Чтение 36–й страницы книги ~Башня страха~

— Генерал Кадо, сдается мне, что дурацкие закорючки на знамени, которым покрыта эта таратайка, означают буквы. Что там такое намалевано?

Кадо покачал головой: он не читал по-кушмаррахански.

— Полковник Бруда?

Бруда прищурился на надпись и медленно перевел:

— Градоначальнику Сулло от благодарного народа Кушмарраха.

Он нахмурился, Кадо тоже. Сулло важно прошествовал к тележке, навалился на сундук всей тушей, пытаясь открыть его.

— Не торопитесь, велите лучше кому-нибудь другому… — начал Бруда.

Слишком поздно. Сулло откинул крышку сундука, поднялся на цыпочки — и остолбенел. Из горла надутого жирного человечка вырвался клокочущий придушенный звук. Лицо Суллы побелело как мел, его вырвало.

Градоначальник побежал назад, в Резиденцию, по дороге его вывернуло еще дважды.

Кадо заглянул в сундук.

— Головы мортиан, которых он послал выселять вдову.

— Что ж, добро пожаловать в Кушмаррах.

— Попытаться разве найти парня, что доставил сюда сундук.

— Пустая потеря времени.

— Знаю. Приглядите тут за порядком. А я пригляжу за Сулло — как бы он не наделал новых глупостей.

Но, поднимаясь по лестнице в Резиденцию, Кадо думал не о Сулло. Голова генерала была занята другим — он нашел способ с наименьшим для Герода риском ответить на вторжение турок.

Эйзел дремал в укромном уголке за погасшим камином, но сон его становился все более беспокойным, а при появлении калеки он совсем проснулся и из-под полуопущенных век внимательно наблюдал за их с Мумой разговором. Странно, на сей раз хромой не передал трактирщику никакой записки. Мума, похоже, удивился. Калека кивнул и заковылял к выходу.

Мума вызвал из кухни одного из своих сыновей, они пошептались, и юнец отправился проверить черный ход. Мума глотнул горячего чая с медом и присоединился к Эйзелу.

— Что, еще письмо?

— Не совсем обычное.

— Я уж вижу. Ну, говори, что стряслось?

— Воробушек наш улетел.

У Эйзела сон как рукой сняло.

— Старикан, выходит, скопытился?

— Именно. Тот, хромоногий, хочет поскорее переговорить с тобой.

— Я бы предпочел поскорее убраться из города. Но, наверное, придется встретиться с ним. Старик назначил этого типа своим преемником. Теперь он — предводитель.

— Возможно, нам всем следовало бы покинуть город.

— Да сейчас ведь начинается самое интересное.

— Самое опасное. Смертельно опасное.

Сынок Мумы вернулся и подал им знак — чисто. Эйзел поднялся, потянулся и вышел через черный ход. Он быстро догнал хромого, бросил ему на ходу: «У клюва Попугая» — и пошел вперед.

На месте он устроился поудобнее и терпеливо ждал, швыряя камушками в голубей, которые лакомились объедками, оставшимися от вечерних пикников. На тень Эйзела легла тень другого человека.

— Присаживайтесь, атаман.

Калека опустился на землю.

— Я — Эйзел. Я работал на старика — выполнял особые поручения. Теперь, полагаю, буду работать на вас. Так он, во всяком случае, распорядился. Значит, он собрался-таки нас покинуть?

— Да. Но кто-то помог ему.

— Что?! — Услышанное повергло Эйзела в не меньшее изумление, чем дартары, погнавшиеся за ним в лабиринте.

— Мы уверены, что его убили. Убили с помощью колдовства. — Калека изложил подробности. — Я хочу, чтоб вы осмотрели тело и, если согласитесь с нашим предположением, нашли женщину, совершившую это злодеяние.

— Женщину? Тоже уверены?

— Нет, конечно. Но, осмотрев тело, вы поймете, почему мы склоняемся к этой версии.

Эйзел недовольно заерзал.

— Он все еще на улице Чар? Вчера старик велел мне держаться подальше от нее. На улице Чар полно дартар, они все там разворошили, все осматривают, выслеживают — точно ястребы. За последнее время я слишком часто сновал туда-сюда — все из-за тех особых поручений. Как вы намерены поступить с телом? Перевезете куда-нибудь?

— За городом у старика было поместье. Жена его до сих пор там живет. Чуть позже мы переправим тело к ней.

— Я знаю это место. Перехвачу вас по дороге. Сами-то вы будете выходить? Нам многое надо обсудить, а здесь не совсем удобно.

— Вы правы. Совсем неудобно. Может быть, послезавтра. Сегодня я смог нарушить свой обычный распорядок, потому что умер мой отец, а в такой день человеку многое надо сделать. К несчастью, связанные с похоронами распоряжения действительно отнимают много времени. Завтра же мне придется вернуться к обычному образу жизни, иначе возникнут нежелательные вопросы.

— Неплохо бы вам перестать работать, — заметил Эйзел. — Теперь вы возглавите этот чертов Союз, и не годится, чтоб всякая чепуха отнимала у предводителя половину времени.

— Я должен зарабатывать на жизнь.

Эйзел фыркнул. Вот дурачина, воображает, что соблюдение условностей имеет какое-то значение. Да кому, черт побери, взбредет в голову следить за ним? Сто против одного — до Дак-эс-Суэтты малый не проработал ни единого дня.

— Вы будете что-нибудь менять? Или все пойдет по-старому?

— Пока не планирую никаких перемен. Возможно, после — когда основательнее ознакомлюсь с устройством и делами организации. Сейчас я знаю далеко не все.

Эйзел снова фыркнул. Вот тут малый совершенно прав. Старик считал его чересчур изнеженным и утонченным, неспособным понять и принять кое-какие весьма жестокие, но необходимые меры. Однако лучшего преемника Генерал не нашел.

— Как и где вы встречались с Генералом? — спросил калека.

— В храме. Но это было давным-давно. Слушайте, у меня дел по горло. Будут какие-нибудь поручения прямо сейчас? Не считая поисков убийцы старика?

— Мне хотелось бы выяснить, что затеяли дартары в округе Шу.

— Ха! Не вам одному! Найду вас и сообщу, если Фа'тад наконец расколется. — Эйзел поднялся и поспешно зашагал прочь — чтоб не дать новому Генералу задержать себя.

Мямля он. Не такому бы вождю вести Живых в кровопролитие и беспощадный бой.

Проходя мимо крепости, Эйзел бросал на нее ленивые, но задумчивые взгляды. Говорят, убийца — женщина. А кто, интересно, вбил себе в голову, что имеет на это и право, и причину?

У Резиденции почему-то было полным-полно стражи. Эйзел случайно оглянулся и сзади, на почтительном расстоянии, увидел кого-то, напомнившего ему евнуха Торго. Но вернуться сразу — значило привлечь к себе внимание, а пока Эйзел принимал меры предосторожности, человек успел скрыться.

При виде выходящего из переулка Ногаха Йосех тяжело вздохнул. По рядам дартар уже разнеслись слухи, что прошлая ночь оказалась нелегкой для оставшихся в городе.

Двенадцать человек погибли, раненых было еще больше.

Йосех не сомневался, что худшее еще впереди, и не переставая ломал себе голову над замыслами Фа'тада. Ночью много было говорено и об укрытых от посторонних глаз пещерах, и о легендарных сокровищах, и о секретном туннеле, что ведет прямо в крепость. А об ее несметных богатствах знали все. Если б удалось наложить на них лапу, Фа'тад смог бы навек распрощаться с Кушмаррахом.

Ногах тем временем спешился.

— Ну как ты? — спросил Йосех.

— Устал только, а вообще-то нам тут здорово повезло. Все тихо-спокойно, не считая того, что мимо прошла прекраснейшая в мире женщина. Кстати, завернула по дороге к твоей малышке.

— Завернула к моей…

— Да нет. На самом деле она не зашла, а как-то, знаешь, чудно застыла у двери и постояла недолго.

— Да о чем ты толкуешь?

— Сам не знаю. Я ведь влюблен, а с влюбленного не спросишь четкость мыслей.

— Ну ты даешь!

— Есть новости?

— Фа'тад начал перегонять стада на юг и сегодня намерен всерьез взяться за лабиринт, бросить на него все силы. Больше никаких новостей.

— Хочешь сегодня пойти в лабиринт?

Йосех нерешительно глянул на знакомую — запертую пока дверь.

— Боишься упустить свой шанс? Ладно. Я тебя понимаю — сам влюблен. Посидим сегодня вдвоем.

— Меджах тебе спасибо не скажет. Он тоже присмотрел себе одну…

Ногах пробурчал что-то невнятное, огляделся.