АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ |
|
|
АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ |
|
|
|
Фон Дейц внезапно остановился, и в темноте было видно, как поднялись и
опустились его длинные руки.
- Ну, знаете! - странным голосом испуга и недоумения проговорил он.
И в душе Юрия возникло сложное чувство, как будто в словах Санина не
было ничего особенного и как Санин, так и сам Юрий могли говорить все, что
хотели и думали; но тень огромного страха перед Неведомым, страха, о
существовании которого в своей душе Юрий забыл и не хотел думать, легла на
остановившуюся мысль. Эту тайную боязнь Юрий почувствовал и оскорбился ею.
- А вы представляете ли себе ту кровавую мессу, которая разразилась бы
над человечеством, если бы христианство не предупредило ее? - спросил он с
чувством странной нервной злобы к Санину.
- Э! - махнул рукой Санин. - Под покровом христианства прежде всего
облились кровью арены мученичества, а потом людей убивали, сажали в тюрьмы,
в желтые дома... день за днем крови льется столько, что никакой мировой
переворот не в состоянии сделать больше!.. И хуже всего то, что всякое
улучшение своей жизни люди добывают по-прежнему кровью, революцией,
анархией, а в основу своей жизни ставят все-таки гуманность и любовь к
ближнему... Получается глупая трагедия, фальшь и ложь... ни рыба ни мясо!..
Я предпочел бы мировую катастрофу сейчас, чем тусклую и бессмысленно гиблую
жизнь еще на две тысячи лет вперед!
Юрий помолчал. Странно было то, что мысль его остановилась не на смысле
слова, а на самой личности Санина. Чрезвычайно обидна и даже вовсе не
переносна показалась ему очевидная уверенность Санина.
- Скажите, пожалуйста, - вдруг проговорил он, сам не ожидая того и
поддаваясь острому желанию уязвить Санина, почему вы всегда говорите таким
тоном, точно поучаете малых ребят...
Фон Дейц удивился, сконфузился и что-то пробормотал, примирительно
позвенев шпорами.
- Вот тебе и на! - досадливо произнес Санин. - Чего ж вы обозлились?
Юрий чувствовал, что говорит некстати, что надо остановиться, но
глубоко засевшее раздражение и обнажившееся до самых нервов самолюбие
подхватили его.
- Это, право, неприятный тон! - упрямым и угрожающим тоном ответил он.
- Это мой обычный тон, - со странным выражением досады и желания
уколоть, сказал Санин.
- Он не всегда уместен, - продолжал Юрий, невольно повышая голос и
делая его крикливым. - Я не знаю, откуда у нас этот апломб...
- Вероятно, от сознания, что я умнее вас, - уже спокойнее ответил
Санин.
Весь вздрогнув от головы до ног, как натянувшаяся струна, Юрий
мгновенно остановился.
- Послушайте! - зазвенел его голос, и хотя не видно было лица,
почувствовалось, что он побледнел.
- Не сердитесь, - ласково остановил Санин. - Я не хочу обижать вас, я
только выразил свое искреннее мнение... Такого же мнения вы обо мне, фон
Дейц о нас обоих и так далее... Это естественно...
Голос Санина был так искренен и ласков, что как-то странно было
продолжать кричать, и Юрий на минуту замолчал. Фон Дейц, очевидно страдая за
него, молча звенел шпорами и затрудненно дышал.
- Но я не говорю вам этого... - пробормотал Юрий.
- И напрасно... Я вот слушал ваш спор, и в каждом слове у вас и явно, и
обидно звучало то же самое... Дело только в форме. Я говорю то, что думаю, а
вы говорите не то, что думаете... И это совсем не интересно. Если бы мы были
искреннее, было бы гораздо занимательнее!
Фон Дейц вдруг визгливо засмеялся.
- Это оригинально! - захлебываясь от восторга, проговорил он.
Юрий молчал. Злоба его улеглась, и стало даже как будто весело, но было
неприятно, что он все-таки уступил и не хотел показать этого.
- Только это было бы чересчур просто! - переставая смеяться, важно
заявил фон Дейц.
- А вам непременно хочется, чтобы было запутанно и сложно? - спросил
Санин.
Фон Дейц пожал плечами и задумался.
XXV
Бульвар миновали, и в пустых, оголенных улицах окраины стало светлее.
Сухие доски тротуара явственно забелели на черной земле, а вверху открылось
до странности широкое, клубящееся тучами и сверкающее редкими звездами
бледное небо.
- Сюда, - сказал фон Дейц и, отворив низенькую калитку, провалился
куда-то вниз.
Сейчас же где-то залаяла старая охрипшая собака и кто-то закричал с
крыльца:
- Султан, тубо!
Открылся огромный запустелый двор. В конце его чернела слепая громада
паровой мельницы с тонкой черной трубой, печально и одиноко устремившейся к
далеким тучам, а вокруг шли черные амбары и нигде не было деревьев, кроме
палисадника под окнами флигеля. Там было открыто окно, и полоса яркого света
среди тусклой тьмы пронизывала прозрачно-зеленые листья.
- Унылое место! - сказал Санин.
- А мельница давно не работает? - спросил Юрий.
- О да... давно стала, - ответил фон Дейц и, мимоходом заглянув в
освещенное окно, сказал необычайно довольным голосом: - Ого!.. Народу
набралось порядочно...
Юрий и Санин тоже заглянули через палисадник. В светлом веселом
четырехугольнике двигались черные головы и плавал синий табачный дым. Кто-то
высунулся из окна в темноту, и темный, широкоплечий, с курчавой головой,
окруженной сиянием волос, заслонил все.
- Кто там? - громко спросил он.
- Свои, - ответил Юрий.
Они поднялись на крыльцо и наткнулись на человека, сейчас же начавшего
дружелюбно и поспешно пожимать им руки.
- А я уже думал, что вы не придете! - радостно заговорил он с сильным
еврейским акцентом.
Соловейчик, Санин... - сказал фон Дейц, знакомя их и дружелюбно пожимая
холодную и чересчур трепетную ладонь невидимого Соловейчика.
Соловейчик смущенно и робко хихикал.
- Очень рад... Я так много о вас слышал, и, знаете, это очень... -
бестолково говорил, пятясь задом и не переставая пожимать руку Санина.
Спиной он толкнул Юрия и наступил на ногу фон Дейцу.
- Простите меня, Яков Адольфович! - вскрикнул он, покидая Санина и
цепляясь за фон Дейца.
И оттого они все запутались в темных сенях так, что долго никто не мог
найти ни дверей, ни друг друга.
В передней, на гвоздях, вбитых нарочно для этого вечера аккуратным
Соловейчиком, висели шляпы и фуражки, а все окно было уставлено плотной
массой темно-зеленых пивных бутылок. И передняя уже была полна табачного
дыму.
На свету Соловейчик оказался молоденьким евреем, черноглазым, курчавым,
с красивым худым лицом и порчеными зубками, ежеминутно осклабляющимися в
угодливо-робкой улыбке.
Вошедших встретили хором оживленных и ярких голосов.
Юрий прежде всего увидел Карсавину, сидевшую на подоконнике, и все
сразу приняло для него особый радостный вид, точно не сходка в душной
накуренной комнате, а весенняя пирушка на поляне в лесу.
Карсавина улыбалась ему радостно и смущенно.
- Ну, господа... теперь, кажется, все в сборе? - стараясь говорить
громко и весело, но болезненно и неверно напрягая слабый голос, закричал
Соловейчик, странно жестикулируя руками. - Извините, Юрий Николаевич, я вас,
кажется, все толкаю... - весь изогнувшись и осклабляя зубы, перебил он сам
себя.
- Ничего, - добродушно придержал его за руку Юрий.
- Не все, да черт с ними! - отозвался полный и красивый студент, и по
его пухлому, но сильному купеческому голосу сразу стало слышно уверенного и
привычного человека.
Соловейчик прыгнул к столу и вдруг зазвонил в маленький колокольчик,
радостно и хитро улыбаясь своей выдумке, которую он готовил еще с утра.
- Э, оставьте! - рассердился пухлый студент. - Вечно вы со всякими
глупостями!.. Совершенно излишняя торжественность!
- Я ничего, я так... - смущенно захихикал Соловейчик и сунул
колокольчик в карман.
- Я думаю, стол можно поставить на середину комнаты, - сказал полный
студент.
- Сейчас, я... - опять заторопился Соловейчик и с бессильным
напряжением ухватился за край стола.
- Лампу... лампу не уроните! - крикнула Дубова.
- Ах, да не суйтесь же вы куда не просят! - с досадой стукнул кулаком
по колену полный студент.
- Давайте я вам помогу, - предложил Санин.
- Пожалуйста, - так торопливо выговорил Соловейчик, что у него вышло
"поджалушта!".
Санин выдвинул стол на середину комнаты, и пока он это делал, все
почему-то внимательно смотрели на его спину и плечи, легко ходившие под
тонкой рубахой.
- Ну-с, Гожиенко, вам как инициатору следует сказать вступительную
речь, - сказала бледная бесцветная Дубова, и по ее умным некрасивым глазам
трудно было понять, серьезно она говорит или подсмеивается над полным
студентом.
- Господа, - возвышая голос, заговорил Гожиенко сдобным, но приятным
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 [ 36 ] 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
|
|