Томпсон о странных людях и голосах, говорящих между собой. Я слушал,
надеясь засечь шарканье ног, кашель или что-то, выдающее присутствие
человека живого и реального.
посмотрел туда, на окно над дверью, сквозь которое пробивался последний
свет уходящего дня, но видно никого не было. Одно пальто на вешалке рядом
с подставкой для зонтиков, похоже зашевелилось, но я не был уверен.
ни были, они знают, что мы здесь.
они всего лишь психопредставление Чулта. Они не настоящие, поэтому пусть
они тебя не беспокоят.
бьющейся посуды. Мы побежали по оранжерее, свернули налево, ворвались в
кухню и увидели, как с сушки летят тарелки, тарелки и кастрюли парят в
воздухе, а банки и масленки, ступки и скалки передвигаются и трясутся на
полках, падая на пол и разбиваясь. Звон стоял оглушительный и мы ничего не
могли поделать. Тарелки бились, ножи носились со свистом в воздухе, окна
трескались, а из кранов била вода, заполняя раковины.
ложка не упала на пол, а последняя тарелка не разбилась об стену.
убить меня.
тихое постанывание сквозняка под дверью, которая вела в сад. Грустное,
непрекращающееся постанывание, казалось, говорившее об одиночестве и
печали, о потерянных жизнях и перенесенных агониях. Миссис Томпсон подняла
голову и прислушалась. Потом она тихо опустила осколки блюда и встала.
начинаю чувствовать, что случится что-то ужасное.
знакам по меньшей мере 200 лет, и он, наверное, чувствует, что здесь
происходит, очень отчетливо. Вы готовы?
коридору к парадной двери и Дэн протянул руку, чтобы открыть ее. Но его
рука наткнулась на стену. Дверь исчезла, а на ее месте были обои с
рисунком.
Если ваши друзья пробурились в туннель, может быть слишком поздно.
коридору в оранжерею. В этот момент выключился свет и мы погрузились в
дождливую непроницаемую темноту. Секунду мы стояли, пытаясь привыкнуть к
темноте, а затем наши глаза разобрали смутные тени стульев и растений, мы
взялись за руки и осторожно двинулись к большим французским окнам.
увидеть, чем наоборот.
запястье так, что ее ногти больно вцепились в мою кожу, а я держался за
хлястик пальто Дэна. Дэн вел нас, и я видел только бледное голубое
отсвечивание его лысины. Почти бесшумно мы добрались до дверей оранжереи и
выглянули наружу сквозь залитые дождем стекла.
проблем обойдем дом.
сильнее, но она не двигалась. Он повернулся к миссис Томпсон и прошипел:
ее только на ночь.
заклинило.
пополз, ощупывая все вокруг. Оказалось, что она мне не понадобится. Потому
что когда я угодил рукой в засохшую еду собаки, послышалось громыхание,
будто бы рядом проходил поезд, и растения в горшках зашатались. Три-четыре
стекла в крыше оранжереи треснули и посыпались на нас дождем осколков.
вырисовывающуюся из отвратительного и сердитого облака, которая разбудила
во мне глубокие древние страхи, о существовании которых я даже не
догадывался. Это была скорее призрачная тень Чулта-Квита, Звериного Бога
Атлантиды; это было старейшее и злейшее представление со звезд. Но для
меня это было еще и нечто знакомым, и я стоял, парализованный ужасающей
узнаваемостью ее. Это было неописуемо огромное, мерцающее и странное
существо, меняющее свет от загадочного электрически голубого до
темно-красного и ярко-желтого. Оно парило, как бы плывя по поверхности
наших подсознаний, пловец в темном океане унаследованных страхов. У него
был глаз, бывший концентрацией злобы и дикого желания, и длинные рога,
которые, казалось, колыхались в грозовом воздухе, как будто я видел зверя
сквозь горячее колыхание воздуха над костром.
плоти. Это было не более чем мощным и пугающим образом его самого,
похороненного над землей, созданным, чтобы испугать нас. Но это был именно
тот, кого называл Джошуа Уолтерс. Это был Сатана. Это были все страхи и
грехи каждой религии, воплощенные в одном ужасном создании. Это было
коварное искупление, посещающее вас, когда вы жестоки или угождаете себе.
Это было козлинообразное воплощение жадности и похоти. Это был хозяин
всего того, что ползало и скользило.
дьявол выжил. Это был дьявол океанов, загадочных тайных глубин, где рыщут
ужасные чудовища. Это был дьявол утопших надежд и снов, дьявол
единственной естественной среды, где человек не может выжить. Когда я
видел во сне кошмары о плаваниях, это были флюиды этого создания.
заклинание не могло нас спасти.
который, пенясь и бурля, смыл нас с ног. Я набрал полные легкие воды,
прежде чем понял, что происходит. Я задыхался и отплевывался, а потом
поток затащил меня в подводный мир плавающих цветочных горшков, дрейфующей
собачьей еды и столов, которые танцевали с любопытной жизнерадостностью.
или миссис Томпсон, а может, и что-то пострашней. Я оттолкнулся, поплыл
назад, моя голова ударилась о французское окно. Один странный промежуток
времени я парил с лицом, прижатым к стеклу, уставившись на сад и дождь.
Затем, вероятно, все воды буквально разорвали оранжерею, потому что
послышался треск стекла и я очутился на траве, кувыркаясь в пенящемся
потоке битого стекла и воды. Я лежал в темном саду, казалось, час. Я
кашлял и задыхался, не имея возможности перевести дух. Шел дождь и то и
дело слышался треск молнии и отсвечивающие ему раскаты грома. Наконец я
смог подняться, промокший, продрогший и трясущийся, и огляделся. Дэн сидел
в нескольких футах от меня. Он кашлял, но, похоже, с ним было все в
порядке. Я беспокоился о миссис Томпсон. Я пошел обратно к разбитым и
развороченным руинам, которые остались от ее оранжереи и позвал:
французского окна, и позвал опять:
было. Я осторожно и медленно пошел вперед, через покореженный металл и
разбитое стекло.
лежала на смертном одре из разбитого стекла, а ее глаза уставились в небо,
как бы следя за отлетевшей уже далеко душой. Бронзовый флюгер,
возвышающийся раньше над оранжереей упал прямо вниз и воткнулся ей в
грудь. Она, должно быть, умерла еще раньше, чем затопилась оранжерея. Ее
кровь смешивалась с дождем и от нее пахло смертью. Дэн подошел и встал
рядом. Он смотрел на миссис Томпсон и вытирал дождь со лба.
мы были причиной ее смерти.
доберется. Если ее это может утешить.