полное утро, мокрые от тумана поезда пришли на рассвете, ожидая, шипели на
путях; и крыши вагонов, и платформы холодны, влажны по-весеннему.
Свердловск, уже вся отдалившись от него, от прошедшей ночи, когда они оба
ни часу не спали, - и без цели зашагал по гулкому тротуару Ордынки.
короткую и странную телеграмму, состоявшую из трех слов: "Поздравь
счастливой охотой", - и Нина, прочитав ее вслух и обратный адрес:
"Почтовое отделение Жумбек", - сказала:
истребительная охота. А потом плов и водка... Я ненавидела эту охоту. Но
он там полный хозяин и это ценит больше всего. Набрал себе в экспедицию
каких-то сорванцов. А ведь знаешь, он способный геолог, только
разбросанный, несдержанный человек.
казалась старше, опытнее его, и он чувствовал едва заметную
настороженность по ее чересчур внимательному взгляду в упор; по тому, как
иногда звонила вечером из геологического управления, робко объясняя
усталым голосом, что задержится сегодня и нет смысла приходить ему, только
не нужно обижаться; по тому, как, идя с ним по улице, она задерживала
глаза на лицах детей, мальчиков - и он видел, как размягчалось,
становилось беззащитно-нежным ее лицо.
встретил тебя тогда. Я прихожу к тебе и забываю все.
жене.
кругообразно водила по стеклу звонко стучащего на тумбочке будильника. И
наконец сказала полусонным голосом:
заговорила она с неуверенностью. - Нам нужно что-то делать, Сережа, что-то
решать окончательно. Меня иногда унижает... вот это... то, что между вами
три года уже. Я сама себе кажусь седьмым днем недели. Я хочу, чтобы ты
понял меня... Я устала жить как на перекрестке, Сережа.
задумывался над этим. Он привык к тем отношениям, которые сложились между
ними за эти годы. Нина сказала:
мне, когда тебе нужно.
она сказала, что ненавидит последние минуты на вокзале, Сергей возвращался
с чувством внезапной и мучительной пустоты, он сознавал: все, что было
связано с Ниной, должно быть решено им, а не ею.
вытянутой ладошке, и паренек в тенниске отсчитывал, застенчиво перебирал
на ее ладошке деньги, отсчитал и протянул в кассу:
летящий сквозняк, пестрые платья, белые брюки, спортивные майки, молодые
лица и руки, кофейно покрытые загаром, - все напоминало о золотистом песке
дачных пляжей, о водной станции, накаленной солнцем, о взмахах весел,
прохладном дуновении свежести по реке.
плавностью движения.
глаза, с нижней ступеньки она неподвижно смотрела на парня в тенниске, и
он, облокотившись на поручень, смотрел на нее таким же долгим,
размягченным взглядом, медленно краснея.
которой они еще стеснялись: им было, видимо, по восемнадцати...
в газету дачный мужчина в соломенной шляпе и, зевая, толкал в ноги Сергея
сеткой, набитой консервными банками. Спеша подымались, плыли навстречу,
перемещались лица на соседнем эскалаторе, веяло струей подземной прохлады
навстречу Сергею. "Им по восемнадцати. А мне уже двадцать пять..."
прошуршала, задев его, соломенная шляпа, и Сергей посторонился, навалясь
на поручни. И в ту же секунду что-то знакомое, светлое мелькнуло среди лиц
на соседнем эскалаторе - он не ясно увидел, а почувствовал это знакомое,
мелькнувшее там, - обернулся. Но тут ступеньки эскалатора ушли из-под ног,
кончились, и силой движения вниз его толкнуло на каменный пол.
эскалатору толп. Еще не совсем веря, скользя глазами по быстро
подымающемуся потоку людей на ступенях, увидел удаляющийся вверх белый
плащик, повернутое в профиль загорелое лицо, рванулся к перилам.
только сняла серенький берет, тряхнула головой - волосы рассыпались по
плечам. И что-то сказала, улыбаясь, стоявшему рядом человеку в кожаной
куртке - была видна спина его, прямая шея. Он склонился к ней, и Сергей
успел заметить незнакомое, дочерна выдубленное солнцем большое лицо,
крупный и твердый подбородок... И Нина, и лицо это поплыли вверх,
смешались в сплошном черно-белом потоке.
чувствовал, что не мог обмануться, хотя увидел их так коротко, нереально,
как будто их и не было.
попытался высвободиться из этой потянувшей его вперед тесноты, сделал
несколько шагов вперед, и тугой людской поток понес его за собой на
ползущие вверх ступени, и он стал подыматься, соображая: "Кто это, ее муж?
Это он? Она вернулась с ним?.."
лица, но здесь не было их. Он вышел из метро, торопливо достал сигареты,
оглядываясь, сдерживая сбившееся дыхание. Площадь кипела легковыми
машинами, переполненными троллейбусами, чернеющими около остановок
пешеходами, неоновый свет лился на асфальт на головы людей.
вереницу машин, - Нина без берета, в коротком плащике, широкоплечий, даже
грузный, человек в куртке, держа чемодан, уверенно просунув руку под ее
локоть, что-то говорил ей, и она чуть-чуть кивала ему.
днями"... Почему она дала неточную телеграмму? Значит, он вернулся?.."
муж, что она вернулась из экспедиции не одна. Он теперь увидел его и
против желания чувствовал, что грубовато-резкая внешность этого
незнакомого человека не вызывала в нем неприязни, и первое его
неосознанное решение - подойти к Нине - мгновенно показалось ему сейчас
непростительным мальчишеством, каким-то глупым шагом.
человек в куртке поддерживал Нину под руку, как в такт походке волновался
ее плащик, потерялся в сумраке вечера на той стороне площади.
слуха гудки автомобилей, шум троллейбуса, кипение вечернего города, и
возникала мысль, что вот здесь все кончилось, будто долго подымался по
лестнице, счастливо торопился, затем с размаху открыл последнюю дверь, а
за ней - провал, мертвенная пустота внизу...
7
Асенька. И не пижон, поверьте. Наглаживал себе брюки с юных лет, научился
этому мастерству в совершенстве.
вы их на ночь кладете под матрас. Не пускайте пыль в глаза. Вот
пепельница. Можете сидеть, и курить, и наблюдать молча. Вы поняли?