read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com


-- Какой прекрасный день. А она уже там, где все так дешево. Вы Господа
не видели? Habemus ad Domi-num1. Он прошел мимо нас, и он торопился. Аминь.
Мы сказали "аминь", Маркус согласился с Лео, что день и впрямь хороший,
и признался, что тоже видел Господа.
За спиной у себя мы услышали, как близится жужжание похоронной
процессии. Маркус выручил свою руку из перчатки Лео, нашел еще время для
чаевых, бросил на меня свой, Маркусов, взгляд и затравленно поспешил к
такси, которое дожидалось его перед брен-тауской почтой.
Я еще провожал глазами пыльное облако, которое укрыло от меня
исчезающего Маркуса, когда мамаша Тручински уже перехватила меня за руку.
Они возвращались группами и группками. Лео выразил всем свое соболезнование,
проинформировал общество, что нынче прекрасный день, каждого спросил, видел
ли тот Господа, а в ответ, как обычно, получил малые, большие или вовсе
никакие чаевые. Мацерат и Ян Бронски расплатились с носильщиками,
могильщиками, со служкой и
• Воспрянем к Господу (лат.).
с его преподобием Винке, который не без смущенного вздоха позволил
Дурачку Лео поцеловать свою руку, после чего этой своей поцелованной рукой
воссылал благословляющие жесты расходящемуся обществу. Мы же, моя бабушка,
ее брат Винцент, семейство Бронски с детьми, Грефф без жены и Гретхен
Шефлер, разместились на двух обтянутых простой тканью возах, и повезли нас
мимо трактира Гольдкруг, через лес, через близлежащую польскую границу в
Биссау-Аббау на поминки. Двор Винцента Бронски лежал в ложбине. Перед ним
росли тополя -- чтобы отводить удары молний. Ворота сняли с петель, уложили
их на деревянные козлы, а сверху застелили скатертями. Подтянулись и еще
люди--из соседних дворов. На еду ушло много времени. Мы сидели как раз в
проеме ворот. Гретхен держала меня на коленях. Еда была жирная, потом
сладкая, потом опять жирная, картофельный шнапс, пиво, гусь и поросенок,
пироги с колбасой, тыква маринованная с уксусом и с сахаром, ягодное желе со
сметаной, под вечер сквозь ригу задул небольшой ветерок, шебаршили мыши и
дети семейства Бронски, которые вместе с сорванцами из соседних домов
заполонили двор. С керосиновыми лампами на стол подали карты. Шнапс так на
mel и остался. Да плюс к тому яичный ликер собственного изготовления. От
ликера все развеселились. Грефф, который не пил, начал петь песни. Кашубы
тоже запели, а Мацерат начал сдавать карты. Ян был вторым, а подрядчик с
кирпичного завода третьим. Лишь здесь я заметил, что нет моей бедной мамы.
Играли до поздней ночи, но никому из мужчин ни разу не удалось выиграть с
червями без прикупа. Когда Ян Бронски непонятным для меня образом не сыграл
черву без четырех, я услышал, как он шепчет Мацерату: -- Уж Агнес-то
наверняка бы выиграла. Тут я соскочил с колен Гретхен, отыскал во дворе свою
бабку и ее брата Винцента. Оба сидели рядышком на тележной оглобле. Винцент
вполголоса по-польски взывал к звездам. Бабушка уже не могла плакать, но
запустила меня к себе под юбки. А кто нынче возьмет меня под юбки? Кто
закроет от меня свет дня и свет лампы? Кто вернет мне запах того оплывающего
желтого, чуть прогорклого масла, которое, чтобы подкормить меня, бабушка
накапливала у себя под юбками, хранила, сберегала и при случае подсовывала
мне, чтобы пошло на пользу, чтобы пришлось по вкусу. Я заснул под четырьмя
юбками, неподалеку от истоков бедной моей мамы, и мне было так же тихо, хоть
и не так же бездыханно, как ей в ее ящике, что суживался к ногам.


СПИНА ГЕРБЕРТА ТРУЧИНСКИ
Говорят, ничто на свете не заменит родную мать. Уже вскоре после
похорон мне начало недоставать моей бедной матушки. Отпали визиты по
четвергам к Ои-гизмунду Маркусу, никто не водил меня больше на встречи с
белым халатом сестры Инги, но всего болезненней напоминали мне о матушкиной
смерти субботы; она больше не ходила к исповеди. Короче, я остался без
Старого города, без приемной доктора Холлаца, без церкви Сердца Христова.
Интерес к манифестациям у меня пропал. Как мог я подманивать прохожих к
витринам, когда даже профессия искусителя для Оскара сделалась пресной и
утратила свою привлекательность? Больше не было матери, которая водила бы
меня в Городской театр на представление рождественской сказки, в цирк Кроне
или Буша. Регулярно, хоть и мрачно я продолжал посещать только занятия,
уныло брел по прямым улицам пригорода до Кляйнхаммервег, заходил к Гретхен
Шефлер, которая рассказывала мне о путешествиях, организованных "Силой через
радость" в край полуночного солнца, а я тем временем неуклонно сравнивал
Гете с Распутиным, сравнивал и все не мог остановиться и по большей части
спасался от этого мрачно сияющего круговращения, уходя в занятия историей.
Битва за Рим, кайзеровская история города Данцига, келлеровский морской
календарь -- мои испытанные, образцовые произведения наделяли меня
полузнанием обо всем на свете. Я и сегодня еще могу сообщить вам самые
точные сведения о толщине брони, оснащении, спуске со стапелей, выходе в
море и судовой роли всех кораблей, которые участвовали в Скагерракской
битве, там же пошли ко дну либо получили повреждения. Мне было уже без
малого четырнадцать, я любил одиночество и много гулял. Мой барабан тоже
гулял со мной, но я очень редко беспокоил его жесть, ибо из-за матушкиной
смерти своевременная замена представлялась весьма сомнительной, r`j оно и
оказалось на самом деле. Когда это было, осенью тридцать седьмого или весной
тридцать восьмого? Во всяком случае, я брел вдоль по Гинденбургаллее по
направлению к центру и находился примерно на уровне кафе "Четыре времени
года", при этом не то падали листья, не то лопались почки, -- словом, в
природе что-то совершалось, и тут я повстречал своего друга и наставника
Бебру, который происходил по прямой линии от принца Евгения и тем самым от
Людовика Четырнадцатого. Мы не виделись три года, но узнали друг друга за
двадцать шагов. Бебра был не один, под ручку с ним шла изящная, южного вида
красотка, сантиметра на два меньше Бебры, пальца на три выше меня;
знакомясь, красотка назвала себя: Розвита Рагуна -- известнейшая сомнамбула
Италии. Бебра пригласил меня на чашечку мокко в кафе "Четыре времени года",
мы сели в "аквариум", и кумушки по соседству зашептались: -- Ты только
погляди, лилипуты, Лизбет, Лизбет, ты видела? Будут они выступать в цирке?
Надо будет сходить. Бебра улыбнулся мне, показав при этом тысячу тонких,
едва заметных морщинок. Кельнер, принесший нам кофе, был очень большой.
Когда Розвита заказала к кофе кусочек торта, она поглядела на человека во
фраке, как глядят на башню. Бебра наблюдал за мной.
-- Боюсь, ему сейчас плохо, нашему покорителю стекла. В чем беда, мой
друг? Стекло больше не поддается или голоса не хватает?
Юный и пылкий, каким я был, Оскар хотел немедля продемонстрировать свое
неувядаемое искусство. Я оглянулся по сторонам, уже зафиксировал взглядом
большую стеклянную плоскость перед декоративными рыбками и водорослями, но
прежде, чем я успел запеть, Бебра сказал:
-- Нет, мой друг! Мы вам поверим на слово. Ради Бога, не надо
разрушений, наводнений, рыбьей смерти.
Я пристыженно извинился, прежде всего перед синьорой Розвитой, которая,
достав миниатюрный веер, взволнованно им обмахивалась.
-- У меня мама умерла, -- пробовал я объяснить свое поведение, -- ей не
следовало так поступать. Я на нее очень сердит. Ведь говорят же люди: мать
все видит, все чувствует, все прощает. Сплошь фразы для Дня матери! А она
видела во мне гнома. И избавилась бы от гнома, если б только могла. Но
избавиться не могла, потому что дети, даже если это гномы, занесены в
бумаги, от них нельзя просто так взять и избавиться. И еще потому, что я был
ее собственный гном, потому что, избавившись от меня, она избавилась бы от
самой себя. Погубила бы себя. Так как же, я или гном, спросила она себя,
после чего уничтожила себя, начала есть одну рыбу, и при этом даже не
свежую, дала отставку своим любовникам, а теперь, когда она лежит на
кладбище в Брентау, и любовники, и покупатели в один голос твердят: "Это
гном своим барабаном свел ее в гроб. Она не хотела больше жить из-за
Оскархена, он убил ее!"
Я здорово преувеличивал, желая, может быть, произвести впечатление на
синьору Розвиту. Ведь на самом деле большинство людей обвиняли в смерти
матушки Мацерата и пуще того Яна Бронски. Но Бебра разгадал меня.
-- Преувеличиваете, мой дорогой. Из чистой ревности вы сердитесь на
свою мертвую матушку. Так как она сошла в гроб не столько из-за вас, сколько
из-за утомительных любовных отношений, вы чувствуете, что вами пренебрегли.
B{ злы, и вы тщеславны, как, собственно, и положено гению. -- Далее, после
вздоха и взгляда искоса на синьору Розвиту: -- Нелегко проявлять терпение,
будучи наших размеров. Оставаться человечным без внешних примет роста --
сколь высокая это задача, сколь благородное призвание!
Розвита Рагуна, неаполитанская сомнамбула с кожей одновременно и
гладкой, и морщинистой, та, которой я давал лет восемнадцать, не более того,
и которой уже в ближайшее мгновение восхищался как восьмидесяти-, а то и
девяностолетней старухой, эта самая синьора Розвита провела рукой по
элегантному, английского покроя костюму господина Бебры, послала мне свои
вишнево-черные средиземноморские глаза и далее темным, обещающим плоды
голосом, который взволновал меня и заставил оцепенеть: -- Кариссимо,
Оскарнелло! Как я ее понимаю, вашу боль! Андиамо, поехали с нами: Милан,
Париж, Толедо, Гватемала! У меня началось легкое головокружение. Я схватил
цветущую свежестью и древнюю как мир ручку Рагу-ны. Волны Средиземного моря
бились о мой берег, оливы зашептали мне в ухо: -- Розвита станет для вас
матерью, Розвита будет вас понимать. Она, Розвита, великая сомнамбула,
которая все видит насквозь, все понимает, только себя самое не может понять,
о мама миа, только себя нет, дио! Странным образом, едва начав видеть меня
насквозь и пронизывать меня своим сомнамбулическим взглядом, Рагуна внезапно
и со страхом выдернула у меня свою руку. Не ужаснуло ли ее мое
четырнадцатилетнее изголодавшееся сердце? Не открылось ли ей, что Розвита,
все равно девушка или старуха, для меня означала лишь одно: Розвита? Она
вздрагивала, и шептала по-неаполитански, и так часто осеняла себя крестом,
будто страхи, которые она вычитала во мне, не имели конца, а после всего она



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 [ 36 ] 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.