Чтение 36–й страницы книги ~Нейромантик~

доза - бесплатно.

- Такое мне уже не раз говорили, - сказал Кейс, принимая
блестящий голубой кожный диск, который Брюс протянул ему над черным
покрывалом кровати.

- Кейс? - Молли села в кровати и, встряхнув головой, отбросила
с линз волосы.

- А кто же еще, дорогая?

- Что с тобой? - Зеркальца неотрывно следили за ним, пока он
шел через комнату.

- Со мной вот... я, к сожалению, забыл, как это называется, -
сказал он, вытаскивая из кармана рубашки туго скрученный рулон
голубых кожных дисков, упакованных в пластиковые пузыри.

- Господи, - сказала она, - только этого нам не хватало.

- Истиннее слов в жизни не слыхивал.

- Стоило выпустить тебя из поля зрения на один час, как ты тут
же принялся зарабатывать очки. - Молли тряхнула головой. - Надеюсь,
ты не забыл, что сегодня вечером у нас званый ужин с Армитажем?
Местечко под двадцатый век. Будем смотреть, как Ривейра выёживается
своими фокусами.

- Угу, - довольно сказал Кейс, выгибая спину. Блаженная улыбка,
как приклеенная, не сходила с его губ. - Класс.

- Господи, - сказала Молли, - чем бы это ни было, но если оно
сумело пройти сквозь все преграды, которые тебе вживили в Тибе, ты
будешь чувствовать себя крайне паршиво, когда действие этого
снадобья прекратиться.

- Сука, сука, сука, - ответил ей Кейс, торопливо расстегивая
ремень на джинсах. - Рок. Погибель. Только это и слышу.

Он сорвал с себя джинсы, рубашку, затем трусы.

- Я считаю тебя достаточно умной, чтобы воспользоваться
преимуществами моего неестественного состояния.

Он опустил взгляд вниз.

- Я хочу сказать, ты только _посмотри_ на это неестественное
состояние.

Молли рассмеялась.

- Долго это не продлится.

- Но оно длится, - ответил он, забираясь на песочный пластик, -
длится - в том-то и его неестественность.

- Кейс, что с тобой? - сказал Армитаж.

Официант усаживал их за столик в "_Vingtieme Siecle_". Это был
самый маленький и самый дорогой из плавучих ресторанчиков на
небольшом озере рядом с "Интерконтиненталем".

Кейс пожал плечами. Брюс, конечно же, забыл предупредить его о
последствиях.

Кейс попробовал поднять стакан воды со льдом, но только
расплескал содержимое. Его руки била крупная дрожь.

- Наверное, съел что-нибудь, - пробормотал он.

- Я хочу, чтобы тебя осмотрел врач, - сказал Армитаж.

- Просто гистаминная реакция организма, - принялся врать
Кейс. - Много путешествий, разная еда, иной раз не очень свежая.

На Армитаже был темный костюм, чересчур официальный для этого
места. Его золотой браслет позвякивал, когда он поднимал бокал с
вином, чтобы сделать глоток.

- Я уже заказал за тебя, - сказал он.

Молли и Армитаж ели в полном молчании. Кейс трясущимися руками
кромсал свою отбивную на крошечные дольки и топил их в густом соусе
по краям тарелки, но в конце концов отодвинул блюдо, не отведав ни
кусочка.

- Господи, - сказала Молли, расправившись со своей порцией, -
давай-ка это сюда. Ты знаешь, чего это стоит? - Она решительно
придвинула к себе тарелку Кейса. - Цельное животное выращивается
несколько лет, а потом его убивают. Это тебе не телятина из колбы.

Она набила полный рот и принялась жевать.

- Я не голоден, - выдавил из себя Кейс.

Его мозг был высушен и выветрен. Нет, подумал он, его бросили в
кипящий жир и забыли в нем, и этот жир охладился, после чего вязкое
тяжелое вещество застыло в извилинах мозговых долей и
простреливалось теперь зеленовато-красными молниями боли.

- Ты жутко выглядишь, черт тебя побери, - жизнерадостно сказала
Молли.

Кейс решился попробовать вино. Бетафенетиламиновое отравление
придало вину вкус йода.

Свет начал постепенно гаснуть.

- "_Le restaurant Vingtieme Siecle_", - объявил бестелесный
голос с четким акцентом жителей Мурашовника, - имеет честь
представить вам голографическое кабаре мистера Питера Ривейры.

Со всех сторон за столиками вяло зааплодировали. Официант зажег
одинокую свечу и водрузил ее в центре их столика, собрал посуду и
тарелки. Вскоре на всех столиках горели свечи. Были поданы напитки.

- Что происходит? - спросил Кейс у Армитажа, но тот ничего не
ответил.

Молли ковыряла в зубах красным ногтем.

- Добрый вечер, - сказал Ривейра, появляясь на сцене в дальнем
конце ресторанного зала.

Кейс сморгнул. В своем тяжелом состоянии он не заметил сцену. И
не видел, откуда вышел Ривейра. На душе у Кейса стало еще паршивей.

Поначалу ему казалось, что Ривейра подсвечен сзади небольшим
прожектором.

Но Ривейра светился сам по себе. Свет облегал фигуру Питера
подобно второй коже, отбрасывая блики в темноту сцены вокруг него.
Свечение было голографической проекцией.

Ривейра улыбался. Он был облачен в белый смокинг, в петлице
смокинга, в глубине черной гвоздики, мерцали голубые камушки. Его
идеально отполированные ногти блеснули, когда он воздел руки в
приветственном жесте, выражая свое почтение аудитории. Кейс услышал,
как вода озера плещется о борта ресторана.

- Сегодня вечером, - сказал Ривейра, и его удлиненные глаза
просияли, - я хотел бы предложить вашему вниманию замечательный
номер. Это одна из моих последних работ.

На его поднятой и повернутой вверх ладони оформились холодно
блестящие рубины. Ривейра уронил их. На пол упали кровавые капли, из
места их падения выпорхнул сизый голубь и исчез в тени за сценой.
Кто-то восхищенно ахнул. Из разных концов зала полетели
аплодисменты.

- Эту свою работу я назвал "Кукла".

Ривейра опустил руки.

- Я хотел бы посвятить ее премьеру, здесь, сегодня вечером,
леди Три-Джейн Мари-Франс Тиссье-Ашпул.

Слабый шелест вежливых аплодисментов. Когда аплодисменты
стихли, глаза Ривейры, как показалось Кейсу, нашли в зале их столик.

- А также еще одной присутствующей здесь леди.

Свет в ресторане постепенно, за несколько секунд, погас
окончательно - осталось только мерцание свечей. Голографическая аура
Ривейры тоже потухла, вместе со светом, но Кейс по-прежнему видел
его, стоящего на сцене со склоненной долу головой.

На сцене стали множиться световые линии, горизонтальные и
вертикальные, образуя открытый с одной стороны куб. Лампы освещения
ресторана снова слабо затеплились. Конструкция в виде рамы на сцене
казалась состоящей из замерзших лунных лучей. Создавалось
впечатление, что Ривейра, который стоял с опущенной головой, с
закрытыми глазами, прижав руки к бокам, дрожит от непомерного
напряжения. Внезапно внутреннее пространство туманного куба
заполнилось, превратилось в комнату, в комнату без четвертой стены,
что позволяло аудитории видеть, что в ней происходит.

Ривейра немного расслабился. Он поднял голову, но глаз не
открывал.

- Я когда-то жил в этой вот комнате, - сказал он, - и не помню
случая, чтобы в то время я ночевал в каком-либо другом месте.

Стены комнаты были оклеены пожелтевшими от времени светлыми
обоями. Мебель состояла из двух предметов: одним был простой
деревянный стул, другим - железная кровать, выкрашенная белой
эмалью. Краска на трубках кровати лупилась и местами осыпалась,
обнажив черное железо. На кровати лежал голый ветхий матрас в
коричневую полоску. Над кроватью на перекрученном черном проводе
висела электрическая лампочка без абажура. Кейс разглядел толстый
слой пыли на верхней части лампочки. Ривейра открыл глаза.

- В этой комнате я всегда был один.

Он присел на стул, лицом к кровати. Камни в гвоздике в петлице
его смокинга горели пронзительным голубым огнем.

- Я не помню, когда начал мечтать о ней впервые, - продолжил
он, - но точно помню, что вначале это была всего лишь тень, мираж.

На кровати что-то появилось. Кейс закрыл и открыл глаза.
Видение исчезло.

- Я не мог обнять ее, и потому ласкал мысленно. Но я хотел