Чтение 36–й страницы книги ~Черневог~

оказаться беспомощным. Поэтому на поверку выходит, что лучше ничего не
делать. Но уж если ты взялся за дело, то должен быть уверен в своей
правоте.

Петр не нашелся сразу, что сказать. Наконец он проговорил:

- Ты гораздо лучше, чем Ууламетс.

- Я тоже надеюсь на это, - сказал Саша и подбросил новые ветки в
огонь. Его губы были плотно сжаты. Петр почувствовал, что что-то
произошло: во всяком случае, все его боли неожиданно прекратились.

Он предположил, что это была просто-напросто очередная кража из
лесных запасов.

- Ты полагаешь, что она просто боится, - спросил он. - Боится делать
то, что делаешь ты, потому что может вовремя не остановиться?

- Я думаю, что она ужасно боится этого. - Саша бросил еще несколько
веток в костер. - Ей пришлось вести отчаянную борьбу с собственным отцом.
И не только в словесной перепалке. Не забывай, что колдуны при этом
обмениваются желаниями, которые носятся между ними туда-сюда. Но ему
удалось-таки остановить ее. У него всегда хватало на это сил, пока в один
прекрасный день она не сбежала из дома. Я не думаю, что она понимала, как
он боялся за нее.

- Но почему? Ведь она не могла победить его.

- Да все потому, что колдун никогда не бывает так силен, как в
детстве. - Саша помолчал, глядя на огонь. - Поэтому он хотел заставить ее
делать то, что на его взгляд было разумно. По крайней мере, чтобы не
допустить, чтобы ребенок спалил дом или пожелал чего-то по-настоящему
опасного и глупого. Ведь мать Ивешки была колдунья, колдуном был и ее
отец. Так что она получила в наследство этот дар с обеих сторон. Я не
слышал ни от кого о подобном случае, не слышал о нем и сам Ууламетс.

- О чем ты говоришь? - Петр откровенно признавался, что не понимает,
о чем идет речь, возможно лишь за исключением того, что этот факт не
предвещал ничего хорошего.

- Я говорю о том, что мне очень интересно знать, задумывался ли
Черневог хоть когда-нибудь над тем, чтобы отомстить Ууламетсу? Ведь вполне
возможно, что он убил ее потому, что боялся.

Петр не имел ни малейшего представления, как связать между собой все
сказанное Сашей, и не мог понять, хорошо это было или плохо. Потому что
побег Ивешки из дома приобретал теперь совершенно новый смысл.

- Ты думаешь, что она может вступить с ним в сделку?

- Не знаю. Но не думаю, что она и сама знает об этом.

- Но что же тогда все это значит, черт побери? Может, не может... Что
это значит?

- Она не любит говорить об этом, но мне кажется, что с момента
возвращения в жизнь она узнала очень многое о себе. Я думаю, что она очень
хорошо представляет себе причины происходящего, и, вполне возможно,
понимает, почему она и ее отец не ладили друг с другом. Даже если она
по-прежнему ненавидит его. Ведь она боится, что он мог оказаться прав. А в
таком случае все нити этого дела тянутся на север, если вокруг нас
действительно что-то происходит. Она чувствует это, поскольку однажды уже
вступала с ним в сделку...

- Здорово. Это просто чертовски здорово. Все выглядит так, будто он
позвал ее туда. И ты хочешь убедить меня в том, что она готова на любой
риск в единоборстве с ним? Но послушай, ради Бога, ведь однажды он уже
убил ее! Что еще может отдать человек, кроме как собственную жизнь?

Саша как-то странно и испуганно посмотрел на него, и Петр неожиданно
пожалел, что задал этот вопрос.

Саша продолжал сидеть, подбрасывая ветки в костер, из которого
поднимались снопы искр.

- Она может разделаться с ним, если сумеет выяснить то единственное,
что действительно необходимо ей: наконец-то понять, что же она все-таки
хочет.

- Господи, - проговорил Петр, прежде чем обдумал услышанное. Затем
покачал головой и добавил совершенно искренне: - Это означает, что мы
оказались в беде? Разве не так?

Освещенный ночными звездами, вокруг раскинулся притихший лес. Не было
ни малейшего ветерка.

Сова внезапно бросилась вниз, когти сомкнулись в жестоком ударе. В
тишине коротко пискнул заяц.

Саша проснулся от внезапного толчка. Он выровнял дыханье, стараясь
поскорее прогнать сон, откинул груду одеял и встал, чтобы подбросить новые
сучки и ветки в тлеющие угли.

Петр зашевелился и пробормотал:

- Помочь тебе?

- Можешь еще поспать, - сказал Саша и пожелал, чтобы побыстрее
наступил рассвет. Огонь охватил сухое дерево, повиснув желтой бахромой на
красноватых углях. - Все хорошо.

Петр оперся на локоть и с интересом глядел на Сашу.

Где-то совсем близко прокричала сова. Саша подбросил очередную охапку
веток в огонь и вновь устроился под одеялом, не желая вступать в
дальнейший разговор.

- Дождь наконец-то перестал, - заметил Петр.

Это была сущая правда. До них долетали лишь мелкие капли, которые
ветер срывал с окружающих деревьев. Гроза откатилась дальше на север.

Саша чувствовал, что не может думать по ночам, находясь вблизи него.
Он даже в мыслях опасался произнести это имя: Черневог.

Он в который раз обращался в своих желаниях к Ивешке, надеясь, что
она услышит его...

Ночью он особенно остро чувствовал собственную уязвимость. Возможно,
так действовали сны. Тут он вспомнил про зайца и про скорость, с которой
произошло нападение...

Он никогда толком не задумывался об оружии, не допуская даже мысли,
чтобы обзавестись мечом: колдун, столь искусный, как он, стоил больше
вооруженного человека. Колдун, одержимый желаньем убивать... всегда мог
это сделать.

Петр верил, что Саша непременно придумает что-то разумное и
единственно верное, чтобы спасти их. И поэтому Саша постоянно опасался,
что всякий раз делает неправильный выбор в своих решениях. Он часто
мучился вопросом о том, что больше заставляло его колебаться по поводу
убийства Черневога: добродетель и разум, или страх, порожденный
неуверенностью.

Или его удерживала сила собственных желаний Черневога?

Он даже вздрогнул, прислушиваясь к тому, как Петр ворочался под
одеялами, и подумал, что если ему чего-то и не хватало в данный момент,
так это смелости Петра. Он осознавал, что опасается невообразимых
последствий, и этот страх затруднял его рассужденья. Он чувствовал себя
как тот проклятый кролик, который боялся каждой тучки на небе.

Если лешие позволили проснуться Черневогу, думал он, и если Ивешка
оказалась втянутой во что-то такое, откуда ему никогда не удастся вытащить
ее, то, хотя Петр и верит в его способности, кто же он такой после всего
этого, чтобы первый раз в своей жизни сразиться с настоящим волшебником?
Ведь даже Ууламетс боялся его, Ууламетс не смог справиться с ним кроме как
с помощью волшебства...

И тогда он подумал, здраво и откровенно: "Господи, что же я собираюсь
делать? Неужели я хочу воспользоваться волшебством против Черневога?

Так ведь это то почти же самое, что садиться играть в кости против
Дмитрия Венедикова...

Дурак, ну и дурак же ты, Саша Васильевич!"

Отягощенный этими мыслями, он встал, чтобы отыскать свои вещи.

- Что случилось? - Петр вскочил, хватая его за руку. - Саша? Что с
тобой?

- Все хорошо, Петр, ничего страшного не произошло. Я всего лишь
проснулся. - Он подтянул поближе свой мешок и начал вытаскивать из него
один за другим горшки, наполненные травами. - Мне некогда было даже
прочитать все, что я записал за эти годы, вот в чем дело. Ведь все это
остается лишь словами, словами, словами пока ты не вдумаешься в их смысл.

- Что ты хочешь сказать? Тебе нужно прочитать все то, что ты записал
в книгу? А что ты ищешь сейчас?

- Коровяк, желтокорень и фиалку.

- Фиалку?

- Мне очень нравится фиалка.

Наконец он отыскал нужные горшочки, распечатал их и бросил по щепотке
из каждого в огонь, добавив к ним еще и мох. Пламя взметнулось вверх.

- Надо бы подбросить побольше дерева, - заметил он при этом.

- Саша?.. - Казалось, что Петр передумал задать очередной вопрос, а
вместо этого встал и бросил в огонь почти три охапки сучков и веток.

- Я не обещаю, - пробормотал Саша, разговаривая сам с собой, словно
пытаясь сдержать разбегающиеся мысли и рассматривая это "не обещаю" как
скрытое сомнение. Затем он поправился: - Но, с другой стороны, явная
ошибка браться за это дело с помощью волшебства.

- Так ты сможешь поговорить с Ивешкой? Ты сможешь отыскать ее?

- Возможно, но я ни в чем не уверен. - Он подбросил еще фиалки,
вдохнул наполненный ароматом дым и попытался не воспринимать все те
вопросы, которые только что задал ему Петр. Сейчас ему было необходимо
собраться с мыслями и удерживать их, словно табун самых резвых лошадей. -
Волшебство не имеет ничего общего с окружающей нас жизнью. Естественный
мир отталкивает, тут же отталкивает нас, едва только я пытаюсь его
использовать. Вот что происходит на самом деле, с природой ничего не
поделаешь.

- О чем ты говоришь? Ради Бога, объясни мне.

- Это тоже самое, что шулерские кости Дмитрия Венедикова. Волшебство