Чтение 36–й страницы книги ~Турецкий гамбит~

проблемам турецкой империи и, в особенности, к фигуре великого реформатора
Мидхат-
- ---------------------------------------
(1) Благодарю, Мишель. Как говорится, друзья познаются в беде (фр. и
англ.)
(2) господина прокурора (фр.)
(3) Первоначально? (фр.)
паши. И вы неплохо справились с задачей. Имя мудрого Мидхата фигурирует в
ваших публикациях не менее полусотни раз. Можно сказать, именно вы сделали
пашу популярной и уважаемой личностью во всей Европе и особенно во
Франции, где он, кстати, сейчас и пребывает.
Варя вздрогнула, вспомнив, как д'Эвре говорил о горячо любимом отце,
живущем во Франции. Неужели все это правда? Она в ужасе взглянула на
корреспондента. Тот по-прежнему сохранял полнейшее хладнокровие, но его
улыбка показалась Варе несколько вымученной.
- Кстати говоря, я не верю, что вы предали Мидхат-пашу, - продолжил
титулярный советник. - Это какая-то тонкая игра. Сейчас, после поражения
Турции, он вернется назад, осененный лаврами страдальца, и снова возглавит
правительство. С точки зрения Европы, фигура просто идеальная. В Париже
его просто носят на руках. - Фандорин дотронулся рукой до виска, и Варя
внезапно заметила, какой у него бледный, усталый вид. - Я очень торопился
вернуться, но триста верст от Софии до Германлы у меня заняли больше
времени, чем полторы тысячи верст от Парижа до Софии. Тыловые дороги - это
неописуемо. Слава Богу, мы с Лаврентием Аркадьевичем успели вовремя. Как
только генерал Струков сообщил, что его превосходительство в сопровождении
журналиста д'Эвре отбыли в Сан-Стефано, я понял: вот он, смертельный ход
Анвара-эфенди. Неслучайно и телеграф перерезан. Я очень испугался, Михаил
Дмитриевич, что этот человек сыграет на вашей лихости и честолюбии,
уговорит вас войти в Константинополь.
- И что же вы так перепугались, господин прокурор? - иронически
спросил Соболев. - Ну, вошли бы русские воины в турецкую столицу, так что
с того?
- Как что?! - схватился за сердце Мизинов. - Вы с ума сошли! Это был
бы конец всему!
- Чему "всему"? - пожал плечами Ахиллес, но Варя заметила в его
глазах беспокойство.
- Нашей армии, нашим завоеваниям, России! - грозно произнес шеф
жандармов. - Посол в Англии граф Шувалов передал шифрованное донесение. Он
собствен-
ными глазами видел секретный меморандум Сент-Джемсского кабинета. Согласно
тайной договоренности между Британской и Австро-Венгерской империями, в
случае появления в Константинополе хотя бы одного русского солдата,
броненосная эскадра адмирала Горнби немедленно открывает огонь, а
австро-венгерская армия переходит сербскую и русскую границы. Так-то,
Михаил Дмитриевич. В этом случае нас ожидал бы разгром намного страшнее
крымского. Страна истощена плевненской эпопеей, флота в Черном море нет,
казна пуста. Это была бы полная катастрофа.
Соболев потерянно молчал.
- Но у вашего превосходительства хватило мудрости и выдержки не идти
далее Сан-Стефано, - почтительно сказал Фандорин. - Значит, мы с
Лаврентием Аркадьевичем могли так уж не торопиться.
Варя увидела, как лицо Белого Генерала стало красным. Соболев
откашлялся и с важным видом кивнул, заинтересованно разглядывая мраморный
пол.
Надо же было случиться, чтобы именно в этот миг в дверь протиснулся
хорунжий Гукмасов. Он неприязненно покосился на синие мундиры и гаркнул:
- Осмелюсь доложить, ваше превосходительство!
Варе стало жалко бедного Ахиллеса, и она отвернулась, а дубина
хорунжий так же зычно отрапортовал:
- Шесть часов ровно! Согласно приказу, батальон построен, Гульнора
оседлана! Ждем только вашего превосходительства, и вперед, к цареградским
вратам!
- Отставить, болван, - пробурчал багровый герой. - К черту врата...
Гукмасов растерянно попятился за дверь. Едва за ним закрылись
створки, произошло неожиданное.
- Et maintenant, mesdames et messieurs, la parole est a la
defence!(1) - громко объявил д'Эвре.
Он выкинул правую руку из-за спины. В руке оказался пистолет.
Пистолет два раза изрыгнул гром и молнию.
- ---------------------------------------
(1) А теперь, дамы и господа, слово предоставляется защите! (фр.)
Варя увидела, как у обоих жандармов, словно по уговору, прорвало
мундиры на левой стороне груди. Карабины полетели на пол с лязгом,
жандармы повалились почти бесшумно.
В ушах звенело от выстрелов. Варя не успела ни вскрикнуть, ни
испугаться - д'Эвре протянул левую руку, цепко схватил Варю за локоть и
притянул к себе, закрывшись ею, как щитом.
Пьеса "Ревизор", немая сцена, тупо подумала Варя, видя, как в дверях
вырастает и застывает на месте рослый жандарм. Эраст Петрович и Мизинов
выставили вперед револьверы. У генерала лицо было сердитое, у титулярного
советника несчастное. Соболев развел руки, да так и замер. Митя Гриднев
разинул рот и хлопал своими замечательными ресницами. Перепелкин поднял
руку снова застегнуть воротник и забыл опустить.
- Шарль, вы сошли с ума! - крикнул Соболев, делая шаг вперед. -
Прятаться за даму!
- Но мсье Фандогин доказал, что я тугок, - насмешливо ответил д'Эвре.
Варя ощущала затылком его горячее дыхание. - А у тугок с дамами не
цегемонятся.
- У-у-у! - завыл Митя и, по-телячьи наклонив голову, бросился вперед.
Пистолет д'Эвре грянул еще раз, прямо из-под Вариного локтя, и юный
прапорщик, ойкнув, упал лицом вниз.
Все снова замерли.
Д'Эвре тянул Варю куда-то назад и в сторону.
- Кто тгонется с места - убью, - негромко предупредил он.
Варе показалось, что сзади расступилась стена - и внезапно они оба
оказались в каком-то другом помещении.
Ах да, хранилище!
Д'Эвре захлопнул стальную дверь и задвинул засов.
Они остались вдвоем.

Глава четырнадцатая,
в которой ругают
Россию и звучит
язык Данте

"Правительственный вестник" (Санкт-Петербург), 9(21) января 1878 г.

"... наводит на печальные размышления. Вот выжимки из речи министра
финансов статс-секретаря М. Х. Рейтерна, произнесенной в минувший четверг
на заседании Всероссийского банковского союза. В 1874 году впервые за
долгие годы мы вышли к положительному сальдо доходов над расходами, сказал
министр. Роспись 1876 года была исчислена Государственным Казначейством со
свободным остатком в 40 миллионов рублей. Однако без малого год военных
действий обошелся казне в 1 миллиард 20 миллионов рублей, и для
дальнейшего ведения войны средств не остается. Из-за урезания расходов на
гражданские нужды в 1877 году на территории империи не проложено ни одной
версты железных дорог. Сумма внешнего и внутреннего государственного долга
возросла до небывалых размеров и составила, соответственно,... "

Д'Эвре отпустил Варю, и она в ужасе шарахнулась в сторону.
Из-за мощной двери донесся приглушенный шум голосов.
- Назовите ваши условия, Анвар! - это был Эраст Петрович.
- Никаких условий! (Мизинов).; Немедленно открывайте, или я прикажу
подорвать дверь динамитом!
- Вы командуйте у себя в жандармском корпусе! (Соболев). Если
динамитом - она погибнет!
- Господа! - крикнул по-французски д'Эвре, который был никакой не
д'Эвре. - Это в конце концов невежливо! Вы мне не даете поговорить с дамой!
- Шарль! Или как там вас! - зычным генеральским басом заорал Соболев.
- Если с головы Варвары Андреевны упадет хоть один волос, я вас вздерну на
столбе, безо всякого суда и следствия!
- Еще одно слово, и я застрелю сначала ее, а потом себя! -
драматически повысил голос д'Эвре и внезапно подмигнул Варе, словно
отмочил не вполне пристойную, но ужасно смешную шутку.
За дверью стало тихо.
- Не смотрите на меня так, словно у меня вдруг выросли рога и клыки,
мадемуазель Барбара, - вполголоса произнес д'Эвре своим обычным голосом и
устало потер глаза. - Разумеется, я не стану вас убивать и ни за что не
хотел бы подвергать вашу жизнь опасности.
- Да? - язвительно спросила она. - Зачем же тогда весь этот балаган?
Зачем вы убили трех ни в чем не повинных людей? На что вы надеетесь?
Анвар-эфенди (про д'Эвре следовало забыть) достал часы.
- Пять минут седьмого. Мне понадобился "весь этот балаган", чтобы
выиграть время. Кстати, за мсье младшего лейтенанта можете быть спокойны.
Зная, что вы к нему привязаны, я всего лишь продырявил ему ляжку, ничего
страшного. Будет потом хвастаться боевым ранением. А жандармы что ж, такая
у них служба.