мне, что дед вот-вот должен приехать.
может без башни, без них. А сейчас что будем делать?
отодвинуть пульт от башни. Нелепо это... Неужели я...
протоксенусы успокоились. Стало очевидным: дело не в пульте, а в самом
Крэле. Чем ближе он подходил к башне, тем хуже себя чувствовали питомцы
Ваматра, а когда Крэл, наконец, решился и вошел в дверь, прозвучал сигнал
тревоги. Всполошился весь персонал, обслуживающий вольеры. Крэлу пришлось
немедленно покинуть башню.
но и этого оказалось достаточным для того, чтобы состояние его резко
ухудшилось.
приближаться не должны. Как истый экспериментатор, он не мог
удовлетвориться одним опытом, но, понимая, как рискованны подобные
проверки, счел за благо пока отказаться от них. "Ну хорошо, - размышлял
Крэл в перерывах между записями показателей, - мне становится худо в
непосредственной близости от них, и это как-то объяснимо: ослабленный
лейкемией организм не способен преодолевать их сильное воздействие,
самочувствие резко ухудшается. Допустим... А они? Что происходит с ними?"
на такие фундаментальные вопросы, что он разом забыл о том, что
протоксенусы, по-видимому, терпеть не могут его присутствия.
развития и существования протоксенусов, содержащихся в башне. Из отчетов
он знал, что вольеры окружены тонкими двойными стенами башни, между
которыми идут к самой верхушке железные, почти вертикальные лестницы;
знал, что наверху находятся генераторы, без которых протоксенусы долго
существовать не могут. Известно ему было, что в башне поддерживается
низкая температура, пониженное давление. Что же касается режима их
питания, цикла развития и размножения, то на эти данные он не обратил
особого внимания, и они стали занимать его только после сигналов тревоги.
Теперь Крэл отлично помнил, в какие часы протоксенусам давали пищу, какой
поддерживали режим генераторов, и наметил, как поставить опыт.
стрелка гиалоскопа, на экране изменился постоянный узор, день и ночь
рисуемый сумматором, и Крэл закричал "ура!" Молча, про себя.
другой. И каждый раз совершенно отчетливо приборы отмечали изменение
характера излучаемых протоксенусами волн во время приема пищи. В начале
опытов рисунок на экране гиалоскопа был примитивен и не очень упорядочен.
Заметные изменения можно было обнаружить только при приеме пищи, испуге,
но дальше... Дальше появились такие наблюдения, которые надо было
проверять и проверять. "Чтобы не было слишком страшно", - как говорил
Крэл.
теперь неотлучно находился Петер Ялко и, конечно, Инса.
будет! Да он ведь испепелит - это его любимое словечко.
рулон с записями, снятыми на гиалоскопе.
экспонат. С датой, со следами наших пальцев, перепачканных
осциллографическими чернилами. Это может пригодиться. На тот случай, когда
неблагодарные потомки...
ленте. - Почему?
включились и лаборанты, тут же просматривая записи в лабораторном журнале,
сверяясь, что и в какой час делали протоксенусы.
Нет.
ежедневно призывающий к обеду так весело и задорно?
него живет любимая девушка, и он вызванивает в ее честь. В тихую погоду
или при подходящем ветре его колокольная музыка долетает к ней.
кривая?
принялся сворачивать рулон и закончил строго:
предположил, что протоксенусы... Нужно сесть, - сказал Крэл, - а то вы
попадаете.
то споров или еще чего-то, что показало бы крайнее возбуждение
исследователей. Бури не получилось. Все молчали, и Крэл продолжал:
пошла вниз? Мы еще не можем, как известно, зафиксировать реакцию
протоксенусов на какие-то определенные изменения в их режиме. Пока мы
получаем только суммарную запись излучения, определяем общую
интенсивность. Здесь находит отражение все, что только влияет на них в
каждый данный момент. Ну так вот, если вы внимательно посмотрите вчерашнюю
запись в лабораторном журнале, то увидите, что никаких изменений в режиме
содержания протоксенусов в промежутке между одиннадцатью часами сорока
пятью минутами и, предположим, двенадцатью часами пятнадцатью минутами не
произошло. И вместе с тем в одиннадцать пятьдесят кривая пошла вниз. Что
случилось? Только одно: зазвонил колокол.
нас призывает к обеду и не может для них являться раздражителем, способным
образовать условный рефлекс.
судить. Вы, Петер, были в это время здесь, у пульта? Так. И вы, Инса? -
Инса молча кивнула. - Ну вот, хорошо. Как только зазвонили на обеденный
перерыв, о чем мы заговорили?
десять минут можно было бы вести наблюдения, а вот зовут к обеду.
вспоминайте.
прошло только двадцать три часа с минутами, и никто не может вспомнить, о
чем болтали.
которые, к счастью, мозг умеет отбрасывать за ненадобностью, не хранит. Но
это и важно в данном случае: говорили о пустяках, болтали. Говорили о
звонаре-любителе, который впервые стал вызванивать не точно, не в
положенное время, говорили о столовой, о чем угодно, кроме? Ну, кроме?
они у нас с языка - и вдруг, веселый перезвон не вовремя!
перестали _думать_ о них. Подчеркиваю, думать о них! И они потеряли к нам
всякий интерес. Интенсивность излучения упала, и кривая пошла вниз.
время существования лаборатории Холпа не все оставили работу. У "пульта
Крэла" собралось человек восемь. Забыв об окружающем, занялись одним -
составлением плана. Наконец, план действий был выработан. Наскоро
пообедав, Крэл, Ялко и Инса ушли в наиболее отдаленное от башни помещение,
прорепетировали там, как вести разговор по заранее разработанному
сценарию, и начали запись на магнитофон. Говорили только о протоксенусах и
затем начинали болтать о чепухе. По взмаху руки Крэла все трое опять
избирали темой беседы протоксенусов, а через несколько минут переходили к
обсуждению последней телепередачи, посвященной моде на купальники.
постоянно меняющемуся, трудно было судить, удается эксперимент или нет. Но
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Роллинс Джеймс
Пехов Алексей
Березин Федор
Орловский Гай Юлий