Чтение 36–й страницы книги ~Пистолет с музыкой~

ухмыльнулся.

- Просто сувенир, - пояснил он. - В свое время получишь новую.

Я хлопал глазами не понимая.

- Добро пожаловать в мир лишенных кармы, Меткалф. Надевай плащ.

Мы спустились к его машине. Я никогда не смогу этого проверить, но не
думаю, что Кэтрин хотя бы пошевелилась во сне.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ШЕСТЬ ЛЕТ СПУСТЯ

1

Это было недолго, но противно. Я проснулся с ощущением, что так и не
отоспался как следует после той ночи, когда меня забрал Корнфельд. На мне
была уродливая пижама, и я лежал в квадратном белом помещении - вроде бы
несколько минут назад я находился в таком же, только тогда вокруг
суетились врачи, готовившие меня к заморозке.

Теперь в углу сидел один-единственный санитар с журналом в руках. Я
слез со стола, потянулся и хотел уже было поворчать насчет того, что даже
здесь у них ничего не работает как надо. Тут парень заметил, что я
проснулся, достал откуда-то и вручил мне мою одежду, чистую и отглаженную,
и только тогда до меня дошло, что я отлежал свой срок. Гадкому привкусу у
меня во рту исполнилось шесть лет.

Я не спеша оделся. Санитар не торопил меня. Чуть позже он спросил,
готов ли я, и я ответил, да, и мы вышли в коридор и спустились на лифте на
первый этаж. В лифте санитар окинул меня взглядом и улыбнулся. Я
попробовал улыбнуться в ответ, но не смог - так волновался. Я все пытался
найти в себе подтверждения того, что миновало шесть лет, но не находил.

Санитар проводил меня в кабинет, где сидел инквизитор, в бешеном темпе
печатавший что-то на встроенном в крышку стола компьютере. С минуту мы
ждали, пока он покончит с этим занятием, потом он опустил монитор и
улыбнулся. Я сел на стул и, пока санитар и инквизитор подписывали друг
другу какие-то бумаги, переговариваясь вполголоса, выглянул в окно.
Солнечные лучи слепили глаза, отражаясь от стеклянных стен домов напротив.

Может, это объяснялось особенностями моего свежеразмороженного зрения,
но все показалось мне каким-то неправильным: слишком яркие краски,
нечеткие силуэты. Словно плохо отретушированная фотография. Я вдруг понял,
что мне вот-вот предстоит выйти из дверей Отдела в эту плохо
отретушированную фотографию - насовсем. И эта фотография - мой новый мир,
а старого больше не будет. И еще я понял, что продолжаю жить своим
последним делом, что глупо. Смехотворно глупо. Можно подумать, что это
дело еще не закрыто.

Санитар вышел, а инквизитор выдвинул ящик стола, достал оттуда
металлический контейнер размером с коробку из-под ботинок и поставил
передо мной. В нем оказалось барахло, которое они вынули из моих карманов
шесть лет назад, аккуратно рассортированное по полиэтиленовым пакетам. Его
было немного. Ключи от машины и квартиры, исчезнувших пять лет и
одиннадцать месяцев назад, когда я перестал платить. Все же ключи приятно
оттягивали задний карман - в конце концов ими удобно чистить ногти.

Все остальное составляли половинки шести разных стодолларовых купюр и
ручка-антиграв. С минуту я покрутил обрывки в руках, пытаясь собрать хоть
одну бумажку, которую смог бы сунуть в кассовое окошко или по крайней мере
бармену в темном баре, но, увы, я явно грешил привычкой совать в карман
одинаковые половинки. Пока я не наткнусь на парня с противоположной
привычкой, толку от этих бумажек никакого. На всякий случай я все же
сложил их и сунул в карман.

Я вытаскивал из пакета авторучку, когда почувствовал на себе
пристальный взгляд инквизитора. Я поднял глаза, и он ухмыльнулся. На вид
ему было лет двадцать - двадцать пять, но мне казалось, он нагляделся на
лишенный кармы мусор вроде меня, входящий и выходящий из морозильника, и
теперь развлекается, глядя, как я разбираюсь со своим богатством.

Неожиданно он встал и закрыл дверь в коридор.

- Я вас ждал, - заявил он.

- Очень рад, - озадаченно промямлил я.

- Я дам вам пятьдесят баксов за эту ручку, - сказал он, возвращаясь за
стол. - Это ведь первая такого рода. - Он" говорил, словно обращаясь к
ребенку в те времена, когда еще были дети. - Это мечта коллекционера, -
объяснил он.

Я не удержался от улыбки.

- Эта ручка спасла мне жизнь.

Он принял это за желание поторговаться.

- О'кей, - сказал он. - Сотню.

- Она не продается.

Он посмотрел на меня со странным выражением в глазах.

- Я же оказываю вам услугу, чудак. Ваши деньги вряд ли на что годны.

В этом была своя логика.

- Сто пятьдесят, - сказал я.

Он покачался немного в кресле, потом с улыбкой достал бумажник.

- Учтите, я ведь мог просто взять ее.

- Нет, не могли, - заявил я немного обиженно. - Если бы могли, взяли
бы.

Он расстегнул бумажник, и в кабинете послышалась музыка: фанфары,
которые не смолкали, пока он не отдал мне деньги и не убрал бумажник в
карман. От этого у меня по спине побежали мурашки. Я надеялся только, что
играл бумажник, а не деньги.

Он выдвинул другой ящик и достал оттуда маленький конверт, заклеенный
скотчем, и новую карточку с моим именем.

- Семьдесят пять единиц, - сообщил он. - Желаю удачи.

Он снова осветился своей идиотской улыбкой. Похоже, интервью перед
выходом подошло к концу. Я сорвал скотч: конверт оказался полным
стандартного порошка. Трогательная заботливость.

Я рассовал все по карманам. Мне здорово хотелось вытереть эту чертову
ухмылку с его физиономии, но я сдержался. Я подтолкнул ручку к нему; он
прикинул траекторию и поймал ее прежде, чем она пролетела над его головой.
Но не раньше.

- Пока, - сказал я.

Я пересек пустой вестибюль и вышел на солнце. Я еще не решил, что буду
делать дальше, но мои ноги сами на всякий случай старались унести меня
подальше от Отдела, на что у них имелись основания.

Свернув за угол, я почувствовал, как кто-то, идущий за мною, тянет меня
за рукав. Это оказался Серфейс. Шимпанзе казался маленьким и сгорбленным,
но в конце концов шесть лет прошло, к тому же я видел его только раз, да и
то - в постели. На нем был костюм грязно-серого цвета и красный галстук с
вышитыми маленькими пони. Ботинки были бы даже симпатичными, не покрывай
их паутина царапин.

Он посмотрел на меня, и кожа у него на лице покрылась сетью морщин.
Выражение его было неожиданно мягким.

- Я нашел в газете сообщение о том, что тебя выпускают, - объяснил он.
- Я подумал: тебе не помешает, если кто-то угостит тебя выпивкой.

Я был тронут. Не уверен, что мне хотелось, чтобы меня жалел кто-то с
внешностью Серфейса, и все же я был тронут.

- Идет, - откликнулся я - Веди.

Старый шимпанзе повернулся и двинулся по тротуару. Я пошел следом. Я не
знал точно, который час, но солнце стояло высоко, и я подумал, что
Серфейс, должно быть, встал рано специально, чтобы поймать меня.
Интересно, подумал ли он при этом, что мне нужно больше, чем просто
выпивка, чтобы очутиться в своей тарелке?

Мы зашли за угол здания и оказались на большой стоянке. Если не считать
инквизиторов, подъезжавших и отъезжавших на своих черных машинах, на ней
стояло только два-три человека. Когда я пытался встретиться с ними
глазами, те поспешно смотрели на часы, на небо или на асфальт. Все в
порядке, моя привычная паранойя действует как положено; я почувствовал,
что время, проведенное в морозильнике, оставило несмываемое клеймо на моей
ауре и будет узнаваться всеми до тех пор, пока я не научусь скрывать это.
Я рассмеялся. Все, что мне было нужно, - это выпивка и понюшка.

Я хлопнул Серфейса по плечу.

- Куда мне идти за лицензией?

Он покосился на меня и подмигнул. Я не думал, что его лицо может
сморщиться еще сильнее, но оно смогло. Его лицо практически растворилось в
морщинах.

- Попридержи вопросы, - буркнул он сквозь зубы.

2

Мы уселись в его машину, и он отвез меня к себе домой и налил мне
стакан у себя на кухне. Жилье было еще более убогим, чем то, в котором я
навещал его шесть лет назад, когда его ранили. Кроме того, я не видел
никаких следов его подружки, и, возможно, одно являлось следствием
другого, хотя, что именно было причиной, а что - следствием, я не знал.
Тот мир, что он построил вокруг себя, исчез. Когда-то он был классным
частным инквизитором. Теперь он стал просто старой обезьяной.

Некоторое время мы молчали. Это устраивало нас обоих. Бутылка, которую
он выставил на стол, была полна только наполовину, и мы не особенно
торопились расправляться с ней. Виски на пустой желудок ударил мне в
голову, и это мне нравилось. Мне не особенно хотелось проверять, какую