Чтение 36–й страницы книги ~Мона Лиза Овердрайв~

косметологии, Даниэлла Порфиру вполне под стать. На первый взгляд
журналистке было чуть больше тридцати, и единственным заметным
свидетельством, что она имела-таки дело с хирургами, была пара бледно-
голубых цейсовских имплантантов. Один юный репортер из французского журнала
мод как-то назвал их модно устаревшими. Как поговаривали злые языки в
Сенснете, этот репортер больше нигде и никогда не смог получить работу.

Энджи знала, что при первой же возможности Даниэлла заведет с ней
разговор о наркотиках, о наркотиках знаменитости, будет смотреть на нее b
упор, широко, как школьница, распахнув васильковые глаза, чтобы заснять все
на пленку.

Под грозным взором Порфира Даниэлла некоторое время пыталась
сдерживаться пока они не достигли крейсерской скорости где-то над Ютой.

Я надеялась, начала журналистка, что кто-то поднимет этот вопрос до
меня...

Даниэлла, остановила ее Энджи, прими мои извинения. Как это
невнимательно с моей стороны.

Она дотронулась до обшитой шпоном панели походной кухни хосака.
Механизм мягко заурчал и начал выдавать крохотные тарелочки с копченой уткой
цвета чая, устрицами на тостах под черным перцем, за пирогом с лангустами
последовали кунжутные блинчики... Порфир, уловив намек Энджи, извлек бутылку
охлажденного шабли любимого вина Даниэллы, насколько по мнила Энджи. Кто-то
уж не Свифт ли? это помнил тоже.

Наркотики, сказала Даниэлла четверть часа спустя, доедая утку.

Не беспокойтесь, заверил ее Порфир. Когда вы прибудете в Нью-Йорк, там
будет все, что пожелаете.

Даниэлла улыбнулась.

Вы так забавны. А вам известно, что у меня есть копия вашего
свидетельства о рождении? Я знаю ваше настоящее имя. Все еще улыбаясь, она
бросила на него многозначительный взгляд.

Какая мне разница, сказал он, наполняя ее бокал.

Интересное замечание, учитывая врожденные дефекты. Она пригубила вино.

Врожденные, приобретенные... В наше время кто только себя не изменяет,
не правда ли? И еще как! Кто укладывает вам волосы, дорогая? Парикмахер
подался вперед. Вас, Даниэлла, спасает лишь то, что на вашем фоне прочие
представители вашего вида и на людей-то не похожи.

Даниэлла улыбнулась.

Само интервью прошло довольно гладко. Даниэлла была достаточно опытна,
чтобы не переступить в своих маневрах тот болевой порог, за которым могла бы
столкнуться с серьезным сопротивлением со стороны жертвы. Но когда она
провела кончиком пальца по виску, нажимая на подкожную клавишу, которая
выключила ее записывающее оборудование, Энджи напряглась в ожидании
настоящей атаки.

Спасибо, сказала Даниэлла. Остаток полета, конечно, не для эфира.

А почему бы вам просто не выпить еще бутылку-другую и не вздремнуть?
спросил Порфир.

Чего я действительно не понимаю, дорогая, сказала Даниэлда, не обращая
на него внимания, так это почему вы так разволновались...

Разволновалась, Даниэлла?

Зачем вы вообще ложились в эту пресловутую клинику? Вы ведь говорили,
что наркотики никак не влияют на вашу работу. Вы также говорили, что от них
нет никаких глюков в обычном понимании этого слова. Она хихикнула.

Однако вы продолжаете настаивать на том, что это было вещество,
вызывающее исключительно тяжелую зависимость. Так почему вы решили
соскочить?

Это было ужасно дорого...

В вашем случае, конечно, вопрос чисто академический.

Верно, подумала Энджи, хотя неделя на этой дряни мне стоила твоего
годового оклада.

Наверное, мне опротивело платить за то, чтобы чувствовать себя
нормальной. Или за слабое приближение к нормальности.

У вас развился иммунитет?

Нет.

Как странно.

Не так уж и странно. Моделисты конструируют вещества, с которыми, как
предполагается, можно избежать традиционной ломки.

Ага. Но как насчет новой ломки, я хочу сказать: теперешней ломки?
Даниэлла налила себе еще вина. Естественно, я слышала и другую версию
произошедшего.

Правда?

Конечно. Что это было, кто это сделал, почему вы перестали.

И?

Что это был предотвращающий психозы препарат, производимый в
собственных лабораториях Сенснета. Вы перестали его принимать, потому что
предпочли остаться сумасшедшей.

Веки Даниэллы затрепетали, затуманивая сверкание голубых глаз. Порфир
осторожно вынул из руки журналистки стакан.

Спи спокойно, детка, сказал он. Глаза Даниэллы закрылись, и она начала
мягко посапывать.

Порфир, что...

Я подмешал ей в вино снотворное, ответил парикмахер. Она ничего не
почувствовала, мисси. И потом не сможет вспомнить ничего, кроме того, что
есть у нее в записи... Он расплылся в улыбке. Тебе ведь не хочется
выслушивать треп этой суки всю дорогу до Нью-Йорка, правда?

Но она же поймет, Порфир!

Ничего она не поймет. Мы ей скажем, что она в одиночку уговорила три
бутылки и напакостила в ванной. А чувствовать она себя будет соот
ветственно. Он плотоядно усмехнулся.

Час спустя Даниэлла Старк еще похрапывала теперь уже довольно громко на
одной из двух откидных коек в хвостовой части кабины.

Порфир, сказала Энджи, как, по-твоему, может она быть права?

Парикмахер уставился на нее своими невероятно красивыми,
нечеловеческими глазами.

И ты бы не знала?

Я не знаю...

Он вздохнул.

Мисси слишком тревожит себя. Ты теперь свободна. Наслаждайся этим.

Но я и правда слышу голоса, Порфир.

Разве мы все их не слышим, мисси?

Нет, ответила она, не так, как я. Ты знаешь что-нибудь об африканских
религиях, Порфир?

Он иронично усмехнулся:

Так я же не африканец.

Но когда ты был ребенком...

Когда я был ребенком, сказал Порфир, я был белым.

О, черт...

Он рассмеялся:

Религии, мисси?

До того как я пришла в Сенснет, у меня были друзья. В Нью-Джерси. Они
были черными и... верующими.

Парикмахер поморщился и закатил глаза:

Колдовские знаки, мисси? Петушиные лапки и мятное масло?

Ты же знаешь, что это совсем не так.

И что, если знаю?

Не смейся надо мной, Порфир. Ты мне нужен.

Я есть у мисси. И да, я знаю, что ты имеешь в виду. И это их голоса ты
слышишь?

Слышала. После того как я подсела на пыль, они ушли...

А теперь?

Их нет.

Но момент был упущен, и она отказалась от мысли попытаться рассказать
ему о Гран-Бригитте и о наркотике в кармане.

Хорошо, сказал он. Это хорошо, мисси.

Лир стал снижаться над Огайо. Порфир уставился перед собой в переборку,
неподвижный, как статуя. Глядя вниз на приближающуюся, пока еще скрытую
облаками землю, Энджи вспомнила вдруг игру, в которую часто играла в
детстве, когда летала на самолетах. Она тогда представляла, что путешествует
среди уплотнившихся, словно во волшебству, облачных пиков и каньонов. Те
самолеты принадлежали, скорее всего, Маас-Неотек. Теперь она летает на Лирах
Сенснета.

Коммерческие авиалайнеры оставались для нее лишь съемочными площадками
стимов: девственно свежий Конкорды Джей-Эй-Эль только-только восстановлены
перелет из Нью-Йорка в Париж в обществе Робина и проверенных людей Сенснета.

Снижаемся. Уже над Нью-Джерси? Слышат ли дети, стайками вьющиеся по
derqjhl площадкам на крыше Проекта Бовуа, шум моторов? Скользит ли слабое
эхо ее присутствия над кондо, где прошло детство Бобби? Какой ясной и
светлой казалась будущая жизнь и как немыслимо запутался мир ритмичное
постукивание тысяч сумасшедших шестеренок его механизма, где оно? когда
корпоративная воля Сенснета встряхнула незримыми игральными костями над ухом
никому не известных, ничего еще не ведающих детей...

Порфир кое-что знает, очень тихо сказал вдруг негр. Но Порфиру нужно
время, чтобы подумать, мисси...

Самолет разворачивался, заходя на посадку.
ГЛАВА 26. КУРОМАКУ

Салли молчала и на улице, и в такси всю долгую холодную дорогу до их
отеля.

Салли и Суэйна шантажировал враг Салли, обитающий где-то на верху
колодца. Салли вынуждают похитить Энджи Митчелл. Сама мысль о том, что
кто-нибудь может украсть звезду Сенснета, показалась Кумико совершенно
невероятной, как будто кто-то устраивал заговор с целью убить героя мифов.

Финн намекнул, что Энджи и так уже каким-то таинственным образом