деятельности, но в том, чтобы по мере возможности деятельность эту
направлять и использовать. Если бы не было вражеской разведки, не было бы
и дезинформации - мощного оружия практической политики. Итак, ее
забросили; поскольку облик Алики меньше всего соответствовал
представлениям о научной работе, ее вниманию поручили физиков. Формально
же она жила тем, что поставляла рекламные картинки - это давало ей полную
свободу и крохотную независимость в пределах девятого разряда, выше
которого ей подниматься не рекомендовалось. Для полной легализации и
безопасности нужен был мужчина, любовник; в разное время их было
несколько, о каждом она собирала информацию, и если мар Форама Ро полагал,
что в один прекрасный день кабинки их случайно оказались рядом и женщина
без умысла подняла на него свой невинно-розовый взор, то у Мин Алики было
на этот счет свое мнение. Впрочем, мужчины редко анализируют события в
этой области, когда они развиваются в желательном для мужчин направлении.
спокойно. Языковой проблемы не было: обе нации, потомки одних и тех же
предков, говорили на одном и том же языке, образовавшемся давным-давно,
после слияния древних народностей; диалектные различия в речи Мин Алики
были своевременно и тщательно устранены. К новой жизни она привыкла почти
сразу: нужную подготовку прошла еще дома, и хотя внешне тут многое
выглядело (а кое-что и действительно было) совершенно иным, чем на Второй,
все это относилось к второстепенным деталям быта, привыкнуть к которым
несложно. Труднее всего было свыкнуться с главным: здесь, на вражеской
планете, где заклятым и ненавистным врагом считали ее родной мир, жили в
общем такие же люди, и жили в общем так же, так же радовались и плакали,
так же работали, ели, пили, иногда помногу, так же рожали детей и умирали.
И люди эти сами по себе не были ни злодеями, ни агрессорами, ни
аморальными подонками: люди как люди. Со временем она стала даже
подумывать, что если бы человеку можно было выбирать, где именно родиться,
сделать выбор было бы не так легко; и оставались лишь голоса предков, цвет
знамени, императорская корона да еще тот эффект отдаления, о котором тут
уже было сказано. Им-то Алика и служила верой и правдой.
молодой и непритязательной любовницей, никогда, как сам он полагал, не
говорил с нею о своих делах; он не имел и понятия о том, какое обилие
информации она черпала в нем - равным образом не понимал и того, что
сдержанность, покорность и некоторая даже занудность в делах любовных
отчасти были вызваны тем, что ей все это и на самом деле было скучно, а в
основном - тем, что его самого именно это и устраивало: он ложился в
постель не для того, чтобы обнаружить там сложности. Если бы Алике
показалось нужным, она предстала бы перед ним совершенно иной - но с тем
же внутренним спокойствием, что и раньше. Так было до вчерашнего вечера.
нам, знающим все те обстоятельства, что помогают понять подлинный смысл и
размах событий, участниками которых оказались Мин Алика и Форама Ро, -
даже нам трудно сказать, что это за любовь и откуда она взялась. Сыграло
ли здесь роль вживление в личность Форамы Ро капитана Ульдемира, а в Мин
Алику - посланного Мастером эмиссара? Что касается капитана, нам известно,
что он только что лишился любви и ему была обещана новая - следует ли
рассматривать происходящее, как исполнение Мастером его обещания? Такая
возможность не исключена. С другой стороны, выполнял ли при этом эмиссар
задание, или было и в самом эмиссаре нечто, способствовавшее?.. Но искать
ответов на это не следует, ибо Мастер не любит лишних вопросов и дает
ответы лишь тогда, когда сам считает нужным, и таковы же его люди, так что
тут придется набраться терпения. И, однако, даже зная, какие силы
участвуют в этих эпизодах, мы не можем отделаться от мысли, что и не будь
Ульдемира, и не будь эмиссара, и оставайся Форама Ро только Форамой, а Мин
Алика - просто Мин Аликой, - произошло бы то же самое и Любовь, которая
умеет ожидать в засаде и нападать внезапно, точно так же отметила бы их
своим внимательным взглядом. Ожидание любви и потребность в ней постоянно
усиливаются в человеке, когда ее нет.
уже известно. Что же касается Мин Алики, то она ухитрилась за истекшие
неполные сутки нарушить свой долг уже дважды. Во-первых, она не сообщила о
том, что в ее жизнь вмешалась любовь, в то время как по инструкции должна
была сделать это при первой же возможности, то есть сегодня утром. Хотя ее
наставники и не одобряли любви, они, будучи реалистами, понимали, что
абсолютной гарантии от естественного чувства никто им дать не может;
оставалось лишь в случае столь печального события сразу же вносить
определенные коррективы в деятельность своего заболевшего любовью
человека, чтобы, с одной стороны, не загубить дело, с другой - не вывести
из строя работника и с третьей - попытаться взять процесс под контроль и
использовать в своих интересах путем хотя бы элементарной вербовки
предмета любви. Но Мин Алика предпочла о случившемся не сообщать - до тех
пор, во всяком случае, пока сама не разберется как следует в своем
неожиданном и не во всем понятном чувстве. Вторым нарушением долга (и куда
более серьезным) явилось то, что она не сообщила о совершившемся взрыве и
его причинах - хотя эта информация по своему значению намного превышала
все, что было связано с любовью. Почему не сообщила? Трудно сказать;
вероятнее всего потому, что была слишком занята Форамой и тем новым делом,
которое возникло у нее вместе с приходом эмиссара. Однако вряд ли Мин
Алика была единственным человеком, который знал о взрыве и должен был
сообщить о нем на Вторую планету; скорее всего, были такие люди и кроме
нее; так что можно полагать, что на Второй сообщение получили
своевременно, и молчание Мин Алики должно было неизбежно привлечь к ней
внимание ее наставников и руководителей.
пренебрегла делом, которое до сих пор оставалось для нее самым важным. И
поэтому вряд ли покажется удивительным, что сейчас, приближаясь к месту,
откуда ей удобнее всего были выйти на связь со своей планетой, - месту,
удаленному от мощных локальных источников помех, неизбежных аксессуаров
технической цивилизации, - женщина не ощущала в себе той собранности и
решительности, какие прежде сопутствовали каждому сеансу. Она понимала
также, что если задержку с информацией можно было бы еще как-то объяснить,
то умолчание об изменившихся отношениях с Форамой сейчас, когда ее на
связь вызвали, будет расценено (если о нем узнают) уже не как небрежность,
но как прямое нарушение долга. Но она так и не решила до сих пор, станет
ли об этом сообщать: это чувство было ее, а не их, ее и Форамы только, а
не обеих планет.
почти безлюдному, одной своей стороной примыкавшему к заросшему бурьяном
пустырю, где хозяйничал пьяный сброд. Хилые деревья на искусственной
подкормке, не компенсировавшей все же отравленного отходами цивилизации
воздуха, не позволявшего деревьям жить по-настоящему, - деревья жалобно
шелестели, редкая, проволочно-жесткая трава желтела на облысевших газонах.
Мин Алика не замечала сейчас убожества природы, она успела к нему
привыкнуть, хотя ее родная планета выглядела совсем иначе: более молодая
по возрасту имперская цивилизация еще не успела запакостить все до такой
степени - во всяком случае десять лет назад так оно было; коренные же
обитатели Старой планеты вообще никогда этого убожества не замечали,
потому что сравнивать им было не с чем. Мин Алика обдумывала свой
возможный разговор с наставниками и ощущала в себе странную боязнь того,
что разговор каким-то образом вдруг разрушит все, повернет совершенно иной
стороной, отдалит ее от Форамы и от того конкретного содержания, какое
вдруг возникло для нее в затертом словечке "счастье". В нерешительности
была Мин Алика; именно она, потому что эмиссар Мастера пока в это дело не
вмешивался. Неожиданное чувство к Фораме и боязнь за него явились, видимо,
для Алики немалым душевным потрясением - и смутно, как перед рассветом, ей
вдруг показалось, забрезжило, что нет противостояния двух наций и двух
планет, но есть по одну сторону - она и Форама, а по другую - все
остальное, и бороться надо за них самих, а следовательно (если придется),
против всего остального. И это было логично, но настолько неожиданно, что
Мин Алика растерялась и не знала, что же лучше сейчас предпринять.
собирался сдаваться. И подсказал, что независимо от того, что решит ока в
дальнейшем, сейчас выйти на связь все-таки нужно: не услышав ее в
назначенный час, там заволновались бы, а может быть, и заподозрили и
поручили бы кому-то выяснить и проверить, а при нужде - принять меры. Это
было бы ни к чему - и сейчас, да и потом тоже. Итак, поговорить - а потом
уже искать выход.
деревьев, несмело протягивавших ветви к заходящему уже солнцу, тоже
пыльному и неяркому из-за постоянно взвешенных в атмосфере мелких частиц
промышленных отходов, ускользающих от фильтров, из-за испарения
технических жидкостей и сгорания топлива. Зашагала, приближаясь к
излюбленному ею укромному местечку. Яркие, быстробегущие звездочки
бомбоносцев, оружия родной планеты, в очередной раз поднявшиеся над
городом, быстро набирали высоту; на этот раз они не вызвали в ней того
душевного движения, какое бывало раньше, - ощущения единства с ними и
взаимной зависимости. Огоньки показались ей холодными, чужими, даже
враждебными, и на мгновение ей стало так зябко, что она ощутила даже
легкую дрожь, пробежавшую по телу; может быть, впрочем, то была дрожь
отвращения, но этого Мин Алика еще не понимала.
разросшимися сорняками, она опустилась на землю, устроилась поудобнее,
раскрыла сумочку и послала в пространство свой обычный вызов.
обмен на ее информацию ей будет дан очередной перечень вопросов, на
которые надо будет потом искать ответ; на деле же оказалось иначе. Получив
из другого источника сообщение о гибели института, который считался
Афанасьев Роман
Прозоров Александр
Шилова Юлия
Перумов Ник
Куликов Роман
Пехов Алексей