АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ |
|
|
АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ |
|
|
|
- Какая разница? Я здесь.
- А ты представь, - упрямо повторил Семецкий. - Это игра такая. Когда что-то не нравится, представь - как оно было бы иначе.
- Это нечестно.
- Почему нечестно? Нет, ты мне скажи, ты хочешь быть на Авалоне?
- Да! - зло сказал я.
Тогда неожиданно заговорил Стась:
- Попроси основу. Тебя отправят на Авалон.
Я только засмеялся. Но Стась упорно продолжал:
- Ты не понимаешь, какие ощущения испытывают друг к другу клоны. Особенно - основа к копиям. Ты мог стрелять в основу, но ее симпатии к тебе это не отменит. Ты для нее - всего лишь заблуждающийся, обманутый ребенок. Тебе сотрут память обо всем, что происходило на Новом Кувейте, и отправят на Авалон. Поверь мне. Достаточно только попросить.
- Это не то! - воскликнул я. - Да ты же сам понимаешь, это совсем не то! Это уже будет почти как самоубийство, память потерять!
- Тогда попроси оставить тебя в покое здесь, на планетах Инея, - продолжал Стась. - Будешь ходить в школу, играть в футбол и ловить рыбу. Какая для тебя разница?
Я подумал, что, наверное, Стась Прав. Я ведь помнил, какая тревога была в голосе Ады Снежинской: "Отвечаете за него головой!"
- Какая разница? А когда начнется война, что будет?
- Не будет войны, - устало сказал Стась. - Империя пошла на сепаратные переговоры с Инеем. Будет закреплен статус-кво - две человеческие цивилизации в галактике. Пусть тешатся своим владычеством. Пусть строят такое общество, которое им нравится. Время покажет, кто прав.
- Снежинская никогда на это не согласится! Ей надо все и сразу!
- Все, но не сразу. Они понимают, что сейчас перевес не на их стороне. Уничтожить Империю Иней может, а вот победить - нет. Сноу и всем остальным клонам не нужны планеты-пепелища. Императору они тоже не нужны. Будет худой мир.
Он замолчал. Я посмотрел на Лиона, на Семецкого с Наташкой. Они не выглядели удивленными. Они уже это знали. И верили Стасю.
- Не хочу я жить на Новом Кувейте, - прошептал я. - Не хочу я быть клоном Снежинской. Я Тиккирей. Тиккирей с планеты Карьер! Я сам по себе!
Никто не сказал ни слова.
- Ты же меня сделал таким, - сказал я Стасю. - Это же ты меня учил, что надо самому выбирать свой путь, что принуждать людей - плохо, что рабство - хуже смерти, что друзей не предают, что у человека всегда должен быть выбор. Как я буду здесь жить? Я не смогу. Никак не смогу!
Я посмотрел на Лиона - и тот опустил глаза. А каково ему выбирать, ведь у него здесь отмороженная семья... Хотя с чего я взял, что ему позволят выбирать?
- Лучше пусть мне сотрут память и вернут на Авалон, - сказал я. - Пусть я забуду, что я - клон диктатора. И про то, что ты меня предал, - тоже забуду. А ты, когда вернешься на Авалон, не говори мне об этом.
- Тиккирей, я тебя не предавал, - спокойно ответил Стась. - А на Авалон я не вернусь. Меня казнят. И Юрия Михайловича тоже казнят. Насчет Сашки, Лиона и Наташи я не уверен, но по законам Инея за государственные преступления отвечают и несовершеннолетние. Шанс спастись есть только у тебя.
Я замотал головой.
- Постарайся понять, что это неизбежно, - продолжал Стась. - Я - террорист. Я даже не состою на официальной службе у Императора, на меня не распространяется действие законов о военнопленных. И на Семецкого - тоже. С точки зрения закона - любого закона, мы не более чем шайка преступников, виновных в убийствах, диверсиях, попытке угона корабля, подлоге документов, сопротивлении властям... да мало ли еще в чем. По законам военного времени нас даже не обязательно судить.
- Надеюсь, что они не тронут девочек, - пробормотал Семецкий.
- Юрий Михайлович, а вы как сюда попали? - спросил я. - Где ваши "Лютики"?
- Нас захватили вчера ночью, во сне. Накрыли весь лагерь парализаторами. Жертв не было... - Семецкий жалобно улыбнулся. - Надеюсь, что не было. А три часа назад, незадолго до того, как доставили тебя, меня вдруг перевели в эту камеру.
- За нами давно следили, - сказал Лион. - Наверное, сразу после того, как мы объявились в мотеле.
- Та девушка, из "Заселения", она тоже клон, - сказал я. - Только, кажется, она живет со своей памятью...
- Она не просто клон. Она клон клона, - сказал Стась. - Не знаю, что это за сдвиг в психике, но копиям Снежинской нравится размножаться таким образом.
У Лиона округлились глаза.
- Так они же все планеты заселят! Вытеснят обычных людей!
- Не думаю. - Стась покачал головой. - Властные структуры - заполнят, это возможно. А вытеснять сантехников и рабочих... зачем? Кто захочет быть дворником?
Он улыбался и вообще выглядел таким спокойным, что все его слова про казнь, про законы военного времени казались шуткой. И я на секунду подумал, что Стась просто пугает меня, заставляет себя жалеть.
Потом я вспомнил родителей. Какими веселыми и шумными они были в последний вечер.
- Им нужна власть и только власть, - продолжал Стась. - Всем клонам Эдуарда Гарлицкого, и мужчинам, и женщинам. Это самый сильный наркотик - власть.
- Ты мне опять врал, - сказал я. - Ты даже про Гарлицкого знал! Ты мне врал, Стась!
Сам не понимая, что делаю, я встал, подошел к Стасю... и обнял его.
- Почему же ты меня обнимаешь, Тиккирей? - ласково спросил Стась.
- Потому что ты не проговорился бы случайно, - сдерживая слезы, сказал я. - Потому что... потому что врут все...
- А жалеют о своей лжи немногие, - тихо сказал Стась. Его рука похлопала меня по плечу. - У меня есть свои пределы откровенности, Тиккирей. Я не могу нарушить приказ совета, не могу переступить через данное слово. Помнишь, как умер агент Инея, лейтенант Карл?
- Его звали Карл? - спросил я. Глаза я не открывал.
- Да. Я помню имена всех, кого убил... Тиккирей, я не мог сказать тебе, что ты - клон нашего противника. Я даже не успел бы договорить, Тикки.
- А теперь можешь? - спросил я.
- Теперь могу.
- Что-то изменилось? Это из-за переговоров о перемирии?
- Да, - сказал Стась.
И вдруг я понял - сейчас он врет. Это вовсе не из-за переговоров. Тут что-то другое. Но врет Стась не мне, а тем, кто смотрит сейчас на нас, тем, кто анализирует каждый обертон голоса, дрожь каждого мускула, каждую выкатившуюся из глаз слезинку и выступившую на лбу капельку пота. Он врет - и хочет, чтобы я это знал. Только я.
Потому что все еще не закончилось!
Потому что Стась предвидел и эту тюремную камеру, и мои слезы, и безжалостный прицел следящих датчиков.
У фагов нет окончательного и самого главного плана. Все их планы - как матрешка, один внутри другого, вот только до самого последнего вряд ли доберешься.
- Стась, а если бы Империя победила - что бы сделали с клонами? - спросил я.
- С теми, кто не запятнал себя участием в мятеже, - ничего. Те, кто согласился принять память основы, были бы поставлены под строжайший надзор и лишены права размножаться.
- А такие, вроде меня?
- Ничего. Видимо, приглядывали бы. Но без ущемления в правах.
- Я не хочу никакой власти, - сказал я. - Я только хочу, чтобы не было войны. Чтобы тебя не казнили. Чтобы Лиона, Наташку и всех девчонок отпустили. Чтобы Семецкий не умер!
Семецкий тихо засмеялся:
- Вот это уж вряд ли... Знаешь, сколько мне лет, мальчик? Так или иначе, а пора.
Я не стал с ним спорить. Я спросил Стася:
- Если я попрошу основу - она может вас отпустить? Если я соглашусь остаться на Новом Кувейте?
Стась размышлял. Нет, неверно. Он не размышлял. Он тянул время, теперь я это понимал.
- Попробуй, - сказал он.
- Да никто нас не отпустит, Стась! - выкрикнул Сашка. - Стась, да как ты можешь надеяться на такое?
Маленький фаг не понимал! Даже он не чувствовал тех интонаций, которые ловил в словах Стася я. Может быть, потому, что Стась говорил сейчас только для меня?
Я выпрямился, подмигнул Лиону - тот ошарашено смотрел на меня. И крикнул в пространство:
- Эй, вы! Я хочу говорить со своей основой! Я хочу говорить с Аделаидой Снежинской! Слышите? Немедленно передайте ей, что Тиккирей просит встречи!
Ничего не произошло. И никто мне не ответил. Но не прошло и минуты, как дверь камеры с тихим шипением уехала в стену. На пороге стояли двое охранников в силовой броне. В глубине коридора стояли еще несколько.
- На выход. Всем! - скомандовал охранник. Голос, пропущенный через динамики брони, стал жестким и холодным, будто у робота из мультика.
- А как прикажете мне передвигаться? - сварливо сказал Семецкий. - Верните кресло! Или на ручках понесете?
Охранник склонил голову, будто вслушиваясь в чей-то тихий голос. Кивнул:
- Кресло вам сейчас вернут.
- Проверили, бомб не нашли? - ехидно спросил Семецкий. - Небось по винтику разбирали?
- Разбирали, - признал охранник.
- Выпишите мне счет, я заплачу вам за профилактику этого антиквариата, - желчно пообещал Семецкий.
Глава 6
Когда нас вели по коридорам, я понял, что мы все еще в космопорте. Часть пути проходила в герметичной стеклянной трубе-галерее, тянущейся под крышей зала ожидания. Метрах в двадцати внизу было шумно, многолюдно и совершенно буднично. Люди с чемоданами, люди с тележками и сумками. Носились, беззвучно разевая рты, возбужденные дети; за столиками кафе пассажиры дожидались объявления рейсов; к регистрационным стойкам тянулись коротенькие очереди. Военных и впрямь было многовато, но для них огородили барьерчиком часть зала, там они и терялись - серо-зеленая колышущаяся масса.
Чего ждет Стась?
Высадки имперского десанта?
Но это будет кровавое побоище, а никак не спасение. Иней готов к войне. Мужчины и женщины будут сражаться, дети - кусаться и царапаться, парализованные старики - осыпать солдат проклятиями. Это не спасение.
Чего же ждет Стась?
Я покосился на него, но спрашивать, конечно, не стал. Стась, единственный из нас, был закован в наручники - не современные, магнитные, а обычные, с цепочкой между браслетами. Впрочем, его это ничуть не смущало. Он о чем-то негромко говорил с Семецким, катящим на своей коляске. Охранники косились, но разговору не мешали.
Пройдя над залом ожидания, мы еще какое-то время шли коридорами служебной зоны космодрома. Здесь военные попадались чаще. А в одном зале, мимо которого мы проходили, солдат было будто сельдей в бочке. Они сидели на полу, сжимая в руках длинные лучевые карабины старого образца. Через широко открытые двери в нас шибануло кислым запахом пота, вентиляция не справлялась. Словно они тут уже сутки сидят!
Но лица солдат оставались серьезными, суровыми, воодушевленными.
Как смогут имперские солдаты сражаться с миллионами фанатиков?
- Не боишься, Тиккирей? - спросил меня Стась.
Я помотал головой.
- Когда-то я очень боялся смерти, - сказал Стась. - Даже не самой смерти... почему-то представлялось кладбище зимой. Поземка над ледяной землей, голые ветви деревьев и никого вокруг. Ни человека, ни птицы, ни зверя. Гадко. Я даже решил, что попрошу похоронить меня на теплой планете... если будет, что хоронить. Например, на Инее.
- Разве Иней теплая планета? - спросил я. Как будто это было важным!
- Очень. Там не бывает минусовой температуры. Она получила название за вид с орбиты - из-за особенностей климата облака на Инее длинные и тонкие, перистые, будто планета вся заиндевела. Смешно, правда? - Он помолчал и продолжил:
- Но теперь я думаю, что Новый Кувейт ничуть не хуже.
- Стась, зачем ты грузишь мальчика! - возмутился Семецкий.
- Мы прощаемся, - спокойно ответил Стась. - Я хочу, чтобы ты понял, Тиккирей... жизнь каждому отмеряет разной мерой. Но возможность выбрать свою смерть жизнь дает всем. Может быть, это важно.
Дальше мы шли в молчании. Я хотел взять Стася за руку, но боялся, что его ладонь окажется холодной как лед.
Наконец мы вошли в какой-то зал, и охранники остановились.
Странное место. Я-то думал, что нас приведут в госпитальную палату - ведь Ада Снежинская ранена. Или в какой-нибудь кабинет.
А это было что-то вроде цеха или лаборатории. Балки и краны под потолками, решетчатые мостики над исполинскими баками и чанами. Огромные станки - выключенные, но все равно издающие какие-то звуки. Представляю, как они грохочут при работе.
- Забавно, - сказал Стась. - Это станция по перезарядке топливных элементов. Господа, мы собираемся разыгрывать драму из производственной жизни?
Охранники не ответили. Похоже, они и сами были удивлены местом, куда нас привели.
- Ведите их сюда, - послышался издали голос. Знакомый голос бабы Ады.
Повинуясь охране, мы пошли между станков и баков. Вокруг шумело, стукало, поскрипывало - отключенная аппаратура продолжала жить своей жизнью. Коляска Семецкого грохотала по решетчатому полу, добавляя бодрую ноту в общую симфонию.
Потом, по спиральному пандусу, мы поднялись на металлическую платформу, вынесенную под самый потолок, к сонно свисающим кранам.
Ада Снежинская выглядела нормально, будто мой выстрел ей почти и не повредил. Все в том же джинсовом комбинезоне и высоких ботинках, только вместо платка на голове - черная бандана, перетягивающая седые волосы. Только чуть бледная. И еще левое плечо будто разбухшее, перевязанное и затянутое в регенерирующий корсет, выпирающий из-под одежды.
Она была не одна. Рядом с Адой Снежинской стояла Алла Нейдже! Теперь было видно, насколько они похожи. За спинами женщин я увидел двоих молодых мужчин. Вначале принял их за охранников, а потом...
Потом меня пробила дрожь. Так вот каким я стану в тридцать лет! С бластерами в руках на платформе стояли два мужских клона "бабы Ады". Один улыбнулся мне, другой дружелюбно кивнул. Я отвел глаза. Смотреть на них было жутковато.
- Фага - закрепить, - приказала Снежинская. - У старого хрыча забрать кабель нейрошунта. И можете быть свободны
Приказ был выполнен быстро. Слегка упирающегося Стася подволокли к металлическим поручням, ограждающим платформу, отстегнули наручник с левой руки и закрепили на поручне. У Семецкого выдернули из шунта кабель, оставив его хотя и на коляске, но беспомощным.
- Вы уверены, что нам стоит уйти? - спросил один из охранников.
- Да, сержант, - кивнула Ада Снежинская. - Мы контролируем ситуацию.
- Не стоит... - негромко сказала Алла Нейдже.
Женщины переглянулись. Потом Ада приказала:
- Отойдите к краю платформы. Будьте внимательны. Следите за мальчиком-фагом, да и за остальными.
Охрана откозыряла и отошла назад. Только тогда Снежинская снова заговорила:
- Приветствую вас, господа, от имени Федерации Инея. Госпожа президент Сноу просила передать свои извинения, но она не может присутствовать. У нее срочные переговоры с халфлингами.
- Ничего, - ответил Стась. - Мы понимаем. Продажа человечества в розницу - хлопотное занятие.
Ада Снежинская хрипло рассмеялась:
- Оставь свою демагогию, джедай. Мы ничуть не меньше вашего радеем за человечество...
- Фаг, - поправил ее Стась. Но Снежинская не обращала больше на него внимания:
- Как твое самочувствие, Тиккирей?
Я промолчал. Не говорить же "нормально".
- Тиккирей?
- Спасибо, а как ваше?
И Ада, и все ее клоны заулыбались.
- Нормально, малыш, - ответила Снежинская. - Ты ведь не хотел меня убить на самом-то деле. Рана неприятная, но она заживет. Скажи, Тиккирей, ты поговорил со своим другом?
- Вы же знаете, что поговорил, - пробормотал я.
- Знаю. Ты убедился, что тебя отправили на Новый Кувейт как приманку. Фаги ловили меня, а ты был живцом. Приятная роль?
- Я бы и сам стал помогать фагам, - ответил я. - Они зря мне не сказали, в чем дело. Но я понимаю, ведь это все очень секретно. А я мог проболтаться.
Ада Снежинская удивленно приподняла бровь. Стась тихонько засмеялся.
- Тиккирей, я знаю тебя как облупленного, - сказала Ада, отсмеявшись. - Ты - это я. Я была мальчиком, я была девочкой. Я была сотнями мальчиков и девочек. Я помню себя в твоем возрасте. Все твои реакции предсказуемы. Словно в каком-то возрасте с каждым ребенком случается реакция запечатления на взрослого человека - и он начинает слепо его копировать, подражать, преклоняться. Но все-таки... почему ты так защищаешь фагов?
- Может быть, они и врут, - ответил я. - Может быть, они со мной поступили нехорошо. Но...
- Но? - заинтересованно продолжила Снежинская. - Но Стась твой друг? Все дело только в этом?
- Не только. Они тоже врут, но им стыдно. А вам - нет.
- Это называется фарисейством, Тиккирей Фрост. Делать нехорошие поступки и сожалеть об этом.
- А делать и не сожалеть - это называется подлостью!
- И в чем же подлость? В том, что быдло получило одну идеологию вместо другой?
- В том, что Стась никогда не называл людей быдлом.
Ада Снежинская посмотрела на Аллу Нейдже. Словно бы в замешательстве.
- Тиккирей, - сказала Нейдже. - Ты взволнован и растерян, но пойми...
- Я ничуть не растерян, - ответил я. - Вот сейчас я совсем спокоен. Я смотрю на вас и радуюсь, что я не с вами.
- Ты не можешь быть не с нами, - сказал один из мужчин, выступая вперед. - Тиккирей, может быть, тебе трудно понять этих старых баб... - Ада возмущенно фыркнула, - но меня-то ты должен понять. Мы одинаковые. Совсем одинаковые. В детстве мы оба не любили рисовую кашу и боялись темноты...
- Я не боялся темноты, - сказал я. - Ни капельки. Может, совсем маленький и боялся, а потом мама мне рассказала про солнце и что оно всегда где-то светит. Я знал, что темнота - это ненадолго. Это чтобы отдохнуть.
Теперь переглядывались все четверо. А я, забыв, что собирался вымаливать прощение для Стася и Семецкого, сказал:
- И вообще я не такой, как вы. Я модифицирован для радиационных планет. Значит - у меня чуть-чуть другие гены. Я вас ненавижу. Вы даже не можете понять, как и почему ненавижу! Вы шайка сумасшедших клонов, решивших дорваться до власти. Когда люди узнают, кто вы такие на самом деле, вас на кусочки порвут. Вас даже жалко.
- Кажется, это снова отсев... - тихо сказала Нейдже. Очень тихо, но я услышал. И возликовал!
Никогда бы не подумал, что можно так радоваться угрозе!
Это значит, что не все клоны присоединились к заговорщикам! И у меня еще могут найтись настоящие клон-братья и клон-сестры. Нормальные, не желающие захватывать власть и развязывать войны!
Ада Снежинская на миг прикрыла глаза. Ей все-таки было тяжело после ранения. А может быть, она переживала, что один из "внучков" оказался таким неудачным.
- Мы решим позже, - твердо сказала она. - Сейчас займемся другими. Джедай!
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 [ 36 ] 37 38
|
|