Бессильный, безмозглый, совершенно бесполезный. - Даже боги не все
могут.
господин.
не король. Не уверен, что когда-нибудь им буду. - Завтра будешь, -
сказал Вадин. - По названию. А вдруг мой дед ошибался? Он был великим
королем. Он думал, что нашел другого подобного себе. За это он заплатил
жизнью. Что, если он умер напрасно?
готовые пролиться слезы. - Он знал это. Неужели ты думаешь, что Рабан из
Янона мог так просто уйти, не знай он, что оставляет королевство в
хороших руках?
тебя впереди длинный день. - Длинная жизнь. - Вспышка сил угасла, и
Мирейну трудно было даже говорить. - Я так верил, что имею право, что
достаточно силен, что смогу быть королем. Я был совершеннейшим глупцом.
знак отрицания. Он отвернулся от них обоих.
Но он плакал не нестарому королю. Старик ушел со славой. Ему хотелось
лечь и завыть из-за молодого короля.
Но... будь все проклято, слишком рано!
Имин. Ее глаза тоже подозрительно блестели. - Тебе необходимо отдохнуть,
юный лорд. Ты хоть раз прилег после Игр? Вадин не помнил, да ему было и
все равно. - Я не устал. Мне не нужно... Не успев сообразить, что
происходит, он очутился в своей крошечной комнатушке, постель его была
расстелена, и руки Имин расстегивали пряжку на его поясе. Он оттолкнул
ее руку. Она рассмеялась легко и нежно, как девочка, и ловко раздела
его. Когда он вцепился в свой килт, она подставила ему ногу и сбила на
постель, оказавшись на удивление сильной. - Спи, - приказала она. - Или?
пустой угрозой и вовсе не было чем-то неприятным. Для немолодой женщины
у нее была прекрасная фигура. Тонкая, но красивая.
поцелуй матеря. Голос ее звучал совершенно по-матерински: - Спи, дитя.
Приятных снов. Вадин заворчал, но не поднялся. Еще раз улыбнувшись, она
оставила его.
***
после краткого ночного сна встал обновленным. Он даже улыбался - что
было большой редкостью, - пока его не коснулась какая-то тень. Может
быть, воспоминание о смерти короля или о собственном королевском титуле.
Она стала шире, но тут же исчезла, и Мирейн почувствовал холод и страх.
- Ваше величество...
человек, держащийся с большим достоинством, одетый в королевскую алую
ливрею - цвет Мирейна. Если он и был смущен тем, что увидел своего
нового господина дрожащим как ребенок, то хорошо сумел это скрыть.
среди себе подобных, в зале и повсюду в королевстве ему служили пажи и
оруженосцы, сыновья из благородных семей; а в ванной, что было и очень
почетной службой, - дочери высочайших лордов Янона. Все они были
девственницами, молодыми и не обиженными природой, одетыми практично,
хотя и не совсем достаточно, в тоненькие белые туники.
никто не сказал ему, что это запрещено, и не попытался его остановить.
девственником. Однако он с горящими ушами резко остановился сразу за
дверью и дальше идти не смог. Девушки его и не заметили. Они ждали
Мирейна. Ждали скромно, с достоинством своего положения, но глаза их
сверкали, взгляды были быстрыми и ожидающими. Бог, полубог или смертный
мужчина, он был молод, хорошо сложен и вовсе не неприятен для глаз.
После старого Рабана он должен был показаться восхитительным.
более прочного материала, и ему удалось заставить себя пройти вперед. Он
даже сумел изобразить что-то вроде беспечности, хотя спина его
напряглась. Он повернулся вокруг, рассматривая потупленные лица. У одной
из девушек был замечательный каскад кудрей. У другой - глаза лани, и
взгляд их таял на нем. А одна девушка, хрупкая, как цветок, была даже
меньше самого Мирейна. В ней текла асанианская кровь: об этом говорил
золотисто-медовый цвет кожи с намеком на розовый румянец, который
сгустился под его взглядом. Она робко улыбнулась. Должно быть, Мирейн
улыбнулся ей в ответ, потому что лицо ее засветилось словно лампа. Затем
легко, с королевской благосклонностью, Мирейн отдал себя в их руки.
было. Девушки побрили короля, причесали его своевольные волосы и
пригладили их, насколько сумели; они умастили его нежными маслами,
касаясь лба, губ, груди, рук, детородных органов, ног. Затем они
поклонились одна за другой, от самой низкородной до самой высокородной,
причем самой высокородной оказалась золотая принцесса, и она поцеловала
его ожерелье и золотую ладонь.
его через анфиладу дворов во Двор Ворот и поставили там перед народом на
высоком возвышении. Копейщики в алом держали свободным длинный проход от
ворот к трону, лорды и князья стояли, окруженные рыцарями короля в
полном вооружении.
залы. Мирейн должен был пройти их обнаженным и один, покинутый даже
своим оруженосцем, у которого едва хватило времени выскочить через
боковой ход и через толпу пробраться к приготовленному для него месту
рядом с троном.
Дыхание Вадина успокоилось, его охватило что-то похожее на
умиротворение, и он попытался не думать о ножах убийц и засадах, об
одиноком, невооруженном и неодетом еще-не-совсем-ко-роле. Шум,
создаваемый собравшимися людьми, начал медленно стихать. Все глаза, и
его собственные тоже, устремились к открытым пустым воротам.
сторону, откуда доносился его звук. Когда они перевели взгляд обратно,
кто-то уже стоял под аркой воротна таком расстоянии вырисовывалась всего
лишь тень, силуэт мужчины с широкими плечами и узкими бедрами. Вот он
шагнул вперед, стал Мирейном. Никто другой не обладал походкой пантеры,
ни у кого не было таких прямых плеч и такого поворота головы. Никто
другой не мог так перекраивать мир по своей мерке. Он шел между ними,
как высокий янонец, взрослый мужчина, мудрый не по годам - никакие годы
не могут этого дать - и по-королевски гордый; и в то же время это был
юноша, почти мальчик, одинокий и испуганный, без единого лоскута, чтобы
прикрыть наготу. В безжалостном свете они видели все: длинный шрам со
следами швов на боку, там, где его когда-то пропорол клыками дикий
кабан, чуть не убив его; тонкие серые отметины от меча и втянувшаяся
внутрь кожа там, где во время битвы в него попала стрела; болезненные
новые мозоли на ягодицах и бедрах - память о безумной скачке в Умиджан.
Они видели, что он смертей и несовершенен, ростом меньше любого из них и
не слишком красив лицом; но он был мужчиной, здоровым и сильным, без
изъянов или недостатков, а те, что были, только подчеркивали, что он
мужчина и воин. Не какая-нибудь переодетая женщина, не евнух, живущий
ложью, не ленивый трус, претендующий на трон воинственных королей.
он приближался к помосту. Круг рыцарей сомкнулся. Перед ним стояла
старшая жрица Аварьяна в Яноне, старая, но еще энергичная, одетая во все
солнечно-золотое. Когда Мирейн приблизился, она широко распахнула руки,
преграждая ему путь. Он остановился, и она заговорила высоким старческим
голосом, который все еще был силен и звучен: - Кто приближается к трону
Янона? Мирейн на миг задержал ответ, словно не доверяя собственному
голосу. Но когда он раздался, то звучал четко, спокойно, благословенно
глубоко - голос мужчины, которому неведомы сомнения. - Я, - сказал он. -
Король Я нона. - Король, говоришь? По какому праву? - По праву мертвого
короля, да упокоит бог его душу, который избрал меня своим преемником, и
по праву моей матери, его дочери, которая когда-то была наследницей
трона Янона. Во имя бога, почтенная жрица, и во имя Аварьяна, отца
моего, дай мне пройти.
лордам и народу Янона. Это они должны позволить тебе пройти, а не я.
Мирейн поднял руки, медленно поворачиваясь. - Мои лорды! Мой народ!
Хотите ли вы, чтобы я был вашим королем?
лицом к трону, высокородные преклонили колени. Позади и вокруг него люди
издали единый крик:
Трубников Александр
Аникина Наталья
Шилова Юлия
Посняков Андрей
Шилова Юлия
Курылев Олег