Это крайне оскорбительное замечание, сказала черепаха. - Замечание,
рассчитанное на то, чтобы задеть. В быстро разрастающемся свете Брута
разглядел один из каменных островков неподалеку. Его разрушенные солнцем
колонны не обещали ничего, кроме тени, но с тенью, всегда и в больших
количествах доступной в Цитадели, здесь была напряженка. - Пещеры? - сказал
Брута. - Змеи. - Но все-таки пещеры?
***
прикрепленной к мачте, сделанной из остатков рамы сферы, связанных вместе
шнурками сандалий Симони. - Я думаю, что я понял, что стряслось, сказал Урн.
- Проблема превышения скорости. - Превышения скорости? Мы вылетели из воды!
- сказал Симони. - Нужен какой-нибудь управляющий/регулирующий механизм,
сказал Урн, царапая чертеж на борту корабля. - Нечто, что открывало бы
клапан, если пара слишком много. Думаю, я смогу кое-что сделать с парой
вращающихся шаров. - Смешно ты говоришь, сказал Дидактилос. - Когда я
почувствовал, что мы покинули воду и сфера взорвалась, я отчетливо
осознал.... - Эта проклятая штуковина чуть нас не убила! - сказал Симони. -
Потому следующая будет лучше, весело сказал Урн. Он оглядел далекий берег. -
Почему бы нам не высадиться где-нибудь здесь? - сказал он. - В пустыне? -
сказал Симони. - На кой? Нечего есть, нечего пить, легко заблудиться. Омния
- единственное направление при таком ветре. Мы сможем высадиться по эту
сторону города. Я знаю людей. И эти люди знают людей. По всей Омнии есть
люди, которые знают людей. Людей, которые верят в Черепаху. - Знаете, я
никогда не подразумевал, что люди должны верить в Черепаху, несчастным
голосом сказал Дидактилос. - Это просто большая черепаха. Она просто
существует. Просто так уж оно есть. Не думаю, что Черепаха кого-нибудь
проклинает. Я просто думал, что это хорошая идея, записать все это и немного
объяснить. - Люди сидят ночь напролет на часах, пока другие люди делают
копии, сказал Симони, игнорируя его. - Передают их из рук в руки. Каждый
делает копию и передает! Это распространяется, как подземный пожар. - И как,
уже много копий? - сказал Дидактилос опасливо. - Сотни! Тысячи!
авторский гонорар? - сказал Дидактилос; на мгновение на его лице
промелькнула надежда. -Нет. Пожалуй, и речи об этом быть не может. Нет
забудь, что я спросил. В воздухе просвистели несколько летучих рыб,
преследуемых дельфином. - Не могу не чувствовать некоторого сожаления об
этом молодом человеке, Бруте, сказал Дидактилос. - Велика потеря! сказал
Симони. - Священников и так слишком много. - У него - все наши книги, сказал
Урн. - Он, пожалуй, всплывет от такого количества знаний в нем, сказал
Дидактилос. - В любом случае, он сумасшедший, сказал Симони. - Я видел, как
он шептался с той черепашкой. - Я надеюсь, она все еще при нем. Некоторые из
них довольно вкусны, сказал Дидактилос.
***
ветрами пустыни и, давным-давно, водой. Но этого хватало. Брута стал на
колени на каменном полу и поднял камень над головой. В ушах звенело и
глазные яблоки, казалось, катались по песку. Никакой воды с заката и сто лет
никакой еды. Он должен это сделать. - Извини, сказал он и опустил камень
вниз. Змея внимательно наблюдала за ним, но охваченная утренней апатией,
была слишком медлительна, чтобы увернуться. Этот трещащий звук, Брута знал,
его совесть будет снова и снова повторять ему. - Отлично, произнес рядышком
Ом. - Теперь обдери ее, и не теряй сока. Кожу тоже сохрани. - Не хочу этого
делать, сказал Брута. - Посмотри на это так, сказал Ом, если бы ты вошел в
эту пещеру, и не было бы меня, чтобы тебя предупредить, ты бы лежал на полу
с ногой размером со шкаф. Упреди, дабы не быть упрежденным.... - И змея эта
не слишком большая, сказал Брута. - А потом, когда ты бы корчился в
неописуемой агонии, ты воображал бы все те вещи, которые проделал бы с этой
проклятой змеей, если бы добрался до нее первым. - сказал Ом. - Ну, твое
желание исполнилось. И не давай Ворбису, добавил он. - У него продолжается
жар. Он все что-то бормочет. - Ты действительно думаешь, что ты доставишь
его в Цитадель, и они тебе поверят? - сказал Ом. - Брат Намрод всегда
говорил, что я очень правдив, сказал Брута. Он разбил камень о стену пещеры
чтобы получить грубое острие, и осторожно начал разделывать змею. -В любом
случае, у меня нет выбора. Не могу же я просто оставить его. - Можешь,
сказал Ом. - Умирать в пустыне?
Нет. - Это как поступают в Этике, да? - саркастически сказал Ом. - Не знаю.
Это как поступаю я.
***
невысокий утес. Симони спустился с него туда, где ежились от ветра философы.
- Я эти места знаю, сказал он. - Мы в нескольких милях от деревни, где живут
друзья. Нам всего лишь нужно подождать до ночи. - Зачем ты все это делаешь?
- сказал Урн. - В смысле, какой в этом прок?
Симони. - Она была небольшая. В ней было ничего, нужного другим. Просто
место, где жили люди. - Омния захватила ее пятнадцать лет назад, сказал
Дидактилос. - Верно. Моя родина, сказал Симони. - Я тогда был еще малышом.
Не я не забуду. И другие не забудут. У множества людей есть причины
ненавидеть Церковь. - Я видел тебя стоящим рядом с Ворбисом, сказал Урн. - Я
думал, что ты его защищаешь. - Да, верно, верно. сказал Симони. - Я не хочу,
чтобы кто-нибудь убил его раньше меня. Дидактилос завернулся в тогу и
поежился.
***
своем углу беспокойно метался Ворбис. Ом в ожидании сидел у входа в пещеру.
Ждал готовясь. Ждал боясь. И они пришли. Они явились из-под кусочков камней
и из трещин в скалах. Они брызнули из песка, они закапали с колеблющегося
неба. Воздух наполнился их голосами, слабыми, как шепот мошкары. Ом
напрягся. Их речь не была речью больших богов. Это едва ли было речью
вообще. Это были слабые модуляции желаний и глада, без существительных и со
считанными глаголами. ... Хочу... Ом ответил: "Мое". Их были тысячи. Да, он
был сильнее, у него был верующий, но они заполняли небо подобно саранче.
Тяжестью расплавленного свинца на него изливалось страстное желание. Его
единственное преимущество заключалось в том, что у маленьких богов
отсутствовала концепция сотрудничества. Это была та роскошь, которая
приходит с эволюцией. ...Хочу... Мое!
Ом. ...Глухо, тяжело, закрыто, заткнуто... - Знаю, сказал Ом. -Но этот -
мой!
исключением одного. Как заметил Ом, этот не роился вместе с остальными, а
мягко парил над куском выбеленной солнцем кости. Он ничего не говорил. Он
обратил свое внимание на него. Ты. Мой!
разговаривал, словно каждое слово приходилось лебедкой поднимать из глубин
памяти. - Кто ты? - сказал Ом. Маленький бог пришел в возбуждение. Здесь
некогда был город, сказал маленький бог. -Не просто город. Империя городов.
Я, Я, Я помню, были сады и парки. Было озеро. На озере были плавучие сады, Я
помню. Я. Я. И были святилища. О каких только можно мечтать. Великие
пирамиды святилищ, достигавшие неба. Тысячи приносились в жертву. Во славу.
Ома замутило. Это был не просто маленький бог. Это был бог, который не
всегда был маленьким... Кем ты был?
мечтать. Великие пирамиды святилищ, достигавшие неба. Слава. Тысячи
приносились в жертву. Мне. Во славу. И были святилища. Мне, мне , мне.
Великая слава. Святилища такая слава, о какой только мечтать. Великие
пирамиды святилищ мечта, достававшая до неба. Мне, мне. Жертвовали. Мечта.
Тысячи приносились в жертву. Мне во славу великого неба. Ты был их богом? -
рискнул Ом. Тысячи были принесены в жертву. Во славу. Ты меня слышишь?
закричал Ом. Звали?
***
потерянного бога улетело, вновь и вновь перекувыркиваясь, пока исчезло среди
камней. Где ты?
однако в это время ты едва ли осознаешь, что это плохо, ибо лишь смутно
осознаешь что-либо вообще, но все время существует нечто, что является,
возможно, зародышем надежды, знания и веры, что в один день ты можешь стать
чем-то большим, чем ты сейчас. Но куда как хуже быть богом в прошлом, а
теперь - не более, чем кучкой туманных воспоминаний, носимой туда-сюда по
песку из искрошившихся камней твоих святилищ.... Ом повернулся и, на
коротких толстых лапках зашагал целеустремленно назад в пещеру, пока подошел
к голове Бруты, которую он и боднул. - Ась?
обратно на свой пост у входа в пещеру. Говорят, что в пустынях бывают
Херберт Фрэнк
Лукьяненко Сергей
Шилова Юлия
Свержин Владимир
Свержин Владимир
Сертаков Виталий