кивнула, изучая его лицо. Оно было не таким морщинистым, скорее его
опустошило какое-то горе или боль. Его водянистые голубые глаза окружали
черные пятна возраста и усталости.
затемненную переднюю.
- мне нужно видеть ее. Я ее старый друг и старый недруг.
попросила зайти его в дом. - она в своей рабочей комнате, - сказала я. -
сейчас я зайду предупредить ее о вашем приходе. - я шагнула вперед и
ободряюще улыбнулась ему. - как ваше имя?
пойду сам. Я знаю дорогу. - хромая, он тяжело пересек патио и коридор.
Секунду постояв перед занавесом комнаты доньи Мерседес, он поднялся по
двум ступеням и вошел внутрь.
На секунду я подумала, что она уже в постели. Но как только мои глаза
привыкли к дымной темноте, я увидела ее в дальнем конце комнаты. Она
сидела на стуле, едва различимая в свете одинокой свечи, зажженной на
алтаре.
панике. Она несколько раз провела рукой по глазам, не веря себе. - не
может быть. Все эти годы я думала, что ты умер.
зарыдал, словно ребенок. - помоги мне, помоги мне, - повторял он сквозь
плач.
Фредерико Мюллер упал на пол с громким стуком.
странно! - воскликнула она дрожащим голосом. - все сходится, как в
волшебном кроссворде. Это тот человек, которого ты мне напоминала. И ты
вернула мне его.
стариком, но она отправила меня в свою спальню за корзиной с
лекарственными травами. Когда я вернулась, Фредерико Мюллер все еще лежал
на полу. Донья Мерседес пыталась привести его в чувство.
сама.
было недоверие и ужас. - он вернулся, - прошептала она, приближаясь к
Фредерико Мюллеру. Она перекрестилась и, обернувшись к донье Мерседес,
спросила: - что мне надо делать?
чтобы вернуть ее назад.
положение. Обняв, она придерживала его сзади. Кости его спины трещали,
словно лопались на тысячи кусков.
сюда, чтобы умереть. - Канделярия вновь перекрестилась и вышла из комнаты.
посмотрел на меня в молчаливой просьбе оставить его наедине с доньей
Мерседес.
вернула его в мою жизнь, и ты должна остаться с нами.
не останавливаясь конкретно. Его бессвязные реплики продолжались часами.
Мерседес Перальта внимательно слушала его. Что бы он ни говорил, все было
важно для нее.
Мерседес медленно поднялась и зажгла свечу перед богородицей. Она стояла
перед алтарем как древняя статуя, ее лицо превратилось в невыразительную
маску. Лишь глаза, полные слез, казались живыми. Она прикурила сигару и
несколько раз глубоко затянулась, как будто питая какую-то силу в своей
груди.
она повернулась к Фредерико Мюллеру. Тихо нашептывая заклинания, она
помассировала сначала его голову, а затем плечи.
ладони к своим вискам.
дрожащий шепот. - я дам тебе валериановое зелье. Оно заставит тебя
заснуть. - улыбаясь, она гладила его волосы.
слабым эхом по всему дому.
начала падать, и я подскочила к ней, подхватывая ее. Чувствуя
неконтролируемую дрожь ее тела, я поняла, каким огромным было ее
напряжение и состояние нерешительности. Она часами утешала Фредерико
Мюллера. Но я видела лишь ее смятение. Она никогда не рассказывала о себе.
Мерседес, войдя в кухню, где я работала. - ты повезешь нас на джипе.
еще спит. Ее здесь не было. Дверца гардероба была широко раскрыта,
выставляя напоказ перекошенное зеркало и ее платье. Они были расставлены
не только по цветам, но и по длине. Узкая постель - каркас из реек и
волосяной тюфяк - стояла между двух книжных шкафов, набитых романтическими
новеллами и альбомами с вырезанными журнальными картинками. Все было в
безукоризненном порядке.
дала мне окончить фразу и, подтолкнув меня к выходу, сказала: - я обо всем
уже позаботилась. Быстрее переодевайся. У нас мало времени.
спал на диване. Донья Мерседес и Канделярия уже ожидали меня в джипе. На
небе не было ни луны, ни звезд, но это была чудесная ночь, мягкая и
темная, с прохладным ветром, струящимся с холмов.
которые регулярно посещали спиритические сеансы, а затем ожидала их на
улице. Кроме Леона Чирино, я никогда не встречалась ни с кем из них, но
знала, кто где живет. Мне показалось, что мои спутницы объявляли дату
сеанса. Они почти не задерживались в этих домах.
Мерседес сесть на заднее сидение.
болтала о Фредерико Мюллере. Хотя я и умирала от любопытства, я все время
теряла нить ее по-видимому бессвязных заявлений. Я была слишком озабочена
тем, что разглядывала в зеркале заднего обзора потерянное лицо доньи
Мерседес. Она несколько раз собиралась что-то сказать, но вместо этого
встряхивала головой и вглядывалась в окно, словно искала помощи и утешения
в бархатной ночной темноте.
слышал нетерпеливых громких ударов Канделярии. Наконец он открыл дверь и
вышел, скрестив руки, защищая грудь от холодного влажного бриза, несущего
рассвет. В его глазах светилось предчувствие.
приветствие.
глубокого потрясения и нерешительности. Его губы задрожали, глаза яростно
сверкнули и тут же наполнились слезами обиды.
удобно устроилась в гамаке около печи, он приготовил свежий кофе. Мы
сидели в полном молчании.
спиной, начал массировать ей заднюю часть головы. Его руки скользили вниз
по шее, по плечам, рукам, оканчивая движение на ступнях ее ног. Звуки
мелодичного заклинания наполнили комнату. Они были чистые, как рассвет,
пронизанные мирным, беспредельным одиночеством.
подняться. - если хочешь, я поеду с тобой.
Таинственная улыбка изогнула ее губы. Она повернулась к столу и
неторопливо выпила свой кофе.
- ты повезешь нас к дому мочо.
другого. Все трое кивнули, но никто не произнес ни слова. Я вспомнила то,
что Канделярия рассказывала мне о крестном отце приемного сына доньи
Мерседес. Он обвинял себя в смерти Элио.
побережье. Воздух был горячим и соленым от моря и мускусным от цветения
мимоз. Главная улица города тянулась между яркими колониальными домами,
около церкви и площади, и оканчивалась на краю кокосовой плантации. Рядом
было море. Его не было видно, но ветер доносил плеск волн, катящихся на
берег.
скорее широкими тропинками, посыпанными галькой. Донья Мерседес слегка
постучала, но, не дождавшись ответа, распахнула дверь и вошла в темную
Конюшевский Владислав
Никитин Юрий
Мичурин Артем
Свержин Владимир
Пехов Алексей
Плотников Александр