Чтение 36–й страницы книги ~Поводыри на распутье~

Как ни странно, Рус задался этим вопросом только после смерти Карбида. Не верил, что вожак проиграет? Не верил. И сейчас ломал голову над тем, что делать.

Большая часть свамперов видела в Лакри преемника, ему доверяли, его уважали, он стоял почти на равных с Карбидом, так что дело казалось решенным. Пара амбициозных уродов не в счет, если сразу обозначить свою власть и не позволить им посеять в байкерах сомнения, то шансов у них не останется.

В принципе, Рус уже приступил к укреплению позиций. Во-первых, изменил поведение. Убедившись, что Карбид мертв, Лакри сразу же начал отдавать распоряжения уверенным, откровенно лидерским тоном. Никто не протестовал, никто не оспаривал приказы. Во-вторых, взял под полный контроль финансы. Наличность вагона и так хранилась в мастерской, а вот из электронного банка Рус немедленно стер пароль Карбида — мало ли с кем он поделился этой информацией? Осталась сущая ерунда: собрать всех свамперов в мастерской, почтить память безвременно ушедшего друга и согласиться с предложением встать во главе вагона. Верный Кимура уже намекнул, что просьба обязательно поступит.

Однако сомнения не покидали Лакри. Он хотел возглавить свамперов, но не собирался вести вагон выбранной Карбидом дорогой. А предложить другой путь не мог: не был уверен, что справится. Всех денег свамперов едва хватало на аренду клуба. Затевать с этой суммой переустройство мастерской не имело смысла, но где взять недостающие средства, Лакри не представлял. Напоминать же Пэт о ее обещании Рус не хотел.

Как выяснилось, в этом не было необходимости.

— Боже, как все похоже на завод! — Железная дверь ангара протяжно заскрипела, пропуская в мастерскую полненького мужчину в блеклом плаще. — Живые есть?

В левой руке толстяк держал потертый портфель самого что ни на есть старинного вида: кожаный, с большими замками.

Рус погасил сварочный аппарат и холодно посмотрел на гостя:

— Я тебя знаю?

— Nemo omnia potest scire(Никто не может знать все (лат.) ), — пробурчал в ответ толстяк.

Лакри поднял брови:

— Ты чего-то сказал?

— Не обращай внимания.

— Тогда пошел вон отсюда, — окрысился байкер. — Ты мне мешаешь.

— A nullo diligitur, cui neminem diligit(Никем не любим тот, кто сам никого не любит (лат.) ).

— Рус не хотел драться, но гость начинал его доводить. -Я…

— Называй меня Таратута. — Толстяк уселся на более-менее чистый табурет, вытер платком шею и сообщил: — Я насчет денег.

— Хочешь сказать, что я тебе должен?

— Пока нет. Но будешь.

— Не понял?

— У тебя вчера был разговор о кредите, — напомнил Таратута. — А сейчас у нас с тобой продолжение этого разговора.

Он положил портфель на колени и щелкнул замками.

— У меня тут несколько бумаг…

— Ты от отца Пэт? — догадался Рус.

— А ты не такой дурак, каким кажешься, — с рассеянной язвительностью пробормотал толстяк. Он был занят — рылся в бумагах. — Куда же я ее засунул?

— Хочешь, врежу тебе? — осведомился Лакри.

При этом Рус уже понимал, что вряд ли выполнит угрозу — несмотря на некоторое высокомерие, Таратута перестал вызывать враждебность.

— Заканчивай молоть чушь, — попросил Филя. — Давай, говори, сколько денег надо?

Толстяк понял, что проиграл портфелю сражение, оставил попытки найти нужную бумагу и поднял взгляд на Лакри.

— Сколько? Рус помолчал.

— Почему ее отец дает мне кредит?

— Timeo Danaos et dona ferentes(Боюсь данайцев, даже дары приносящих (лат.) ), — вздохнул Таратута.

— Я жду ответа! — Байкер чуть повысил голос. — Почему?

— Потому что Пэт обещала.

— Ты сам сказал, что я не дурак. Толстяк улыбнулся.

— Ладно, самокатчик, уел. — Покрутил головой. — Мы посмотрели твое досье и немного удивились…

— Все удивляются, — отрезал байкер. — Но денег в долг не дают.

— Вот это-то и странно. Ты ведь классный механик, Рус.

— Меня называли гением.

— Но ты всех послал.

— И вас могу послать.

— Веди себя прилично, — вновь улыбнулся Таратута. — Я и так знаю, что у тебя в башке полно тараканов. Не надо мне их демонстрировать.

— Ты так и не ответил. Что нужно Грязнову?

— Он решил подружиться с гениальным механиком.

— Для чего? — насторожился Рус.

— Не волнуйся, тебе не придется возиться с оружием. «Тогда что им надо?» — Мысли Лакри кружились вокруг вещей простых и понятных.

— Я не стану перебивать номера на угнанных тачках!

— Сынок, ты бы поменьше на мопеде катался, а? — участливо посоветовал Филя. — А то ведь на глазах тупеешь. Неужели ты думаешь, что, прочитав твое досье и поняв, что ты из себя представляешь, мы бы пришли к тебе с копеечным бизнесом, вроде похищения мобилей? Ты лучше озаботься составлением бизнес-плана, подумай насчет процентов по кредиту и сроках возврата…

— Ты серьезно?

— Разумеется!

— Я байкер, а не бухгалтер!

— Pecunia est ancilla, si scis uti, si nescis domina(Деньги служат тебе, если умеешь ими пользоваться, если же не умеешь, властвуют над тобой (лат.) ) Хочешь сделать мастерскую — вертись. И еще, подумай над тем, что мы не против войти в дело.

— В какое дело? — ошарашенно спросил Рус. — В мастерскую?

— Ха — в мастерскую! — Таратута презрительно оттопырил нижнюю губу. — В механический центр! У Грязнова обширные связи среди верхолазов, он будет направлять к тебе фанатов машин и мобилей. Многие верхолазы, знаешь ли, любят прокатиться с ветерком.

— Так ведь в Анклаве полно тюнинговых фирм, — пробубнил Лакри.

— И что тебе мешает открыть свою?

Байкер прищурился:

— Денег не было.

— Теперь есть.

* * *

анклав: Москва

территория: Федеральный Центр

комплекс «Лубянка»

у попавшего в капкан есть два выхода: отгрызть лапу себе или кому-нибудь еще

— Серьезный прокол, капитан Го, весьма серьезный. И последствия могут оказаться весьма неприятными.

Глаза у генерала Кравцова голубые, но сейчас они напоминают не веселое летнее небо, а ледяной холод, царящий в Заполярном Особом Военном Округе. Глаза профессионального охотника на людей, потомственного окаэровца, зорко стоящего на страже интересов Президента России.

— Вы покинули расположение части в разгар беспорядков. Надеюсь, у вас есть объяснения?

— Проанализировав складывающуюся в Анклаве обстановку, я пришла к выводу, что безопасности Федерального Центра ничто не угрожает, — отчеканила Эмира. — Поэтому…

— Меня не интересуют ваши выводы! — Кравцов оборвал девушку довольно зло. — И спрашивал я о другом: почему вы самовольно оставили расположение части?

Это был странный разбор полетов. С одной стороны, обращение на «вы», по уставу вытянувшаяся Эмира и дословное цитирование нарушенных параграфов. С другой — Кравцов сразу дал понять, что разговор неофициальный. Резонно, учитывая, что долю он получил. Вот и думай, что у начальства на уме: то ли просто неудовольствие высказывает — все-таки три человека погибли, — то ли дело пахнет трибуналом.

— Отвечайте!

— Я заключила частный контракт на оказание силовой поддержки, — доложила Го.

— Почему вы покинули расположение части в разгар беспорядков?

— Контракт предусматривал четкое соблюдение сроков. А поскольку анализ…

— Это я слышал, — буркнул Кравцов. — Контракт исполнен?

В принципе, эти подробности генерала не касались, но Эмира уже поняла, что следует отвечать на все вопросы.

— Никак нет.

— Ты потеряла трех солдат и не сумела выполнить задание?

Кравцов на мгновение скинул заготовленную для разговора маску: в его голосе послышалось разочарование. Разочарование за своих. Командиру было неприятно, что его подчиненные не справились. Эмире стало стыдно.

— Так точно, господин генерал.

— Позор. — И неожиданно улыбнулся: — Хотя, с другой стороны, твоя неудача нам на руку.

Дверь распахнулась — видимо, генерал послал вызов через «балалайку», — и в кабинет вошел Урзак.

— Добрый день, капитан Го.

Эмира вздрогнула. Пару мгновений Кравцов наслаждался произведенным эффектом, после чего поднялся на ноги:

— Вам есть о чем поговорить.

И вышел из кабинета.

Поскольку распоряжения «вольно» не последовало, капитан Го продолжала стоять, вытянувшись в струнку. Банум не протестовал. Он поставил напротив девушки стул, свободно расположился на нем, опершись правой рукой на трость, и медленно оглядел девушку. Черный китель ладно облегает фигуру, подчеркивает узкую талию. С левой стороны орденские колодки, пара нашивок за ранения. В левой руке фуражка с высокой тульей. Взгляд опустился ниже, несколько мгновений Урзак разглядывал ноги капитана, форменные брюки, начищенные до блеска ботинки. Затем кашлянул и негромко сказал:

— У меня большие связи, красавица. Эмира промолчала.

— Но опасаться тебе ПОКА нечего: я уже не злюсь. И вновь тишина.

— Я ожидал от тебя подобной глупости. Ты ведь чернобурка. Ты привыкла действовать, а не думать. — Банум повертел трость. — Кстати, можешь говорить абсолютно спокойно — нас не пишут.

— Неужели?

— Приказ содействовать мне Кравцов получил от директора ОКР. Нас не пишут. И кстати, можешь стоять вольно.

Эмира поколебалась, но потом все-таки расслабилась. Опустила левую руку. Опустила глаза.

— К чему этот цирк? — Она старалась, чтобы голос звучал равнодушно.

— Чтобы ты прониклась серьезностью происходящего, — объяснил Урзак. — Еще один неверный шаг, и все: трибунал или Заполярье. Время вышло.

Секунд десять Го обдумывала услышанное, после чего осведомилась:

— Сдашь Петру нашим?

— Нет, — покачал головой Банум. — За содействие ОКР заплатят иначе.

— Тогда кому?

— Тебя это волнует?

— Да.

— Советую думать о себе. — Урзак усмехнулся. — Ты висишь на волоске.

— Я всю жизнь думала только о себе, — медленно произнесла Го.

— И плохо жила?

— Я хочу знать, что будет с девочкой.

«Не сдавайся сразу, — советовал Кирилл. — Но и не перегибай палку. Урзак не знает наверняка, договорились мы с тобой или нет. И проверять своими способами поостережется. Положится на чутье. Ты уж постарайся…»

Банум одобрительно крякнул:

— Черт побери, Железный Ром не ошибся в тебе.

— На вопрос ответишь?

Она буравила ненавистного нюхача взглядом. Точнее, старалась буравить — легче пробить мраморную глыбу, чем этого хладнокровного подонка.

— Не волнуйся, — спокойно сказал Хасим. — Петру не убьют. Она слишком важна для… Впрочем, подробности тебе знать необязательно, достаточно того, что я уже сказал: о девчонке будут заботиться другие люди. Не те, что сейчас.

— А если у вас не получится ее отнять? Или те люди, поняв, что проигрывают, решат избавиться от Петры?

Урзак нахмурился:

— Ты услышала все, что должна была. Начни, в конце концов, думать о себе.

Эмира хорошо понимала, что выхода у нее нет. Если Банум сумел надавить на Кравцова, то мелочь вроде капитана ОКР он проглотит и не заметит. Повод для ареста есть: самовольное оставление расположения части в условиях, приравненных к боевым. Читай — дезертирство. Затем допрос с применением новейшей химии, получение необходимой информации и… Что дальше? Каторга? Штрафная рота на китайской границе, в зоне Ядерного Креста? Заполярье?

Откровенно говоря, Эмира не понимала, почему Урзак не пошел по этому очень и очень простому пути.

— Ты избавишь меня от трибунала?

— Никакого преследования, красавица, абсолютно никакого! С генералом я договорюсь… — Банум хитро улыбнулся. — И даже не скажу ему о деньгах, оставленных тебе Фадеевым.

— Из-за чего такая мягкость?

— Ты немного поработаешь на меня. Поговоришь с Петрой, расскажешь ей кое-что.

— Что?

— Узнаешь.

С исполнителями не советуются, их инструктируют.

— И за карьеру не опасайся: мои рекомендации помогут тебе продвинуться по службе. — Урзак пристально посмотрел на девушку. — Возможно, мы еще станем друзьями. Так что рассказывай, красавица, не стесняйся.

Эмира вздохнула и тихо спросила:

— С чего начинать?

— С самого начала.

* * *

анклав: Москва

территория: Болото

«Салон Мамаши Даши. Предсказание будущего и коррекция судьбы»

ложка дегтя портит бочку меда

Странно все-таки устроены люди.

Еще вчера Пэт рисковала жизнью в безумной гонке, прорывалась через ощетинившуюся стволами баррикаду, уносилась от разъяренных аравийцев, нервно сжимала руль «Плуто», стискивала зубы и избавилась от напряжения, лишь оказавшись дома.

Вчера.

А сегодня — приподнятое настроение, веселые песенки в голове, смех по любому поводу и непреодолимое желание вертеться перед зеркалом.

— Мата, как ты думаешь, подобрать волосы или оставить хвост?

— Я подберу.

— А мне что делать? Мамаша, как вы думаете? Слезы, боль, страх — все осталось в навсегда исчезнувшем вчера. Мы живы, мы дышим, и впереди у нас праздник. Разве не здорово?

— Думаю, Пэт, тебе тоже следует подобрать волосы, — посоветовала гадалка. — Я права, синьор Чезаре?

Модный стилист сначала затрещал по-итальянски, приплясывая вокруг девушек и размахивая руками, а затем, опомнившись, перешел на понятный язык:

— Си, синьора, вы абсолютно правы: подобранные волосы превратят наших очаровательных синьорин в настоящих принцесс…

Матильда и Пэт переглянулись и дружно залились звонким смехом.

В честь карнавала Кирилл сделал девчонкам поистине царский подарок: роскошные, сшитые на заказ бальные платья, дорогой стилист и старинные украшения, взятые из хранилищ антикварной фирмы. А помимо этого — туфли, перчатки, отделанные драгоценными камнями наномаски, лимузин и приглашения на Стрелку! Туда, где будут веселиться сливки общества.

Скромная Матильда была на седьмом небе от счастья. И даже привыкшая к богатой жизни Пэт признала, что Грязнов устроил им праздник на самом высоком уровне.

— Я чувствую себя Золушкой, — негромко сказала Матильда.

«А Кирилл в таком случае добрый фей», — едва не вырвалось у Пэт.

Говоря откровенно, она не понимала, ради чего Грязнов ТАК заботится о Матильде. «Из-за Мамаши Даши?» Но они никогда не были любовниками — в этом Пэт не сомневалась, — просто друзья. Хотя… Кирилл весьма серьезно относится к понятию дружба… «Или Матильда его внебрачная дочь?» Чушь; зная Грязнова, можно с уверенностью утверждать, что он бы не стал этого скрывать. «Кирилл имеет на нее виды?» Почему нет? Он мужик не старый, она девушка фигуристая, вон как груди из корсета выпирают… И эта мысль, и вид полуобнаженной подруги неожиданно вызвали в памяти вчерашнюю встречу с Русом, точнее, взгляды, что он бросал на Матильду.

До сих пор Пэт ни разу не приходило в голову обратиться к пластикам, однако Рус…

«Подумаешь, вонючий байкер!»