стимулирует нервные окончания, и боль бывает такая, что вы можете захотеть
умереть. К счастью, до этого ни разу не доходило.
посттехнологические дикари. У них нет ничего страшнее дубины и камней, но
и это тоже убивает.
дикарей любого типа: посттехнологического или какого другого.
И вообще, какой может быть вред от того, что я возьму его? Это добавит мне
лишнего веса, но поскольку сила тяжести на поверхности составляет 91
процент от притяжения Терминуса, я могу себе это позволить... Кстати, хоть
корабль и не вооружен, здесь есть значительный запас ручного оружия. Я
предлагаю, чтобы вы двое тоже...
или причинения боли.
если вы понимаете, что я имею в виду.
Основанием. Кроме того, нас сразу же арестовали. Будь у нас оружие, его
тут же отняли бы. Хотите бластер?
этими штуками, и в случае опасности не смогу во-время сориентироваться. Я
просто побегу и... буду убит.
тебя, так же, как этого позирующего флотского героя.
я не позирую. Я просто обеспечиваю двойную гарантию и, заверяю вас, если
мне никогда не придется прибегать к оружию, я буду только рад. И все-таки
я ДОЛЖЕН взять его.
не ступала возможно, уже тысячи лет.
далеко за полдень, но солнце стоит достаточно высоко даже для полудня.
чувства ориентируются на солнце оранжевого оттенка, который оно
приобретает на закате. Если бы здесь действительно был закат, мы бы
увидели более глубокую красноту, чем видим. Не знаю, сочли бы вы это
прекрасным или удручающим... То же самое, но в еще более резкой форме было
на Компореллоне, но там мы почти все время провели в помещении.
почти подсознательной странности света у планеты - или этой ее части -
имелся характерный запах, хотя назвать его явно неприятным было нельзя.
сучковатыми стволами, слегка отклоняющимися от вертикали, вероятно, из-за
преобладающих ветров или отсутствия чего-то в почве - сказать было трудно.
Эти деревья или что-то другое, менее материальное, делали окружающий мир
странно угрожающим.
прошли это расстояние не для того, чтобы насладиться видом?
направлении находятся руины, и он единственный, кто может определить
ценность записей, которые может найти. Надеюсь, он сможет прочесть
написанное на древнем Галактическом языке, тогда как я - нет. Еще я
полагаю, Блисс, что вы захотите пойти с ним, чтобы защитить его. Что
касается меня, то я останусь здесь и буду охранять внешнюю линию.
странно, Блисс, но меня тревожит это место. Сам не знаю, почему.
собирающего для меня старые истории, поэтому никогда не прикасался к
древним документам. Если мы действительно сможем что-то найти...
мере того, как он удалялся в сторону руин; Блисс шла с ним рядом.
окружение. Что могло вызывать его опасения?
космоса много раз. Обычно это были небольшие мирки, слишком мелкие, чтобы
удержать воду и воздух, но пригодные для использования в качестве места
встречи во время военных маневров (за время его жизни, да и за век до его
рождения, войны не было, но маневры проводились), или для проведения
учебных ремонтов. Корабли, в которых он бывал, кружились по орбитам вокруг
таких миров или даже сажались на них, но в те времена у него никогда не
было возможности выйти наружу.
он то же самое, если бы стоял на одном из малых, не имеющих воздуха миров,
с которыми сталкивался в дни учебы?
уверен. Он был бы в космическом скафандре, как в каждом из тех
бесчисленных случаев, когда выходил из корабля в пространство. Это была
знакомая ситуация, и контакт с глыбой камня едва ли мог что-то изменить
здесь. Впрочем... ну конечно!
Терминус, и гораздо более удобном, чем Компореллон. Щеки его ощущали
легкий ветерок, спина чувствовала тепло солнца, а уши слышали шелест
растений. Все было знакомо, за исключением того, что здесь не было людей.
был не просто необитаемый, но ПОКИНУТЫЙ мир?
о таких и не думал, что мир МОЖЕТ быть покинут. Все известные ему миры,
когда-либо заселенные людьми, оставались населенными всегда.
казались более естественными, чем темно-голубое небо в просветах между
бледно-голубыми облаками. (Тревиз был уверен, что проведя здесь несколько
дней, привыкнет к этим цветам, так что небо и облака станут для него
вполне привычными).
насекомыми. Блисс упоминала бабочек, и они здесь были - удивительно
многочисленные и разноцветные.
не мог понять, что это было.
По словам Блисс, изменение мира начиналось с уничтожения опасных животных.
Рассказы его детства и героические фантазии юношеских лет неизменно
упоминали о легендарном мире, явно пришедшем из туманных мифов Земли.
Голографические экраны гипердрамы были полны чудовищ: львов, единорогов,
драконов, китов, бронтозавров, медведей. Там были дюжины тварей, чьи
названия он не мог вспомнить, некоторые, а может, даже и все, явно
мифические. Там были более мелкие животные, которые кусали и жалили, даже
растения, которые было опасно трогать... но только в воображении. Как-то
он слышал, что древние пчелы могли жалить, но, разумеется, ни одна
настоящая пчела не могла причинить никакого вреда.
буйной, хотя и росла разбросанными пучками. Тревиз прошел среди деревьев,
тоже росших группами.
пожалуй, он мог бы вернуться в корабль и вздремнуть. Хотя нет, это
невозможно, ведь он стоит на посту.
раз, два, раз, два, поворот кругом, щелкнув каблуками, и выполнять сложные
движения электрической дубинкой. (Это было оружие, не использовавшееся уже
два века, но абсолютно необходимое для тренировок).
ему к Пилорату и Блисс. Хотя зачем? Что хорошего может он сделать?
ж, времени достаточно, чтобы попытаться после возвращения Пилората.
Впрочем, если там есть что-то, что можно найти легко, Пилорат должен
сделать открытие.
подстерегать?
нему, и он принялся маршировать, печатая шаг, снимая воображаемую
электрическую дубинку с одного плеча, вертя ее перед собой в воздухе и
перекладывая на другое. Затем, резко повернувшись, он взглянул в сторону
корабля и замер, не веря своим глазам.