Чтение 36–й страницы книги ~Анналы Хичи~

представляете. Позвольте объяснить вам многомерное пространство и еще
несколько концепций...

- Заткнись, - приказал я, сознавая, что совершаю ошибку. Все
согласны, что у меня есть право на человеческие капризы, но иногда я
захожу слишком далеко.

Видите ли, у меня есть доступ к бесконечным знаниям, потому что я
расширился.

Я не люблю объяснять плотским людям, что произошло со мной, когда я
"расширился", потому что они начинают думать, что я выше их. А я не хочу,
чтобы они так считали, особенно потому, что я и на самом деле их
превосхожу. И эти бесконечные запасы информации, доступные мне, только
часть различий между мною и плотью.

Разумеется, доступные мне базы данных на самом деле не бесконечны.
Альберт не разрешает мне пользоваться словом "бесконечный" для всего, что
можно сосчитать, и поскольку всякие знания сосредоточены в чипах, веерах
или тому подобном, безусловно, их кто-то может сосчитать. Кто-то. Не я. Я
не собирался подсчитывать количество битов информации и не собирался
поглотить ее всю, потому что испугался.

О. Боже, как я испугался! Чего именно? Не только Врага, хотя он
страшен. Я боялся собственных размеров, которые не решался исследовать.

Я боялся, ужасно боялся, что если начну осваивать всю информацию,
позволю себе расшириться еще больше, я перестану вообще быть Робинеттом
Броадхедом. Боялся, что перестану быть человеком. Боялся, что та крохотная
информация, которая есть я, просто потонет в огромной накопленной
информации.

Когда вы становитесь машинной записью человеческой личности, вы изо
всех сил стараетесь защитить свою человечность.

Альберт из-за этого часто теряет со мной терпение. Он говорит, что
это недостаток нервной системы. Даже Эсси иногда меня бранит. Она говорит
что-нибудь вроде:

- Дорогой глупый Робин, почему нельзя брать то, что принадлежит тебе?

И рассказывает истории из своего детства, чтобы подбодрить меня.

- Когда я была совсем молодой девушкой в академии, сидела в Ленинской
библиотеке и забивала себе голову каким-нибудь очередным томом Булевой
алгебры или по конструкции чипов, я часто заглядывала в висевшее рядом
зеркало. Какой ужас, дорогой Робин! Я видела десятки миллионов томов, и
мне становилось тошно. На самом деле, Робин, _т_о_ш_н_о_. Меня начинало
тошнить чуть ли не физически. При мысли о том, что придется поглотить все
эти серые, зеленые и желтые книги, начинало рвать. Ведь это невозможно!

Я энергично ответил:

- Совершенно верно, Эсси. Я...

- Но для тебя теперь это возможно, Робин! - прервала она меня. - Жуй,
Робин! Открывай рот! Глотай!

Но я не мог.

По крайней мере не пытался. Прочно держался своей человеческой
физической формы (пусть и воображаемой) и ограничений, которые с ней
связаны. Пусть даже эти ограничения я сам себе устанавливаю.

Естественно, время от времени я черпаю из этих огромных запасов. Но
только чуть-чуть. Только откусываю крошечный кусочек на пиру. Можно
сказать, что, обращаясь к файлу, я беру только один том. Решительно смотрю
только на него и стараюсь не замечать бесконечные ряды "книг" вокруг.

Или, еще лучше, я призываю свою свиту ученых.

Так поступали короли. У меня все преимущества короля. Я делаю, как
они. Если им нужно было узнать что-нибудь о контрапункте, они посылали за
Генделем или Сальери. Если их ненадолго заинтересовало затмение, прибегал
Тихо Браге. Они содержали свиту из философов, алхимиков, математиков и
теологов. Двор Фридриха Великого, например, представлял собой перевернутый
наизнанку университет. В нем были специалисты всех наук, каких он только
сумел найти, а студенчество состояло из одного человека. Самого короля.

Я больше король, чем любой из живших королей, и могу позволить себе
больше. Могу привлечь любой авторитет по любому предмету. Они мне
обходятся дешево, потому что не нужно их кормить или платить их
любовницам, и это даже не "они". Все они представлены моей многоцелевой
информационной программой Альбертом Эйнштейном.

Поэтому когда я пожаловался Эсси:

- Я хотел бы понять все эти разговоры о сжимающейся вселенной, - она
просто посмотрела на меня.

Потом сказала:

- Ха.

- Нет, я серьезно, - сказал я. И действительно, я говорил серьезно.

- Спроси Альберта, - солнечно ответила она.

- О, дьявольщина! Я знаю, что это значит. Он мне все расскажет, но
будет говорить гораздо больше, чем мне нужно узнать.

- Дорогой Робин, - сказала она, - возможно, Альберт лучше тебя знает,
что именно тебе нужно узнать.

- Дьявольщина, - сказал я.

Но когда я стоял рядом с Альбертом в мрачных металлических туннелях
(имитации) корабельных доков, мне показалось, что настало время. Больше
нельзя откладывать.

Я сказал:

- Ну, хорошо, Альберт. Раскрой мне голову. Вали в нее все. Мне
кажется, сейчас я это вынесу.

Он солнечно улыбнулся мне.

- Будет совсем не так плохо, Робин, - пообещал он и тут же
поправился: - Хотя _ч_у_д_е_с_н_о_ не будет. Я согласен, что нам предстоит
тяжелая работа. Может быть...

- Он огляделся. - Может быть, начнем с того, что устроимся поудобнее.
С вашего разрешения?

Конечно, он не стал ждать моего разрешения. Просто окружил нас моим
кабинетом в доме на Таппановом море. Я слегка расслабился. Хлопнул в
ладоши, чтобы машина-дворецкий принесла выпивку, и удобно сел. Альберт
чуть насмешливо смотрел на меня, но молчал, пока я не обратился к нему:

- Я готов.

Он сел и, попыхивая трубкой, принялся разглядывать меня.

- К чему именно?

- К тому, чтобы ты рассказал мне все, что хочешь рассказать уже
миллион лет.

- Ах, Робин, - улыбнулся он, - но я так много хочу вам рассказать!
Нельзя ли поточнее? Что именно вы хотите сейчас от меня услышать?

- Я хочу знать, какая выгода Врагу от сжимающейся вселенной.

Альберт немного подумал. Потом вздохнул.

- О, Робин, - печально сказал он.

- Нет, - возразил я, - никаких "О, Робин". Не нужно говорить мне, что
я давно должен был сделать это, не нужно объяснять, что предварительно мне
следует изучить квантовую механику иди еще что-то. Я хочу знать
н_е_м_е_д_л_е_н_н_о_.

- Вы задаете трудные задачи, Робин, - пожаловался он.

- Сделай это! Пожалуйста...

Он помолчал, размышляя, набивая табак в трубку.

- Вероятно, следует скормить вам всю энчиладу [блинчик с острыми
приправами], - сказал он, - как я пытался сделать раньше. Но вы
отказывались слушать.

Я внутренне напрягся.

- Ты опять собираешься начать с девятимерного пространства?

- С этого и со много другого, - твердо ответил он. - Все это связано.
Ответ на ваш вопрос бессмыслен без всего этого.

- Постарайся сделать попроще, - попросил я.

Он с некоторым удивлением посмотрел на меня.

- На этот раз вы серьезны, не так ли? Конечно, я постараюсь, мой
дорогой мальчик. Знаете, что я думаю? Я думаю, лучше всего начать не с
рассказа. Я вам покажу картинки.

Я помигал.

- Картинки?

- Я покажу вам рождение и смерть вселенной, - довольный собой, сказал
он. - Вы ведь на самом деле просили об этом.

- Правда?

- Да. Трудность в том, что вы просто отказывались понимать, насколько
сложен этот вопрос. Потребуется некоторое время, не меньше нескольких
тысяч миллисекунд, даже если вы постараетесь не прерывать...

- Я прерву, когда мне понадобится, Альберт.

Он согласно кивнул.

- Да, прервете. Это одна из причин того, что потребуется так много
времени. Но если вы согласны потратить время...

- О, ради Бога, начинай!

- Я уже начинаю, Робин. Минутку. Нужно подготовить картинку - готово,
- с улыбкой заявил он.

И тут же исчез. Вместе со своей улыбкой.

Последнее, что я видел, была улыбка Альберта. Она задержалась на
мгновение, потом не стало видно ничего.

- Ты играешь со мной в Алису в Стране Чудес, - обвинил я - обвинил
никого, потому что никого не было. Не было ни вкуса, ни зрения, ни
осязания, ни запаха.

Но слышать можно было, и я услышал рассудительный голос Альберта:

- Немного забавы для начала, Робин, потому что отныне все становится