Чтение 36–й страницы книги ~Тривселенная~

Чухновскому отодвинуть стул подальше к окну, а Подольскому - встать или
сесть, если ему будет угодно, ближе к стеллажу. Оба беспрекословно выполнили
распоряжение, понимая, что в противном случае их запрут в соседней комнате,
а им до смерти хотелось присутствовать, причем раввин воображал, что обязан
здесь быть и все видеть, поскольку это каким-то образом задевало его
профессиональную честь.

- Допрос подозреваемого в убийствах первой степени Аркадия Валериевича
Винокура, детектива-расследователя частной сыскной компании "Феникс",
проводит руководитель компании детектив-эксперт Виктор Николаевич Хрусталев,
- сказал Виктор, прикрыв глаза. - Лицензия компании
ноль-семь-три-один-четыре от восьмого марта две тысячи пятьдесят шестого
года. Всякое вмешательство в ход допроса со стороны любого из присутствующих
свидетелей наказывается, согласно процессуальному кодексу России,
административным задержанием сроком до семи суток.

Он повернулся в сторону Чухновского и Подольского, но те слушали и
смотрели со вниманием, заведомо исключавшим любую степень вмешательства.
Виктор кивнул и продолжил:

- Аркадий, нам с тобой придется кое-что повспоминать, начиная со
вчерашнего вечера, а именно - с двадцати двух часов, с того момента, когда
Подольский вернулся в свою комнату в "Рябине".

Аркадий кивнул, подтверждая, что слышит и все понимает.

- Где ты находился в это время, с кем, чем занимался и о чем думал?
Отвечай последовательно. Вопрос первый: где?

- Дома... Я вернулся после посещения арестованного Николая Примакова,
дело дознанием было закончено, я оформил протокол и по дороге домой заехал в
судебную палату, передал дискету секретарю Толстовского отделения страхового
суда господину... м-м... Игорю Стародубцеву.

- Кто был дома, когда ты вернулся?

- Алена и Марина. Алена смотрела сериал, Марина говорила с подругой по
видео.

- Чем занялся ты?

- Никто на меня не обращал внимания, и я пошел в кухню. Хотел включить
свет, но...

Аркадий замолчал, потому что лишь сейчас вспомнил свои ощущения в тот
момент, когда вошел в темную кухню, куда свет падал лишь из дверного проема
и выглядел тонким щупальцем, прилепившимся к липкому вязкому мраку. Из
мрака...

"Господи"... - сказал Аркадий.

Перед глазами пробежали, сворачиваясь и уносясь вдаль, белые, зеленые и
желтые окружности, но через секунду воображение сконцентрировалось, и
Аркадий вернулся в кухню, вошел в нее из ярко освещенного салона,
остановился на пороге, поправ ногами щупальце света и не в силах сделать
следующий шаг.

Кто-то был здесь. Кто-то стоял у плиты, устремив на Аркадия холодный
взгляд. Ощущение было мимолетным, но очень определенным - настолько, что
правая рука сама собой устремилась вперед, и лишь сознательная воля
остановила на полпути это движение, которому неминуемо пришлось бы разбиться
о пустоту, поскольку в кухне, естественно, никого не было и быть не могло, а
существо, притаившееся у дальней стены, было игрой полутеней на поверхности
шкафа, в котором хранились многочисленные аленины кухонные автоматические
устройства.

Аркадий сделал шаг, ощущая, что ноги не желают его слушаться, как не
желал почему-то и разум воспринимать отсутствие в кухне постороннего. Там
кто-то стоял, и вопреки очевидному, Аркадий был в этом подсознательно
убежден.

Он заставил себя подойти к плите и только после этого подумал о том,
что не включил света.

Аркадий обернулся и увидел на стене кухни лицо.

- Господи... - повторил Аркадий, потому что лишь сейчас, больше суток
спустя, он это лицо узнал.

- Я вошел в кухню, чтобы приготовить себе ужин, - медленно заговорил
Аркадий, стараясь подбирать точные слова, потому что все, им сейчас
сказанное, имело характер официальных (только ли свидетельских?) показаний и
могло быть обращено против него. - Я вошел, в кухне было темно, и я не стал
включать свет. Почему - не знаю. На дальней стене... кафельная стена белого
цвета, хороший экран... я неожиданно увидел лицо... черно-белое, как в кино
прошлого века. Я подумал, что это игра света и тени - все равно что узнать
воздушный корабль в летящем в высоте облаке... Это было лицо Генриха
Натановича Подольского.

- Внимание, - прервал Виктор, - этот момент имеет важное значение,
прошу повторить: когда ты понял, что возникшее на экране лицо является лицом
убитого в ту ночь Генриха Подольского?

- Когда понял... - растерянно повторил Аркадий. Имел ли он основание
заявлять твердо, что видел обращенное к нему лицо именно Подольского, а не
чье-то иное, а может, и вообще не лицо, поскольку в темноте можно было лишь
угадывать, но не видеть, воображать, но не фиксировать?

- Я понял это только сейчас, - сказал Аркадий. - Но уверен, что не
ошибаюсь.

Он почему-то действительно был в этом уверен, как и в том, что,
приблизившись к стене, протянул к изображению руку, но лицо исказилось будто
от неожиданной боли и начало сминаться подобно горящей бумаге.

Виктор смотрел Аркадию в глаза. Молчание затягивалось, Хрусталев не
собирался комментировать сказанное, он просто ждал продолжения.

А продолжения не было. Гипнотическая установка вызвала
ответ-воспоминание. Ответ был дан, воспоминание застопорилось и, не получив
нового побуждающего импульса, начало расплываться. Аркадий хотел сказать
Виктору: "Спрашивай дальше, иначе я все забуду - и лицо на стене, и то, что
случилось потом, хотя я и не знаю, не помню сейчас, что именно потом
случилось"...

- Фиксировано, - сказал Виктор, - утверждение о том, что Аркадий
Валериевич Винокур опознал лицо Генриха Натановича Подольского, которого не
мог знать в момент, о котором сейчас сообщил следствию.

- М-м... - промычал Аркадий.

- Производил ли ты, - продолжал Виктор, наклонившись к Аркадию, -
какие-либо конкретные действия по отношению к Генриху Подольскому в тот
вечер, ту ночь и то утро - до тех пор, когда получил от меня задание взять
на себя расследование смерти этого человека?

Вопрос показался Аркадию донельзя запутанным, но нужно было отвечать, и
ответ возник сам, поскольку этой части своего существования Аркадий не
помнил вовсе.

- Я думал о Генрихе Подольском всю ночь, - сказал Аркадий. - То есть...
Я не знал тогда, как зовут этого человека, это лицо, которое я видел... Я
думал о нем как о преступнике, которого нужно наказать. Почему-то я думал
именно так и сказал о своем ощущении Алене, но, видимо, был неправильно
понят...

Господи, все так и происходило, теперь он вспомнил!

Он вытащил из холодильника пачку бифштекса, разогрел в микроволновой
печи (все - в темноте!), это заняло минуту, потом он вышел в гостиную, чуть
не ослеп от яркого света, ничего не видел, но ему было все равно, он и в
кухне не видел ничего, но ведь справился, так что же он, в собственной
гостиной не разберется, где стол, где стул, где солонка?

"Я его ненавижу, - сказал Аркадий Алене, которая, услышав слова мужа,
приглушила звук в телестене. - Я должен его убить, и я это сделаю, это будет
не убийство, а исполнение приговора".

"О ком ты?" - с холодом в голосе спросила Алена.

"Неважно", - бросил Аркадий, хотя это, конечно, было очень важно, но
назвать имени он не мог, потому что тогда он имени не знал, а без имени - к
чему было Алене знать детали?

Сейчас он вспомнил взгляд, который бросила на него жена в тот момент:
Алена ничего не поняла, не могла понять, он и сам не понимал ничего, она
услышала слова "я его ненавижу", "я должен его убить" и решила, конечно, что
Аркадий узнал о ее связи с Метальниковым, именно его он ненавидел и именно
его собрался убить, объявив эту акцию охваченного гневом ревнивца
исполнением приговора. Господи, подумал Аркадий, почему мы всегда понимаем
сказанные кем-то слова только так, как сами считаем нужным? И почему слова
всегда так неоднозначны?

- Что ты сделал потом? - напряженно спросил Виктор.

- Потом я пошел спать, - заторможенным голосом сказал Аркадий. Он не
пытался вспоминать. Он уже все знал - из памяти, будто из опрокинутого
кузова, вывалился весь мусор вчерашней ночи, то, что и вспоминать не имело
смысла, а вместе с тем и все, что происходило на самом деле и что он не то
чтобы прочно забыл к утру, но просто раздавил в углу какой-то из ячеек
памяти. Не знал он одного только - почему это случилось именно с ним, какое
он, Аркадий, имел отношение к жизни и смерти Генриха Натановича Подольского,
имени которого он вчера не знал и знать не мог?

- Потом я пошел спать, - повторил Аркадий, он тянул время, чтобы дать
воспоминанию оформиться, и только после того, как цепочка выстроилась, а
события, свершившиеся в реальности, стали свершившимися и в памяти, он
сказал:

- Было около двух часов, когда я проснулся... Алена не спала, она
ходила по спальне и курила... Мне показалось, что я плыву, поднимаюсь в
воздух...

Ему показалось еще, что он - палач. Он получил приказ и должен
исполнить волю Суда. Именно так - Суда с большой буквы. Такой Суд был
Аркадию не известен, но ни это короткое и самодостаточное название, ни
приговор, ни даже способ, с помощью которого приговор нужно было привести в
исполнение - ничто не заставило Аркадия ни задуматься, ни усомниться.

Он лежал с закрытыми глазами, но видел все - жена склонилась над ним,
взгляд ее был сосредоточен, Алена поднесла окурок к его лежавшей поверх
одеяла ладони и прикоснулась горячим еще кончиком к коже; адонь впитала жар,