он видел только плечо Кэрол: казалось, что их не одно, а два.
меня покалечили.
инстинктивно. Попытался поднять ее на ноги, и она закричала от боли -
Господи, какой это был крик!
не шевелись.
глаза казались совсем черными от боли и ужаса.
они вернутся и покалечат меня еще больше? - Часть того, что произошло в этот
жаркий четверг, он забыл, забыл, как от удара взрывной волны, но эти минуты
навсегда остались четкими: Кэрол смотрит на него и говорит: "Что, если они
вернутся и покалечат меня еще больше?"
ее за пояс, надеясь, что она не закричит. Это так было страшно!
она вставала, левая ее рука чуть шевельнулась.
Богу, не закричала.
деревьев с медленной торжественностью, будто пара, идущая к алтарю. За тенью
деревьев день еще больше обдавал жаром и был слепяще ярок. Бобби огляделся,
но никого не увидел. Где-то в глубине парка десяток малышей (наверное,
Воробушки или Малиновки из Стерлинг-Хауса) хором пели песню, но вокруг
бейсбольных полей не было ни души - ни ребятни, ни мамаш, катящих коляски с
младенцами, и никаких признаков Реймера, здешнего участкового, который в
хорошем настроении мог угостить мороженым или арахисом в пакетике. Все от
жары попрятались по домам.
дорожке, которая выводила на угол Коммонвелф и Броуд. Холм, по которому
взбиралась Броуд-стрит, был таким же безлюдным, как парк; нагретый воздух
колыхался над мостовой, будто над мусоросжигателем. Ни единого пешехода, ни
единой движущейся машины.
перейти через улицу, но тут Кэрол сказала высоким шепотным голоском:
поблескивающе белыми. Она закачалась, как почти спиленное дерево. Бобби
бессознательно нагнулся и, когда колени у нее подогнулись, обхватил ее
вокруг бедер и спины. Он был справа от нее, а потому не причинил новой боли
ее левой руке. К тому же даже без сознания Кэрол продолжала держать правой
рукой левый локоть, помогая левой руке не двигаться.
бы, ему не хватило бы сил пронести ее по Броуд-стрит, даже шатаясь. Однако у
людей в шоке силы берутся неизвестно откуда. Бобби нес ее - и ни разу не
пошатнулся... Он бежал под палящим июньским солнцем. Никто не остановил его,
никто не спросил, что случилось с бесчувственной девочкой, никто не
предложил помочь. Он слышал машины на Эшер-авеню, но этот уголок мира обрел
жуткое сходство с Мидуичем, где все заснули одновременно.
выше по холму, но не это было причиной. Бобби мог думать только о Теде. Тед
будет знать, что делать.
пошла на убыль. Он пошатнулся, и нелепое двойное плечо Кэрол задело перила.
Она напряглась у него в руках, закричала. Ее полузакрытые глаза открылись.
похожим на его обычный голос. - Почти тут. Прости, что я тебя стукнул. Мы
почти...
Выглядел он удивленно, сочувственно, но не испуганно.
жуткий миг он подумал, что свалится, может, разобьет голову о цемент. Но тут
Тед схватил его и удержал.
дрожали, как струны гитары, а плечи горели огнем. - С этого нельзя.
ее пепельные волосы перекинулись через запястье Бобби.
остановить их, но он не захотел.
всей осторожностью, и тем не менее они чуть-чуть пошевелили ее левую руку.
Двойное плечо под белой блузкой дернулось. Кэрол застонала, а потом
заплакала. Из ее правой ноздри снова поползла кровь - ярко-алая капля на
фоне побелевшей кожи. На мгновение Бобби припомнился его сон. Глаз. Красный
глаз.
Гарфилдов.
на Главную улицу к стоянке такси. Она двигалась с медлительной осторожностью
хронически больной, держа в обеих руках по чемодану. Мистер Бертон, владелец
газетного киоска, как раз вышел покурить. Он смотрел, как Лиз спустилась с
лестницы, откинула вуалетку и осторожно провела по лицу носовым платочком.
При каждом прикосновении она чуть вздрагивала. Она была сильно накрашена, но
никакой макияж помочь не мог. Только привлекал внимание к тому, что с ней
произошло. От вуалетки толку было больше, хотя она и прикрывала только
верхнюю часть лица, и теперь Лиз снова ее опустила. Она подошла к первому из
стоящих такси, и водитель вылез помочь ей с чемоданами.
виновнику в эту самую минуту дюжие полицейские массировали голову дубинками.
Тот, кто способен так обойтись с женщиной, ничего лучшего не заслуживает.
Человек, способный так обойтись с женщиной, не должен разгуливать на
свободе... Так считал Бертон.
одно кресло с прямой спинкой, и он сел в него, держа ее на коленях - вот как
Санта-Клаус в универмаге Гранта сажал к себе на колени малышей, которые
подбегали к нему, пока он восседал на своем троне.
воздух через нижнюю губу, когда увидел синяк, пересекавший ее ребра по
диагонали. Он сразу узнал очертания бейсбольной биты. И понял, чьей биты -
Гарри Дулина, прыщавого балды, который видел себя Робин Гудом в той чахлой
пустыне, которая сходила за его воображение. Он, и Ричи О'Мира, и Уилли
Ширмен поймали ее в парке, и Гарри бил ее битой, а Ричи и Уилли держали ее.
Все трое ржали и называли ее Гербер-Беби. Может, все началось как шутка, а
потом вышло из-под контроля? Ведь почти то же самое случилось в "Повелителе
мух"? Все чуточку вышло из-под контроля?
медленно заскользили вверх. При этом он наклонял голову, словно не столько
прикасался, сколько слушал. Может, так оно и было. Когда он добрался до
синяка, Кэрол ойкнула.
как будто чуть-чуть успокоилась. Тед задрал ее блузку до подмышки и оглядел
синяк. "Юн не хуже меня знает, чем ее ударили", - подумал Бобби.
боялись. Они, наверное, думали, что ты львица. Ты львица, Кэрол?
рыкнуть и прогнать их! Они меня п-покалечили.
отпечаток биты на ее ребрах. - Вдохни.
Бобби видел полоски лилового пятна.
двугорбое плечо и тут же отвела глаза.
тебя еще били? Ты сказала, по животу?
Шилова Юлия
Максимов Альберт
Пехов Алексей
Орлов Алекс
Смит Кордвейнер
Афанасьев Роман