если их коснуться рукой; губы под ними так и норовили ухватить какой-нибудь
краешек одежды Батшебы, оказавшейся в пределах досягаемости их языка. Чуть
повыше, при особенно остром зрении, можно было разглядеть темно-бурый лоб и
два вытаращенных, но отнюдь не сердитых глаза, а еще выше - два белесоватых
рога, изогнутых серпом, словно два ободка только родившихся месяцев;
раздающееся время от времени степенное "мму-у" не оставляло ни тени
сомнения, что все эти атрибуты представляют собой характерные и неотъемлемые
черты почтенных особ Дэзи, Белоножки, Красотки, Резвухи, Пеструшки,
Кареглазки и прочих достойных представительниц девонской породы, являющихся
собственностью Батшебы.
елок: их посадили здесь несколько лет тому назад для защиты от северного
ветра; ветви их так густо переплелись вверху, что в самый ясный полдень
здесь царил полумрак, на исходе дня - густой сумрак, в сумерки - мгла, как в
полночь, а в полночь - сущая тьма египетская. Чтобы получить представление
об этой роще, вообразите себе просторный, с низкими сводами зал, созданный
самой природой; ветвистый потолок покоится на стройной колоннаде деревьев, а
пол устлан мягким, коричневым ковром сухой хвои, побуревших от сырости шишек
и пробивающихся кое-где пучков травы.
всегда становилось немножко жутко, но поскольку, выходя из дому, она не
испытывала никаких особенных опасений, она не считала нужным брать
кого-нибудь в провожатые. Двигаясь бесшумно и незримо, словно время, Батшеба
вдруг насторожилась - ей послышалось, что кто-то идет ей навстречу, с
другого конца тропинки. Да, совершенно ясно - шаги. Ее собственные сразу
затихли, стали совсем беззвучны, как падающие хлопья снега. Вспомнив, что
здесь через рощу ходят все, она успокоилась и решила, что это, наверно,
кто-нибудь из поселян возвращается домой, но все-таки ей было неприятно, что
они столкнутся в таком месте, в самой чаще, хотя всего в нескольких шагах от
дома.
поравнялась с ней и уже почти шагнула мимо, как вдруг что-то рвануло Батшебу
за подол и точно пригвоздило ее к земле. Она пошатнулась и едва удержалась
на ногах от этого внезапного рывка. Невольно раскинув руки, чтобы обрести
равновесие, она уткнулась ладонью в суконную одежду с пуговицами.
головой. - Ушиб я вас, что ли, дружище?
мужчина.
из плена, и Батшеба с изумлением увидела, в какой она очутилась западне.
Мужчина, с которым ее что-то сцепило, был военный. Он весь сверкал медью и
пурпуром. Это видение среди полной тьмы было подобно трубному гласу,
пронзающему мертвую тишину. Мрак, неизменно царивший здесь как genius loci
{Местный дух (лат.).} во все времена, был сейчас побежден полностью не
столько светом фонаря, сколько тем, что озарил этот свет. Это видение
настолько отличалось от того, что она ожидала увидеть - ей представлялась
какая-то зловещая фигура в темном, - что этот разительный контраст
подействовал на нее, словно какое-то волшебное превращение. При свете фонаря
сразу выяснилось, что шпора военного зацепилась за кружевную оборку ее
платья. Он успел кинуть взгляд на ее лицо.
учтивым тоном.
чтобы отцепить подол.
секунд так обвилось крученым шелком гипюра, что надо было изрядно
повозиться, прежде чем выпутать его.
ними на земле, скользил среди еловых игл, в густой траве, наподобие большого
светляка. Он освещал их лица снизу и отбрасывал чуть ли не до половины рощи
громадные тени мужчины и женщины; падая на стволы деревьев, тени искажались,
принимая чудовищно уродливые формы, а дальше постепенно сливались с темнотой
и исчезали.
Батшеба тут же опустила взгляд, потому что не могла состязаться с этим
пристально-настойчивым взглядом. Все же мельком она успела заметить, что он
молод и строен и что у него три нашивки на рукаве.
сказал он. - Я вынужден буду отсечь этот кусок подола, если вы уж так
торопитесь.
он раскрутил и снял с колесика одну шелковую петельку. Батшеба убрала руку,
чтобы не мешать ему, но он все же нечаянно или умышленно успел коснуться ее.
Батшеба была возмущена, а почему - она сама не знала.
подняла на него глаза.
прелестным личиком, - бесцеремонно сказал молодой сержант.
процедила она, стараясь сохранить чувство собственного достоинства, что
плохо удавалось ей в ее пригвожденном положении.
попадались мне на глаза и не ходили здесь. - Она дернула платье, и кружевная
оборка на ее подоле затрещала, как ружья лилипутов.
чего бы это у такой красивой и воспитанной девушки такое отвращение к полу
ее отца?
жизни своей не видывал такой путаницы.
здесь! Да, нарочно!
требую, чтобы вы распутали сейчас же. Ну-ка, пустите, я сама.
с таким явным притворством, какое надо ухитриться выразить вздохом. - Я
благодарен за возможность смотреть на красивое личико, даже когда эту
возможность швыряют мне, как собаке кость. Этим мгновеньям - увы, так быстро
наступит конец.
ей вырваться, хотя бы с риском оставить здесь кусок своего подола? Но как
это ужасно! Платье, в которое она нарядилась для этого ужина, было
украшением ее гардероба; из всех ее нарядов ни один так не шел к ней. Какая
женщина на месте Батшебы, отнюдь не робкой от природы, а тем более, когда до
дома было рукой подать и, стоило ей только крикнуть, сюда сбежались бы ее
слуги, пошла бы на такую жертву, чтобы избавиться от дерзкого военного.
хладнокровно ее товарищ по несчастью.
попросить прощения у такой очаровательной женщины, что я готов сделать сию
же минуту со всем смирением и почтительностью, мадам.
продолжал молодой человек, глядя оценивающим взглядом на ее опущенную
головку, - но такой красивой, как вы, я еще не видал. Верите вы мне или нет,
приятно вам это или неприятно - мне все равно.
неподалеку. А! Наконец-то распуталось, вот видите. Ваши легкие пальчики
оказались проворнее моих. Ах, лучше бы это был такой мертвый узел, чтобы его
никак невозможно было распутать.
была только одна мысль: как бы уйти так, чтобы это выглядело благопристойно.
Держа фонарь в руке, она незаметно отступала от него боком, пока не
перестала видеть красный мундир.
опрометью кинулась в калитку.