read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com


Как сейчас вижу: первый выход Фили в драматическом спектакле "Макбет".
Зрелище было завораживающее. Молодой бас изображал мажордома, а по-нашему -
"крикуна". Он был одет в красочный костюм, сшитый из раскрашенной марли, а в
руке держал посох и должен был появиться с правой стороны сцены (такую
творческую задачу, как я понимаю, поставил перед Филей режиссер), ударить
посохом об пол и пойти в левую сторону сцены, на всю дорогу растянув
"крикуху": "Прошу дорогих гостей к столу!" - и снова тяпнуть посохом.
Теперь, следуя закону драматургии, я обязан взять паузу и держать ее,
сколько хватит духа...
А вас, читатель, прошу пока перенестись на двадцать четыре года вперед:
из Красноярска в Москву, в 1966. Мы попадаем в зал Малого театра, где
коллеги и многочисленные любители театра провожают в последний путь
замечательного актера Николая Мордвинова - народного СССР, лауреата
Ленинской и нескольких Государственных премий. Для молодых читателей напомню
только две роли Мордвинова в кино: Арбенина в "Маскараде" и Котовского
(которого потом из революционного героя Гражданской войны перевели в разряд
"бандитов"). Черно-красные ленты, задрапированные зеркала, а на сцене -
гроб, утопающий в живых цветах. Абсолютная тишина переполненного зала. Здесь
и я, работавший в ту пору спецкором "Комсомольской правды". Откуда-то
доносится траурная мелодия, каждые пять минут меняется почетный караул.
Скорбные и тихие слова прощания.
Вдруг вижу: выходит "мой" Филя! Я потерял его из вида сразу после
красноярского бенефиса. Кривченя подходит вплотную к гробу и густым басом
говорит: "Я хочу исполнить любимый романс моего незабвенного друга". Из-за
кулис мягко и траурно звучат виолончель со скрипкой, и Филя, глядя прямо в
лицо покойного друга, сочным басом начинает петь: "Мне грустно потому, что
весело тебе..." И весь партер, давясь от смеха, уже лежит под креслами.
Теперь, помолясь, я возвращаюсь к "тому" Кривчене - он, как вы помните,
остался на сцене драматического театра мажордомом в шикарном костюме из
крашеной марли. Филя сделал три больших шага и произнес: "Прошу... (три
шага) дорогих... (три шага) гостей... (три шага) к столу!" - и тут увидел,
что еще не дошел до конца сцены. Тогда мажордом подумал секунду-две и
добавил: - "Будут... (три гигантских шага) биточки!!!"
И навсегда исчез со сцены этого театра, по крайней мере, в драматических
ролях.
Вы улыбнулись? Значит, вам не изменяет чувство юмора. А публика сорок
второго года - не шелохнулась. Стояла полная тишина: зал был голоден, и
биточки на столе Макбета... Да что со мной, о чем я говорю, что объясняю?
Если даже у людей сытых при их упоминании во рту возникает божественный вкус
"котлеток"!
Добавить мне больше нечего. Смущает лишь одно обстоятельство: если
Кривченя окажется москвичом, а не красноярцем и даже не одесситом, я все
равно обязан в этих воспоминаниях их всех непременно воссоединить в нечто
единое, как связана наша жизнь с ее прошлым, настоящим и будущим. Я открыл
Энциклопедический словарь: "Солист Большого театра, народный артист СССР
Кривченя Ал. Фил." [2] Неужто - дорогой "мой" Филя?!
Вы скажете: а мораль сей басни? Если хотите, извольте: мы умеем смеяться,
когда душат слезы, и плакать, когда давимся от смеха. Не зря зоркий Мишель
Монтень давным-давно заметил: "Дуя на пальцы, мы одновременно и студим их и
согреваем в зависимости от того, чего хотим" [3].
А чего мы, собственно говоря, хотим? Кроме биточков?
Огонек. 1998, ноябрь
Вечерняя Москва. 1998, июнь
МАЙСКИЕ ПОЛЕЖАЛКИ
Забавные истории изложу позже, а сначала "детский вопрос". Что разумному,
стало быть, не глупому человеку предпочтительнее знать о себе: правду или
ложь (во спасение)? Первый вариант вашего ответа попытаюсь угадать сразу:
хрен не слаще редьки. Второй вариант может быть таким: правда сильнее лжи;
но ложь тоже не слабее, тем более во спасение. А "третьих вариантов" - пруд
пруди.
В одной палате со мной лежал работяга. Лет сорока пяти или меньше.
Грузчик. Ему уже сделали операцию: отрезали почти весь кишечник: выпил
какую-то гадость и сжег пищевод. Вывод из желудка сделали наружу и кормили
беднягу через вороночку, которая торчала из живота. Больной сначала мучался,
но руки на себя не наложил: к чему только ни привыкает человек. Жаль мужика,
но кто виноват, если он сам себе устроил такую жизнь? Я попал к хирургам с
аппендицитом, да еще в командировке, и было это ровно первого мая 1959 года.
Больничка была маленькая, чистенькая - районная. Сегодня таких уже нет, одни
многоэтажки с клопами и злобными, как собаки, сестричками, которым месяцами
не дают даже нищенскую зарплату. Нас было в палате человек десять, если не
больше, и вся история случилась задолго до "перестройки" (можно сказать: до
революции). Больные вели себя сдержанно, на политические темы особенно не
распространялись, время было еще неустойчивое: можно и в психушку загреметь,
благо она тоже была в "нашем" облачном городе. Я уже готовился к выписке,
дня три-четыре осталось. Соседа нашего навещал сын, а жена не ходила: так
ему и надо, беспробудному алкашу (мы поняли это со слов взрослого сына), но
наш "трубочник" не пал духом. Как только я возвращаюсь с перевязки, вижу:
стоит мой "трибун" в подштанниках, да еще с трубкой из живота, на постели и
держит перед народом зажигательную речь, начиная ее такими словами: "Лично я
советскую власть не боюсь...", а уж затем непременно о политическом
"моменте", причем вполне достойно, то есть без матюшка (он меня чтил, как
представителя прессы), и старался без контры. Но заканчивал персональным
обращением ко мне: "Почему в палате не положены бабы, ежели у нас
равноправие?"
Вспоминаю эти слова к тому, чтобы сказать: наш сосед был жизнелюбом.
Навещали его сын, как я уже сказал, и еще работяги, точно такие, как он сам,
и таскали бедняге традиционную "четвертинку", а кто не помнит, что ее еще
называли "мерзавчиком". Правда, соседа нашего врачи предупредили, что глоток
водки для него грозит летальным исходом, а он их спросил: что за исход
такой? Смерть - объяснили. "Ладно пугать какой-то "леталькой", сказали бы:
будет "копец", я сразу бы понял". И вот, представьте, нашелся дурак и сказал
нашему несчастному, что все это враки - живи как хочешь. А как желал жить
наш бедный алкаш? До сих пор не знаю, читатель, кто был в этой ситуации
бесом-искусителем, а кто ангелом? С этого момента сосед потребовал от своих
"несунов", чтобы носили ему ежедневно по "мерзавчику". Сам я был свидетелем
настоящего счастья бедного соседа: чекушка оказалась ну точно царским
изобретением для чудесного "мерзавчика"! Горлышко точно вставлялось в
воронку, торчащую из живота (хочешь под одеялом, а нет - то прилюдно)
вставил и прямо как "у людей": буль-буль-буль; десять секунд делов-то! Не за
столом, правда, и даже не в подворотне, но самая главная услада: мгновение
до желудка, и с первой же "бульки" сосед уже горланил блатные песни и
костерил советскую власть на законных основаниях, никого не опасаясь, да еще
на зависть всей палате и даже случайным посетителям и дежурным врачам.
Спрашивается, на чьей стороне истина: на той, где молчат и лгут (во
спасение) или где вмазывают правду-матку в глаза, имея на то полное
основание?
Много лет спустя, в середине 1982 года, меня догнал инфаркт, называемый
врачами "трансмуральным". И вот я оказываюсь в реанимации Боткинской
клиники. Огромная, до блеска вычищенная палата: высота - метров восемь,
ширина - все десять, а длину сосчитал по плафонам, которые были на потолке в
пяти метрах друг от друга, а всего их шесть, вот и перемножьте: получите,
стало быть, - тридцать; танцзал банкетного типа. Когда меня привезли, я был
всего-то вторым, а через какое-то время и ровно в День Победы явился третий
"танцор" - важный чиновник французского посольства (правда, всего лишь с
подозрением на инфаркт). Вы уж меня простите, но рассказывать буду о
случившемся, как оно было, не подбирая приличные слова, иначе история
покажется пресной. Но она была с цветом, с запахом, с особым больничным и
праздничным колоритом. И еще, пока не забыл: нам, новичкам, врачи сказали,
что двигаться категорически нельзя, даже поворачиваться - в специальной
постели - с великой осторожностью. Что касается старожила палаты (им
оказался пятидесятилетний профессор-физик из МГУ), то с ним вообще не
разговаривали: он был "не в себе". Ни движения глаз, ни дрожания мускулов на
лице, никакой живой реакции: сфинкс!
Мы с французом лежали, смотрели в потолок и думали о смысле жизни, хотя
ни он по-русски, ни я по-французски (но, признаюсь, не о Первом мае, это я о
себе говорю, а о посольском чиновнике только предполагаю). Правда, я
вспомнил почему-то мудрого Казинса, который что-то говорил о Гиппократе:
смысл был, кажется, в том, что задача врачевания сводится к лозунгу "не
навреди!", а больного - быть самому себе лекарством. Зачем вспомнил? - Бог
его знает!
И в этот момент мои философские экзерсисы нарушила молоденькая сестричка,
которая принесла профессору "кружку Эсмарха" (я так культурно называю
клизму, чтобы хоть как-то облагородить последующие события). Предчувствуя
ваше желание ускорить повествование, добавлю только два штриха. Первый -
профессор лежал визави по отношению ко мне и на расстоянии четырех плафонов
над головой (двадцати метров), к французу - наискосок (двадцати пяти
метров). Второй штрих оказался решающим: у профессора уже пять суток не было
(извините) стула.
Теперь - вперед на Голгофу! Первая клизма, издав последний звук типа
"фрсс!" (как жидкость, засосанная водоворотом), не изменила профессорского
выражения лица. Сестричка подумала, набрала новую порцию воды, и - "фрсс!"
Уже не только сестра, но и мы с французом с интересом посмотрели на
профессора: само бесстрастие. Маска вместо лица. Сестричка пошла за лечащим
кардиологом, они вернулись, набрали третью клизму, снова "фрсс!" и - сфинкс,
изваянный мрамором! Тут уже на помощь вызвали заведующего отделением,
посовещались: ну, с Богом. "Фрсс!" Никакой реакции. Пошла четвертая...
Последний первомайский салют в Москве, из двухсот орудий, не годился в
подметки звуку, которым салютовал наш профессор. "Кружку Эсмарха" вместе с
резиновой трубкой вырвало из рук медсестры и отбросило в сторону.
Физик-профессор и тут не изменился в лице, хотя мог, если бы подумал, где бы



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 [ 36 ] 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.