Чтение 36–й страницы книги ~Наложницы ненависти~

Первое откровение Азаг-Тота.

— Что ты знаешь о ненависти, солдафон? — Золотые глаза Яны
презрительно вспыхнули. — Все, что ты можешь, это переминаться с ноги на ногу и
бубнить зазубренные цитаты!

— Ненависть Великого Господина пылает во мне! — рявкнул Элигор.

Гипербореец пришел в камеру девушки по приказу Вероники. Ведьма велела
проверить состояние Яны после перерождения, и Элигор с грустью убедился в том,
что подозрения Вероники не были беспочвенны: новообращенная наложница пребывала
в крайней степени раздражения.

— И что из того, что она пылает?! — Яна резко расхохоталась. — И
что?!! Твоя проклятая ненависть лишила меня всего! ВСЕГО!! Ты можешь
представить это себе, урод?!

«Кортес! Кортес! Где ты?!»

«Забудь о нем!»

«Заткнись!»

Даже очнувшись от забытья, девушка некоторое время пребывала в
полубреду-полудреме. В сдавленную тисками боли голову лезли воспоминания о
могущественных арканах и сложнейших обрядах, воспоминания о войнах и оргиях.
Чужие воспоминания. Такие родные, такие знакомые воспоминания... Яна
чувствовала колоссальную силу и чувствовала, что эта сила пытается сжечь ее
саму. Сжечь то, что дорого, то, что составляло ее суть. Сжечь то, что Яна не
могла и не хотела отдать.

И она боролась.

Боролась с болью и воспоминаниями. Боролась с ударами силы и
одновременно училась управлять ею.

«Кортес, не бросай меня!»

«Зачем ты ему? Ведьма...»

— У меня нет ничего, кроме...

— Это я уже слышала!

— У меня тоже была жизнь...

— Вот и жил бы дальше! — Яна яростно подскочила к стоящему в центре
камеры гиперборейцу. — Я не знаю, почему ты сделал свой выбор. Не знаю и не
хочу знать!! У меня такого выбора не было!!! Меня просто вырвали из жизни!

— Ты была избрана, чтобы стать перерожденной...

— Я неплохо себя чувствовала, будучи обыкновенным челом!

— Червем в грязи!

— Свободным и независимым!

— Ты обрела власть и могущество!

— Мне противно даже думать, что наша кровь соединена великим
проклятием!

Краснокожий воин выдержал небольшую паузу и улыбнулся:

— Хорошо сказано, Лазь. Ты обретаешь понимание учения Азаг-Тота.

Девушка тонко выдохнула и без сил опустилась прямо на пол, прижавшись
спиной к холодному камню стены.

— Меня зовут Яна. Запомни это, урод.

— А меня зовут Элигор.

— Это твои проблемы.

Воин снова помолчал, затем тоже сел на пол, поджав под себя длинные
ноги и, не глядя на девушку, произнес:

— Ты можешь ненавидеть меня, ты можешь презирать меня, ты можешь убить
меня. Ты наложница Азаг-Тота. Избранная. Пожар твоей ненависти освящен Великим
Господином. Пойми только одно: так сделал не я. И не Тасмит.

— Но...

— Ты права: я сам выбрал путь, и поэтому мне легче. Я сам сжег свою
прежнюю жизнь и не жалею об этом — ненависть Азаг-Тота подарила мне свободу и
могущество. — Голос Элигора звучал неожиданно мягко и проникновенно - Ты тоже
сделала выбор. Лазь. Давно, тысячи лет назад. Годы и цепь перерождений стерли
это из твоей памяти, но не противься пониманию того, что выбор уже сделан.
Сделан тобой. И наша кровь соединена проклятием Великого Господина. Теперь у
тебя нет ничего, кроме этого. Все, что было в прошлом, — умерло. Твои друзья
отвернутся, твои союзники станут врагами, твое имя будет проклято так же, как
проклята твоя кровь.

Яна устало закрыла золотые глаза:

— И ты думаешь, что я прощу вам это?

— Я думаю, что это поможет тебе познать всю глубину ненависти
Азаг-Тота. Познать величие. — Элигор мягким движением переместился ближе к
девушке. — Философия отверженности необычайно сложна. Постичь ее суть очень
трудная задача даже для подготовленного ученика, и именно поэтому Великий
Господин никогда не готовил учеников — мы находили его сами. Потеря всего — не
есть конец, напротив, теряя все, ты обретаешь неподдельное могущество. Ты
обретаешь себя, а это гораздо больше, чем тебе кажется. Червяк, сидящий в
сладком спелом яблоке, не перестает быть червяком. Подыхая, он подыхает, как
червь. Вся его жизнь — это поиск новых яблок, чтобы, в конце концов, закончить
свои дни в очередном пристанище. Это не путь величия. Это не путь Азаг-Тота.
Костер ненависти выжигает наши следы на дороге жизни. На дороге, по которой мы
будем идти вечно. На дороге, на которой мы останемся навсегда.

Яна молчала. Элигор чуть улыбнулся и нежно взял девушку за руку.

— Сейчас ты переживаешь не самый главный момент в жизни. Твоя слава в
прошлом и в будущем. Ты временно оказалась на обочине дороги и не решаешься
вновь ступить на нее. Тебя пугает, что ты лишена выбора, но верь мне — нет
ничего прекраснее, чем познать бесконечную ненависть Великого Господина.
Оценить мудрость его жестокости! Стать проводником его воли!

Яна чувствовала, как напряжено тело гиперборейца, чувствовала
нежность, с которой грубые ладони воина сжимали ее руку. Она вдруг представила,
как эти сильные красные ладони скользят по ее груди, ласкают бедра, как губы
Элигора рисуют цепочку поцелуев на ее шее, как встречаются их золотые глаза...
Красивая девушка и краснокожий гигант были ближе друг другу, чем брат и сестра,
ближе, чем муж и жена. Проклятая кровь гиперборейцев кипела, чувствуя близость
сородича, и противиться этой страсти было почти невозможно.

— Твоя ненависть не будет полной, если ты не познаешь жестокость моей
любви, — прошептал Элигор. — Ярость моего желания.

Он расстегнул застежку, и платье соскользнуло с плеч девушки.

— Нет! — Яна попыталась высвободиться из объятий Элигора, но тот лишь
крепче сжал руки. — Нет!!

— Твой страх возбуждает, ведьма.

«Ведьма!» — Только сейчас Яна окончательно поняла, что это слово
обращено именно к ней. И отныне всегда будет обращено к ней. Навеки.

«Я ведьма! Я проклятая ведьма! Пусть он...»

«Есть только один мужчина, который может любить меня!»

Волнующие предчувствия, вызванные умелыми руками краснокожего,
сменились омерзением.

«Только Кортесу позволено это!»

— Я же сказала — нет!

Золотые глаза гиперборейской колдуньи вспыхнули нестерпимо ярким
светом. Элигор попытался сопротивляться, отбить удар, но что стоила мощь воина
перед бешеной яростью одной из трех избранниц Азаг-Тота? Повелитель шестидесяти
легионов подлетел к потолку и застыл, нелепо растопырив в стороны руки.

— Ты хотел, чтобы я познала жестокость твоей любви - угрюмо спросила
Яна. — А не хочешь для начала погнать жестокость моей ненависти?

Краснокожий безмолвствовал.

— Я бы не рекомендовала тебе узнавать ярость моего неудовольствия,
урод. — Ведьма слегка кивнула головой, и Элигор отлетел к двери. — Убирайся.

Гипербореец поднялся на ноги и криво улыбнулся:

— У нас впереди много времени, перерожденная. Тебе еще предстоит
задохнуться от восторга в моих объятиях.

— А как на это посмотрит Азаг-Тот?

— Без интереса, — хмыкнул краснокожий. — Мы все его дети.

— Кажется, мы ошиблись с этой наложницей, — протянул Гюнтер. — В
отличие от Вероники Яна прошла перерождение после того, как ее личность
сформировалась окончательно, и принять новые реалии ей будет гораздо труднее. —
Он помолчал. — Яна всегда будет чужой для гиперборейцев. Ее надо убить и
сосредоточиться на Веронике.

Шайне и де Сент-Каре наблюдали за происходящим при помощи тщательно
замаскированной под потолком небольшой камеры, изображение с которой
передавалось на монитор в кабинете великого магистра.

Леонард угрюмо посмотрел на мастера войны и покачал головой:

— Ни в коем случае.

— Но почему? — вскинул голову Гюнтер. Великий магистр прищурился:

— Иногда мне кажется, что ты относишься к гиперборейской ведьме
несколько лучше, чем пытаешься показать.

Шайне осекся:

— Это не так, повелитель. Просто я...

— Надеюсь, что это не так. — Леонард вновь перевел взгляд на замершую
у стены фигуру девушки. — При всех своих достоинствах Вероника Пономарева
слишком поддалась философии Кадаф. Ты прав: она стала своей для гиперборейцев,
и потому я никогда не смогу дорерять ей. —

Де Сент-Каре усмехнулся. — Если мы примем решение предоставить тварям
Азаг-Тота автономию, то в наших интересах будет, чтобы возглавила ее не
фанатичная последовательница Кадаф, а более сообразительное создание.

— Другими словами, — пробормотал Гюнтер, — Яна будет в наших руках
гораздо послушнее?

— Разумеется. — Леонард выключил монитор и медленно прошелся по
кабинету. — Сейчас она ненавидит нас, но в то же время ненавидит и
гиперборейцев. Они тоже враги для Яны, и в наших интересах поддерживать в ней
это чувство.

—А Вероника...

— Вероника нужна во время войны, — пожал плечами де Сент-Каре. — Потом
на земле останется всего одна наложница Азаг-Тота, и твари будут вынуждены
подчиняться ей. Подчиняться Яне.