жертвенного козла, который покорно топает на казнь, или, что еще хлеще,
Иуду, ведущего на погибель моего двойника и его друзей.
друга, сунуло мою горгонью голову под мышку и удалилось прочь среди
всеобщего недоумения.
Глава 31
зарождалась в виде облаков газа, плывущих в межзвездном пространстве, а
после изливалась в крошечные светящиеся колодцы - солнечные системы,
находила ниши в плотной атмосфере газовых гигантов, в океане мировых вод.
вихрем пыли, который несли беспечные энергетические ветры. Молекулы были
столь ничтожны, что вся жизнь, все облако, носившееся во Вселенной, казалась
тенью, призраком - бледным и невнятным. А потом пришло то, что приходило
раньше, - оно не было жизнью, напротив, оно угрожало ей, но я не мог постичь
его сути.
виду. Вместо этого перед взором проносились молекулы, занятые
игрой-эволюцией, образующие все более и более сложные клетки, затем
многоклеточные создания, усложнявшиеся с ходом времени. Теперь я понял узор
жизни, ее структуру. Она простиралась в бескрайнем космосе. Она походила на
дерево, раскинувшее свои ветви, внедрившее свои корни повсюду. Это дерево
цвело и плодоносило там, где его ветви соприкасались с миром, где могли
расцвести цветы и завязаться плоды. Я видел Землю как один плод, Тетру - как
другой, галактики - как ветви. Плоды светились изнутри, а цветы пели,
наполняя бесконечность ароматом.
для птиц и лягушек, для насекомых и червей. И хотя многие из них всего лишь
паразитировали на дереве, оставляя после себя следы разрушения, они не были
опасны для его существования. Я знал, что изменения, приносимые ими, - всего
лишь неизбежный ход времени, смерть и превращение, неизменное равновесие.
гибельные пальцы к цветам, лишая их красок, к плодам, высушивая их в
уродливые рожки. Эта гниль принимала форму обитателей дерева, крошечных
паразитов, и могла воспроизводить себе подобную псевдожизнь, нарушая
равновесие и постоянство: либо уничтожала она, либо уничтожали ее. И другого
выбора не существовало, касалось ли это целого дерева или частей его,
пораженных напастью. И было еще много здоровых ветвей, на которых цветы
поражали своей красотой, а плоды - изобилием, но много было таких, что уже
ссохлись и почернели, и тех, где жизнь и смерть вели борьбу между собой. В
конце концов судьба всего дерева была поставлена на карту, и от исхода
каждой такой крошечной битвы зависела участь целого.
происходило раньше и будет происходить снова и снова. Я уже не владел
собственным мозгом, каждый раз, когда хрупкое сознание было потревожено,
воображение - или же зловещая копия чуждой программы - отвоевывало
пространство, силясь обрести владычество надо мной.
похожий на квартиранта в мозгу Тульяра, будет мирно похрапывать, ожидая
своего часа.
Сейчас, едва открыв глаза, я столкнулся с проблемами посерьезнее.
был спеленут толстым клейким жгутом так, что напоминал окуклившуюся
гусеницу. Из этого кокона торчала только голова. Я дернулся, стараясь
освободиться, но руки были туго припеленуты к бокам. Пока я брыкался,
выяснилось, что путы крепки, но тем не менее позволяют мне болтать ногами.
Небольшое утешение - знать, что тебя подвесили вверх головой, но и то ладно
в этой веселенькой истории. Не говоря уж о том, что вообще остался в живых.
даже не узнав - довелось мне выстрелить или нет.
сумрачные окрестности. Выяснилось, что я подвешен в какой-то камере, в толще
серых, лишенных листвы ветвей. Поверхность казалась сферической, но по стене
шли утолщения, жесткие на вид, словно покрытые засохшим клеем, который тут и
там собирался в капли, застывшие прямо перед падением.
мячи для регби длиной в метр и толщиной в рост человека. Куча кое-где была
покрыта слизью. Они выглядели как яйца гигантских насекомых, а при мысли о
том, что за отпрыски должны появиться из них на свет, меня передернуло.
аккуратно упакованными свертками. Тут я понял, что эти упаковки похожи на
меня - у всех сверху торчали головы, но, увы, ни одна даже отдаленно не
напоминала человеческую; скорее, они выглядели как головы насекомых. Как и у
всех насекомых нижних уровней Асгарда, глаза у них были как у ночных
млекопитающих. Усики, щупы, жвала - как у насекомых, а глаза - просто
гляделки - невинные, большие, влажные. Как и я, пленники были еще живы - их
усики и рты двигались, словно они беззвучно разговаривали или пели.
Некоторые пялились на меня, пока я смотрел на них, будто сочувствуя моей
ужасной участи. Ручаюсь, последнее было чистой игрой воображения.
которые вскорости вылупятся из чудовищных яиц.
гнездо. Вот не знаю - благодарить ли его за то, что не разорвало меня в
клочья. Затем я подумал, скоро ли начнут вылупляться детишки, сколько
времени понадобится гусеницам, чтобы сожрать меня целиком, если они начнут с
ног. Потом вспомнил, как слизняки наверху мучились со скафандрами, значит, и
гусеницам нужно какое-то (интересно - какое?) время, чтобы прогрызть
сверхпрочную упаковку.
может обеспечивать мою жизнь весьма долго, пусть даже мои ноги будет жевать
какая-нибудь дрянь.
остальными.
себя спрашиваю. Но, очевидно, в беде. Что-то запеленало меня, как мумию, и я
вишу где-то. До чертиков напоминает кладовку.
несчастью - решительно ничего человеческого.
длинная шея. Ты-то где?
Точно - не она и не Мирлин. И не Урания.
как у бабочек. Они спеленуты, как и я.
присматривать. Не знаю, с кого и начать. Прямо иголки в стоге сена. Мне
нужна эта коробочка-с-мозгами, но не слышу ни Урании, ни Мирлина.
не обещавшей моего спасения.
держало меня, а мне не улыбалось просто падать - без крыльев. Я притворилась
мертвой, пока оно не приземлилось. Я на кроне громадного дерева - должно
быть, высотой в две мили, и то не уверена. Крылья повреждены, я не
осмеливаюсь лететь. Здесь светлее, чем можно было предположить, прыгая вниз.
Какие-то светляки повсюду, деревья сами тоже светятся. Летучих созданий
полно, черт дери, но лес не такой густой - не получается перешагивать с
ветки на ветку, с дерева на дерево. Полдня убьешь, если вздумаешь слезать
вниз. Можно рискнуть и прыгнуть, но я не знаю, куда идти и где вас искать.
почувствовал себя чудовищно одиноким.
прокомментировала Сюзарма. - Думаю, что могу спуститься. Но ничего похожего
на фонарик не видно. Кстати, не уверена, что смогла бы отличить фонарик от
светляка, привали такое счастье.
колоссальной тыквы. Нисрин, очевидно, в таком же плену. Нас может разделять
тридцать километров, а может - только одна дверь.
меня упаковали.
нечисть вылупится из этих яиц. Любой монстр может принять форму яйца, как
Сертаков Виталий
Василенко Иван
Перумов Ник
Каргалов Вадим
Каменистый Артем
Смит Кордвейнер