между скалой слева (она играла роль естественного бруствера) и
откинутой крышкой люка.
фонтаны; косматая туча клубилась, вздыхала, стремительными
волнами вдруг скатывалась вниз; некоторые снаряды рвались в
полусотне метров, наверное, случались и поближе, потому что
осколки так и шипели вокруг. Но выбирать не приходилось.
рованный под скопление валунов, приспособили для обороны с
трех сторон; тыл, обращенный к вершине холма, был пологим и
открыт совершенно. Это было толково: нападающие не могли
использовать углубление как естественный окоп - сверху он
простреливался весь. Однако сейчас и Тимофей не мог в нем
укрыться.
весь на виду. Возле подбитых танков - никакого движения;
третий, который должен был освободить от них шоссе, не горел,
однако и признаков жизни не проявлял. На километр дальше в
одном месте дымили сразу три грузовика - результат удачного
снаряда, когда Чапа еще имел возможность наводить. Выходит,
вся пальба вслепую была зряшной. Во всяком случае, на немцев
она не произвела впечатления: в автоколонне даже признаков
паники не было.
то там лежала мотопехота; среди ее порядков и рвануло. Но от
шоссе далеко.
ближе к истине. Только с четвертой попытки ухватили колонну и
пошли ее щипать, как добрая хозяйка курицу. Когда заполыхало
сразу в нескольких местах, немцы опять качнулись откатной
волной. Но еще не всех убедили те снаряды, и находились
храбрецы, которые пытались развести машины, и некоторым это
удалось: они перебирались через глубокий кювет и там петляли
по целине, и все же, когда после очередного снаряда в хвосте
автоколонны начался фейерверк - угодило в фургон с
боеприпасами, - шоферня побросала даже то, что могла спасти, и
стало очевидно: колонна обречена; разве что единичные машины
уцелеют.
сноровки. Ладно - на глазомер Тимофей не жаловался никогда,
только это и выручало. Напряжение же было такое, что вначале
его дрожью било. Потом прошло, но само напряжение не стало
меньше, он весь ушел в эту корректировку и, кроме машин,
ничего не видел, и напрасно, потому что неудача первой
танковой атаки не убедила командира дивизии и немцы снова
пошли на штурм. На этот раз дозоры не вмешивались, зато по
фронту наступали два танковых взвода и несколько десятков
автоматчиков. Они спешили и не помышляли о маскировке, и все
же Тимофей их проглядел. Это было совсем на него не похоже и
объяснялось разве что невероятной сосредоточенностью, которой
требовала от него корректировка, да еще тем, может быть, что
он почти не отрывал бинокля от глаз, так что общая панорама им
не контролировалась. Но как ни был Тимофей поглощен своим
делом, все же он отметил какое-то незначительное изменение в
окружающей обстановке. Не отрываясь от бинокля, Тимофей
одновременно попытался понять, что его обеспокоило. Ответ
пришел быстро: немецкие танки уже не стреляли, и одна за
другой замолкали батареи. Еще минута - и вокруг стало тихо,
только звонко шлепались на землю последние комья земли и
осколки.
оставалось метров триста. Автоматчики шли скорым шагом, и
танки не спешили - старались держаться купно с ними.
ждал. Тем более ему было приятно отметить, с каким
спокойствием он принял эту неожиданность. Еще три дня назад,
видя приближающегося врага, в последние минуты перед схваткой
с ним он испытывал не только решимость, но и едва ли не
отчаяние: он не боялся умереть, но умирать так не хотелось!..
А сейчас его сердце молчало. Не только отчаяния, но даже
ненависти - вообще никаких эмоций. Лишь спокойствие и холодный
расчет. Как в тире. Ни здесь, ни там нет людей с их страстями,
судьбами, талантами и детьми. Есть только задача, которую
поставили перед тобой три дня назад; тогда ты был не в силах
ее выполнить, но сейчас она пересекла твой жизненный путь
снова, как те огненные библейские письмена на стене: "Не
пропустить!.. Не пропустить!!!" Ради этого была вся предыдущая
жизнь - чтобы сегодня в этой уютной долине - не пропустить. От
этого зависело... Что от этого зависело? Будущее?.. Какое
бесцветное слово. Чье будущее? И почему именно будущее? Нет,
"будущее" - это слишком громко и красиво и скорее всего ни при
чем. Тут было что-то большее и простое, чего Тимофей не мог
объять, как не мог знать, что с того момента, когда он,
стреляя по фашистам, перестал думать, что он убивает людей, он
стал настоящим солдатом, а эта война стала его войной - не
только ветром его судьбы, но и частью его естества.
внизу.
Тимофей. - Залогин укажет, кому какая.
внизу ждут от него хоть одного слова, хоть намека - где враг.
щелкнуло.
трубку. Ему пора было уходить. Хотя для удара по наступающей
цепи с фланга его позиция не имела себе равных, он знал, что
не воспользуется этим: для обороны дота тайна подземного хода
значила куда больше, чем даже десяток убитых фашистов.
после себя следов, не обвалился ли маскировочный мох с крышки
люка. Выглянул напоследок. Автоматчики были близко. Молодые
парни, вверх идут легко, прыгают с камня на камень; форма
пропыленная, но все равно видно, что новенькая; новую форму
всегда издали узнаешь.
ли закрылось - и вдруг свалился: в глазах потемнело. Он даже
сознание потерял, но, наверное, ненадолго; может, всего-то на
несколько мгновений выключился, а когда понял, что произошло,
сразу заторопился. Он сидел и щупал вокруг себя, искал
фонарик, нашел наконец, однако зажигать не стал, а медленно
пополз вперед на четвереньках, все время заваливаясь на правый
бок. Он решил, что это рана его валит, и перевесил автомат на
левое плечо, чтобы уравнять силы, но тут же снова завалился, и
опять на правый бок. Это было совсем не больно. Он собрался с
духом и опять пополз - не поднимая головы, с закрытыми
глазами. Левую руку передвинуть, правую; теперь левое
колено... Он спешил как только мог, спешил на помощь к своим
товарищам, которые там, вверху, одни уже давно, ужасно давно
бьются с фашистами. Он спешил - и вдруг замер, потому что
труба, по которой он полз, которую мотало из стороны в
сторону, наконец успокоилась, и тогда он почувствовал, что
ползет вниз...
конца! - оказалось совершенно невозможным пролезть через люк
со снарядом в руках. "Я так и думал, что из этого ни черта не
выйдет", - пробормотал Тимофей и позвал Чапу. Тот обернулся,
неторопливо снял наушники, слез с креслица, сначала забрал
снаряд, потом зашел со спины и ловко, уверенно придержал
командира под мышками.
было не продохнуть от дыма и пыли. И духота. Впрочем, только
что в трубе ему казалось, будто он через раскаленную печь
ползет. Не стоит обращать внимания.
ходят кругом дота голодные дикие звери.
тобой по телефону?
збигла. А може, и меньше.
- так я тебе на всякий случай бронебойный приволок. Мало ли
Акунин Борис
Сертаков Виталий
Корнев Павел
Каргалов Вадим
Каргалов Вадим
Каменистый Артем