Чтение 36–й страницы книги ~Деньги для киллера~

Сонькой не отправиться туда дней на десять?

- А ты?

- А я присоединюсь несколько позже.

У меня ведь остаются кое-какие дела: мне совсем не хочется, чтобы ты
всю жизнь носила ад в своей душе, - скорчив забавную физиономию,
передразнил он.

- Забудь, - я махнула рукой. - Бери отпуск, и сматываемся на Багамы.
Здешний климат начинает действовать мне на нервы.

- Должен сказать, это чрезвычайно мудрое решение.

- Останови возле магазина. Куплю хлеба.

Мы простились до вечера, Глеб помахал мне рукой и уехал, а я со
свадебным маршем Мендельсона в душе зашла в магазин, а потом припустилась
домой. Я пела, входя в подъезд, поднимаясь по лестнице и даже открывая
входную дверь. Потом поперхнулась и замолчала. Кто-то, очень крупный и
нсвежливый, сгреб меня за шиворот и втолкнул в комнату. Я охнула,
поморгала и огляделась. Сначала я увидела Соньку. Она сидела в кресле,
поджав ноги, и сложив на коленях ладошки. Цветом лица сильно напоминала
недозревший лимон, а круглыми глазами - филина. Она помаргивала и как
будто собиралась зареветь, но что-то ей мешало. В соседнем кресле сидел
невероятно длинный и худой тип, с ногами, словно у кузнечика, и лошадиной
физиономией. Изза белесых ресниц, розовато-белой кожи и обширной лысины он
показался мне похожим на упыря. Выражение глаз вполне подходящее. Мой
шифоньер подпирал детина с трапециевидной шеей, блеклыми глазами и
волосатыми ручищами. Любой психиатр, раз взглянув на него, уверенно
поставил бы диагноз: олигофрен. Его близкий родственник, судя по виду,
маячил за моей спиной.

Утро мне мгновенно разонравилось. Я робко кашлянула и сказала:

- Здравствуйте.

- Привет, - проронил "упырь-кузнечик" и ухмыльнулся. Сходство с
Дракулой стало абсолютным.

- Извините, я не знала, что у меня гости.

- Ховальник закрой! - пролаял олигофрен. По интонации я сообразила, что
будет лучше замолчать, и замолчала, переступая с ноги на ногу. Упырь вдруг
подмигнул мне с озорством, вроде бы чему-то радуясь. Повода обрадоваться в
ответ я не видела, но на всякий случай слабо улыбнулась.

- Ну, что, - сказал он, - вот и встретились. Садись, красавица.

Я присела на уголок дивана и замерла.

Сонька слабо мерцала глазищами, но так и не заревела.

- Вы меня, ради Бога, извините, - пролепетала я, - Но я не знаю, кто вы.

- Узнаешь, - опять обрадовался он. Положитсльно, у человека хорошее
настроение. - Мы тут с твоей подружкой побеседовали... интересные вещи
узнали.

Я попробовала вообразить эти самые интересные вещи, но не смогла.
Решительно невозможно было о чем-либо думать: внутренности вибрировали, а
мозг окутывала прочная пелена. Одна фраза настойчиво всплывала, волнуя
душу: "Ну надо же..."

Я опять кашлянула, так, на всякий случай, и покосилась на олигофрена.
Он вроде бы дремал, вперив кристально чистый взгляд в "кузнечика". Тот
подергал свое ухо, хохотнул и сказал:

- Что расскажешь веселенького, а?

Я протянула:

- А-а-а-а? - вроде бы вопросительно, голос мой был высок, тонок и
заметно дрожал.

- Не хочешь? - опечалился длинноногий, а я поспешно возразила:

- Очень хочу, только не знаю что, то есть что именно вы хотите услышать.

- Ага, - он кивнул, а я попыталась вспомнить, не было ли сообщений по
радио о каком-либо побеге из сумасшедшего дома, эта троица не иначе как
оттуда.

- Может быть, мы попробуем как-то подругому? - Не очень рассчитывая на
везение, предложила я. - Может быть, вы чутьчуть намекнете, что хотите
услышать? Я с удовольствием...

- Ага, - опять сказал он, - Ну что ж...

Тогда расскажи-ка нам о своем Витьке, чего это ему на месте не сидится?

Обижаться на человека я не могла: он вроде бы хотел помочь и задавал
наводящие вопросы, но дело в том, что я совершенно не представляла, где
Витьке должно сидеться, хотя кое-какие очень личные соображения у меня по
этому поводу были. Оставалась надежда на еще один дополнительный вопрос,
но вот беда: олигофрен рядом заволновался, козырнул взглядом и почесал
здоровенный кулак. Идиот поймет, что означает такой жест. Проверять,
отгадала я или нет, желания не было, и я торопливо спросила:

- Нельзя ли немножко поконкретней?

Про Витю то есть, что вас интересует?

- Да все.

Нет, он, как видно, решил меня уморить.

- Ты только не дергайся, твоя подружка нам все выложила. Ясно?

Я покосилась на Соньку в робкой надежде: может быть, хоть она намекнет,
что от меня хотят. Сонька намекать не стала, но вдруг икнула. Громко и
как-то жалобно.

Потом еще раз и еще. Прикрыла рот рукой, вытаращила глазищи и икала как
заведенная. Потом начала трястись. "Кузнечик" посмотрел на нес с
интересом, по-птичьи держа голову, и спросил:

- И часто она так?

- Нет, - торопливо заверила я, - только когда сильно напугается.

- И что, это врожденное? - он выразительно покрутил пальцем у виска.

- Ага. У нее родимчик.

Такого слова он не знал, это точно, но оно ему понравилось. Он
удовлетворенно кивнул, продолжая поглядывать на Соньку.

Та исправно икала и вдруг погрозила мне кулаком.

- Ишь ты, - хохотнул длинноногий, - не иначе как ее с высокого места
мамка роняла.

- Может быть, - Немного подумав, согласилась я. "Кузнечик" начинал мне
нравиться. - Вы вот про Витю спрашивали, так что вам интересно?

- Да все, - обрадовался он.

- Ладно, - пришлось согласиться мне, - я вам тогда расскажу, как я с
ним познакомилась и почему. Сонька, вот она то есть, его со школы знает. В
одном классе учились. А у нас такая неприятность вышла... - я рассказала
про неприятность. Бог знает в какой раз за последние дни. "Кузнечик"

слушал, кивал и ухмылялся. Потом стал вопросы задавать, а я отвечать на
них. Вопросов было много, и я старалась, как могла.

Один мне особенно не понравился.

- А что это за рыжий парень возле вас вертелся?

- Рыжий? Это следователь. Тарасов его фамилия. Документы показывал, вон
ей, - я ткнула пальцем в Соньку, отчего та стала икать громче. - А я его
один раз видела.

Вот, - я решила сменить тему, - а Витя Оборотня до смерти боится, -
расхрабрилась я, видя, что олигофрен вроде бы опять заснул. - А он мне по
телефону названивает.

- Кто?

- Оборотень.

- Зачем? - удивился "кузнечик".

- Велит его деньги искать.

- Чего? - Не понял он.

Я пожала млечами:

- Говорит, не найдешь, будет плохо.

Он рукой махнул:

- Не бери в голову: найдешь, не найдешь - хорошо тебе уже не будет.

- Правда? - забеспокоилась я. Совершенно неожиданно Сонька перестала
икать.

Это се, как видно, несказанно удивило: она повела головой, заерзала и
вернула глазам их первоначальную форму. - Мы ведь в этом деле совершенно
ни при чем, - решила я немного поплакаться и высказать наболевшее, - а
такая вокруг каша заварилась, не понять, что к чему, и страшно очень. Вот
вы, к примеру, что за люди?.. Боязно...

- Серсга, - обратился "кузнечик" к олигофрену за моей спиной, - покажи
ей фотографии. - Тот бросил мне на колени пачку фотографий, и "кузнечик"
сказал: - По- g смотри, нет ли знакомого?

Положительно, по части туманно выразиться - он первый специалист.
Однако уже вторая фотография меня здорово напугала. На ней был тип,
которого я дважды видела на деревенском кладбище: "восьмерка"

цвета "мокрый асфальт"! Чем-то я себя выдала, "кузнечик" впился в меня
взглядом и строго спросил:

- Ну?

- Он в деревню приезжал, в тот день, когда сосед утонул, - сказала я,
продолжая рассматривать фотографию. Она меня беспокоила. Я не сразу
сообразила, что на фото труп: с открытыми глазами, но отрешенным,
нездешним взглядом. "Кузнечик"

хлопнул себя по колену и засмеялся.

- Ну, Витька, ну, мудрец. Сам небось и пришил дружка. Если он опять
выкрутится, гадом буду, я его уважать начну. - Половины я не поняла, но
забеспокоилась. - Ну что, блондиночка... Хороша ты, хороша, а дело - это
дело, - он вздохнул очень натурально. - Витька сука, и вы, может, в самом
деле ни при чем, но... - он пожал плечами, - поехали с нами.

- Куда? - испугалась я, а Сонька опять икнула.

- Что, любопытная? В гости. А Витька пусть покрутится, как вошь на
гребешке.

- Он и так крутится, - торопливо заверила я, - ему осталось-то совсем
ничего.

- Да? - "кузнечик" заинтересовался.

- Оборотень сроку дал две недели. Истекает срок. Если Витька его сам не
поймает, наверное, помрет. Уж так ему обещали.