ежики.
- Вы имеете в виду меня, Радомир?
- Вас... господин Кантор.
- Боже мой... когда я вам лгал? Хотя бы в мелочах?
- Вы врете все время! Но я не про мелочи, а про главное... Вы даже не
Кантор!
- Еще новость, - отозвался он ровно, без удивления. - Кто же я в таком
случае?
- Вы - Консул!
Кантор сидел, низко согнувшись, устало вжав голову и подняв лицо. Так,
снизу вверх, он смотрел сквозь очки на Ежики.
- Ну... и что? Вы будто пригвоздить меня хотите, Радомир. Я - консул. Это
звание в нашем обществе, в Командорской дружине. Чин такой старинный,
традиция. Почему это должно мешать мне быть Кантором?
"А в самом деле?" - растерянно подумал Ежики. Но не сдался:
- Тогда почему вы это скрывали? Никто не скрывает свои звания!
Кантор шумно вздохнул, отвалился в глубину кресла, толстыми пальцами
похлопал по пухлым подлокотникам.
- Да... Человек порою вынужден кое о чем умалчивать. Это не значит, однако,
что он лжет... Хорошо, я буду сегодня откровенен с вами до конца. Судя по
всему, вы имеете право на это. И надо же когда-то расставить все точки...
Да опустите вы руку, нет у меня ничего. Ни парализатора, ни... даже
сердечного стимулятора, который нужен мне все чаще...
Ежики встал свободнее, прислонившись к косяку.
- Дело в том, - устало и доверительно сказал Кантор, - что Командорская
дружина работает в очень трудных условиях. Кое-кто нас, правда,
поддерживает, есть сторонники в высших сферах, но мало... мало, Матиуш. А
главное, все равнодушны к нашей основной Идее.
- К Всеобщей Гармонии Мира? - не сдержался Ежики. Впрочем, теперь было все
равно. Напролом так напролом.
Очки у Кантора блеснули и погасли.
- Вам опять или приснилось что-то, или кто-то наговорил эту чушь... Задача
наша более проста и насущна: попытаться исправить нынешнее общество. Оно
гибнет от сытости, от провозглашенного "всеобщего благоденствия"! Извините,
но вы еще ребенок, вы этого просто не видите. Да и большинство взрослых не
видит... Людям кажется, что они достигли желанных высот бытия, у них все
есть, и теперь настала эра удовольствий... И все отдается в жертву
удовольствиям: науки, открытия, смысл жизни. Любовь стала развлечением на
час (извините, это не детский разговор, но это так). Нормальные семьи
настолько редки, что скоро их будут заносить в Красную книгу. И во всем
этом кроется пока незаметное начало гибели... И спасение - только в вас.
- Во мне?!
- В вас, в детях! Нынешний взрослый мир обречен. Только те, кто сейчас еще
не отравлен этим миром, способны спасти человечество. Установить в мире
твердый порядок, в котором каждый человек знает свою роль, свой смысл бытия.
- Так ведь было уже такое... твердый порядок. Сколько раз! Мы учили. И
всегда - кровь.
- Вы путаете, Матиуш. Порядок порядку рознь. К власти приходили диктаторы,
державшие народ в страхе. А когда придут люди разумные, осознавшие свою
великую и ответственную роль... Когда они поймут, что их задача - спасение
всей цивилизации, тогда и родится новый мир.
- Были ведь и такие, - сказал Ежики. - Про них тоже есть в Истории. Их
убивали...
- Да! Да! Потому что это были честные, но слабые люди! А должны вырасти
наконец те, кто сильнее людского недоверия и зла. Те, чьи силы, свойства и
души не в пример масштабнее, чем у массы остальных людей. Те, кто будут
неуязвимы. Они станут владеть тайнами пространства и времени и, может быть,
тайной бессмертия...
- Зачем мне бессмертие, если нету мамы... - шепотом сказал Ежики.
Кантор опять качнулся вперед. Сильно наклонившись и глядя в пол, проговорил
глухо:
- Вот здесь я бессилен, малыш...
- Чтобы куда-то отправить маму, силы нашлись!! - Ежики словно с обрыва
шагнул, ухнуло сердце.
Но Кантор ответил по-прежнему ровно и устало:
- Я понимаю. Сквозь сон... или как там называет это доктор... вы слышали
наш разговор. Наш давний теоретический спор о кризисе современной семьи.
Все перепуталось у вас в голове, фантазии с явью...
- И поэтому доктор куда-то исчез! Может... туда же?
- Доктор болен и лежит дома. Если хотите, можем его навестить, он
подтвердит мои слова... Поверьте, Матиуш, я не хитрю с вами. Зачем это мне?
В конце концов, через несколько дней вы вернетесь домой и, скорее всего, не
захотите оставаться лицеистом...
- Не гожусь я во владыки мира, - горько и язвительно сказал Ежики. И
подумал: "Если выскочить в дверь и промчаться по коридору? Не перехватят?"
- Мы и не воспитываем владык. У командоров другие цели и другие традиции...
Вы ведь, насколько мне известно, до сих пор не знаете нашей теории...
- И знать не хочу... - вырвалось у Ежики.
- А напрасно... Еще в древности Первый Командор учил: людям нужны
просветители, те, кто поведет их к добру и всеобщему знанию. На острове
Сэйнеш у него была школа. Когда враги осадили город, они взяли в деревнях
пятьдесят женщин-заложниц и поставили условие: или жители выдадут им
Командора, или они утопят женщин в озере, а город сожгут греческим огнем
вместе со всеми жителями, со школой, где было сто талантливейших учеников,
от которых зависело будущее народа. И человек этот... - Кантор вскинул
голову, заблестел очками. - Человек этот добровольно отдался царю Эгосу, и
тот сжег его на холме, на виду у всего города. И ушел...
- Ну и что? - сказал Ежики.
- Как... "ну и что"?
- Он был хороший человек, он всех спас... А вы...
- А что - я?
- А вы все врете... - выдохнул Ежики. Потому что очень хотелось заплакать.
Потому что в этот миг опять вспомнился черный телефон, голос в трубке (ну
ведь было же это, было!). И как он рвался сквозь лунные полосы, сквозь
темноту...
Кантор сдержался. Только сел прямо.
- Я обманул вас лишь в одном. И сделал это в ваших же интересах. Я сейчас,
Матиуш, объясню вам все, и это будет чистая правда, и, может быть, вы
Контровский Владимир
Земляной Андрей
Посняков Андрей
Сертаков Виталий
Конюшевский Владислав
Володихин Дмитрий