от них, от всех этих своих вожаков, если мне удастся зажечь новые
светильники веры. Рабочие станут покорными, безропотными, будут молиться
богу единому и благословлять меня, законного хозяина... Вот мои истинные
причины, ваша святость.
- Похвально, похвально... - пробормотал старичок, потирая сухонькие руки.
Помолчав и подумав, он вновь обратился к марабранцу:
- Хорошо, ведеор Браск. Ваши благие намерения для меня понятны. Но...
выброс конкретных форм... Скажите, что этот выброс нам может дать?
- Все, что угодно, ваша святость! Допустим так. Вы собираете где-нибудь в
глухой провинции десятки тысяч крестьян, у которых поля гибнут от засухи.
Крестьяне истово молятся. Их мысли создают мощное ментогенное поле. Я со
своим прибором прячусь в укромном местечке и запускаю в это ментогенное
поле направленный мезонный луч. И чудо совершается: тучи, дождь - и поля
спасены. Вести об этом разносятся во все концы Гирляндии и во все
отдаленные страны мира...
- А во сколько нам такой дождь обойдется, ведеор Браск? Скажем, дождь в
масштабе одной провинции?
Куркис Браск на минуту задумывается, делает в уме быстрые вычисления и
затем говорит:
- Это работа для большого аппарата. У меня он есть, но в разобранном виде.
Соберу за сутки. Это пустяки. Важнее другое. Нужно завербовать не менее
десяти тысяч молящихся в группах по двести-триста человек. Расстояние
между группами должно быть не более трех километров. Затем необходимы:
точный расчет для установления эпицентра ментогенного поля и разработка
стратегического плана для расстановки групп. Кладу еще сутки. Таким
образом, мой гонорар за всю работу, то есть за подготовку операции и
производство чуда составит, ваша святость, миллион пятьсот тысяч суремов в
золоте. Дешевле, ваша святость, никто не возьмется!
- Почему так дорого? - возмущается гросс.
Но тут вмешался молчавший доселе протер Мельгерикс. Он наклонился к уху
сына божьего и шепнул:
- Соглашайтесь, ваша святость! Это совсем не дорого! Кроме того, я ручаюсь
вам, что Барбитский Круг возьмет на себя половину расходов...
Повздыхав для приличия, гросс наконец успокоился и сказал:
- Хорошо. Я согласен. Пиши договор, беспорочнейший! Первое чудо мы
совершим во славу бога единого в Марабранской провинции, на родной земле
уважаемого ведеора Браска. Во-первых, там, судя по всему, развелось
слишком много безбожников, а во-вторых, насколько нам известно, там две
недели уже не было дождей и поля изнывают от засухи... Что вы на это
скажете, ведеор Браск?
- В принципе я согласен, ваша святость. Но в Марабране и ее окрестностях
меня слишком хорошо знают. Боюсь, как бы это не нарушило гладкий ход
осуществления чуда.
- Ничего! Это препятствие легко устранимо. Измените свою внешность и вас
никто не узнает.
Гросс перевел взгляд на сидевшего в сторонке доктора Канира.
- А вы, доктор, возьмете на себя труд лично проследить за качеством
продукции. Дождь должен быть большим, настоящим, обильным! За полтора
миллиона суремов мы вправе требовать от ведеора Браска самого настоящего
чуда!
Доктор Канир ничего не посмел возразить против столь неожиданного
назначения и, вскочив, лишь глубоко поклонился сыну божьему в знак полной
своей покорности.
10
Рэстис Шорднэм легко и просто включился в быт нотгорновского дома в
Ланке. Он не чувствовал себя чужим ни в лаборатории, ни в кабинете, ни в
просторном саду. Каждая мелочь в доме была ему близка, понятна и дорога,
словно он сам приобрел ее и поставил на место. Заменив профессора Нотгорна
в работе и в быту, он ни в малейшей мере не ощущал того неприятного
чувства несоответствия, которое возникает у наследника, попавшего вдруг в
непонятную и непривычную среду. Все нотгорновское превратилось для него в
шорднэмовское, слилось с его сознанием в неразрывное целое. Он был
по-нотгорновски добр и вместе с тем строг с Нагдой, по-нотгорновски играл
в саду с орангутангом Кнаппи, по-нотгорновски любил носить халат с
золотыми драконами по красному полю.
Время, когда он был токарем на заводе Куркиса Браска, а потом безработным
не исчезло, правда, из его сознания, но покрылось легким налетом
странности и отчуждения. Однако Рульф и Дуванис оставались для него, как
бы там ни было, приятным воспоминанием, и он готов был когда угодно
провести с ними часок-другой за кружкой пива. А вот с Арсой получилось
гораздо хуже.
Мимолетное увлечение удивительной бродячей цыганкой, которое вторглось в
сознание Рэстиса за несколько дней до встречи с профессором Нотгорном,
почему-то полностью стерлось и забылось. Это не значит, что Арса перестала
для него существовать. Его память сохранила все подробности их первой
встречи в Паэрте, их совместное путешествие в Ланк, их чудесную встречу в
предместье Сардуны, но все это казалось кадрами давно виденного фильма, а
не пережитыми эпизодами. Исчезло главное - исчезло чувство к Арсе, исчезла
та нежность, с которой он когда-то называл ее цыпленком, исчезло волнующее
желание постоянно видеть и опекать эту странную девушку.
Смерть профессора Нотгорна Рэстис воспринял как нечто должное и
неизбежное. Он сделал все, что было в его силах, чтобы скрасить последние
дни и облегчить страдания своего престарелого благодетеля. Но понимая, что
спасти его невозможно, он мужественно встретил его кончину. Навещая
Нотгорна в сардунской клинике, Шорднэм невольно вернулся опять к
воспоминаниям об Арциссе.
Умирающий профессор сам заговорил о дочери Вар-Доспига, спросив, почему
она не приходит навестить его.
- По-видимому, она забыла о нас, ведеор профессор, - сказал тогда Шорднэм.
Но больной в ответ недоверчиво покачал головой и неожиданно обратился к
своему молодому другу с просьбой, от которой тот впал в крайнее
замешательство и смущение.
- Дай мне слово, Рэстис, что если ты когда-нибудь женишься, то непременно
на Арциссе Вар-Доспиг, которая, я знаю, любит тебя, - глухо проговорил
Нотгорн, и на мгновение его угасающие глаза вспыхнули прежним черным огнем.
Могучий бородач не захотел огорчать старика, он дал слово выполнить его
странное требование...
Вернувшись в Ланк после торжественных похорон Нотгорна, Рэстис с головой
погрузился в дела и вспомнил о своем обещании лишь много дней спустя. Он
тут же сел и написал Арсе письмо.
Это было очень длинное, но отнюдь не любовное послание. Правда, оно
заключало в себе предложение вступить в брак, но каким сухим, почти
деловым тоном это было написано! А вместо горячего объяснения в любви
письмо содержало отвлеченные рассуждения о том, что счастье личности
заключается в гармонии индивидуального сознания с общественными интересами
и что любовь - это один из видов подобной гармонии.
Ответ от Арсы пришел быстро - через пять дней. Вместе с этим письмом, один
вид которого заставил Рэстиса внутренне похолодеть (вдруг согласна!),
пришло еще одно письмо - от Рульфа Эмбегера из Марабраны. Желая поскорее
узнать свою участь, Рэстис первым вскрыл письмо от Арсы. Оно было коротким:
"Ведеор Шорднэм!
Мне очень жаль, но я вынуждена огорчить вас. Ваше предложение для меня
неприемлемо. Я любила простого и веселого человека Рэ Шкипера. Вы им
перестали быть. После пересадки в ваш мозг ментогенов покойного профессора
Нотгорна, память которого мне не хотелось бы оскорблять, вы превратились в
живой вариант Материона. Я не могу быть женой ученого монстра. Простите
меня за откровенность и подыщите себе другой объект для гармонии, а обо
мне забудьте навсегда. Арцисса Вар-Доспиг".
- Вот это да! - пробормотал Рэстис, дочитав письмо. - Вот это называется
девушка с характером!.. Выходит, что я живой кибернетический робот! А
впрочем, так оно, пожалуй, и лучше...
После этого он с легким сердцем взялся за письмо от марабранского друга.
Рульф Эмбегер сообщал удивительную новость. С нескрываемым беспокойством
он писал, что в Марабранской провинции готовится массовое молебствие о
ниспослании дождя на изнуренные засухой поля. Мероприятие это, по его
словам, явно организовано Гроссерией. Дело пахнет какой-то провокацией
грандиозных размеров, но суть этой провокации остается загадкой, тем более
что никакого дождя в ближайшие дни не предвидится. Среди крестьян и
рабочих ходят противоречивые слухи. Настроение в провинции тревожное.
Старые товарищи просят поэтому своего высокоученого друга срочно приехать
в Марабрану и помочь им разобраться в ситуации...
Прочитав такое, Рэстис тотчас же забыл и об Арсе и о своей столь счастливо
расстроившейся женитьбе. Как боевой конь при звуке военной трубы, он сразу
загорелся желанием ринуться в бой.
Не мешкая ни часа, он собрался, оставил Нагде необходимые распоряжения и в
собственном лоршесе помчался в Марабрану.
11
В черной дымной Марабране, ощетинившейся против раскаленного небосвода
тысячами заводских труб, жара этим летом стояла еще более невыносимая, чем
в далекой северной столице. Здесь даже близость моря нисколько не
облегчала положения. Тяжелый горячий воздух, насыщенный горьким дымом и
ядовитыми испарениями бесчисленных заводских корпусов, казался совершенно
Сертаков Виталий
Володихин Дмитрий
Каргалов Вадим
Афанасьев Роман
Володихин Дмитрий
Контровский Владимир