скважину ключ, повернул его, распахнул дверь и посторонился, пропуская
начальника.
Андрея пальцем. - Входи, входи. Не бойся.
знакомую ему по художественным фильмам и запрещенным книгам Солженицына,
Буковского и Аксенова, которые он самолично изымал у молодых и не очень
молодых людей во время стихийных обысков-облав. Оперуполномоченные не очень
интересовались книжками, это была прерогатива КГБ, милиция большей частью
шерстила по шмоткам, аппаратуре, деньгам, а Буров не брезговал и
литературой. Любопытнейшие вещи попадались ему порой в квартирах
фарцовщиков, и он уже имел очень неплохую по тем временам библиотеку
антисоветчины - хранить подобные книги и машинописи у себя дома, читать, а
уж тем более давать для ознакомления друзьям было категорически запрещено,
это могло привести к серьезным неприятностям, вплоть до тюремного
заключения.
Неужели пронюхали? Откуда? Кто настучал? Я же никому..."
стене... Нищенского вида, казенный письменный стол, на котором не было
ничего, кроме чистого листа бумаги и черной, на толстой гнутой ножке,
настольной лампы... Запертый шкаф у стены, сиротливо торчащий посреди
комнаты убогий табурет, венский стул для хозяина кабинета - вот и вся
обстановка. Она поражала своей аскетичностью, и веяло от нее чем-то
вневременным - точно такую же комнату могли видеть "попавшие на карандаш"
диссиденты шестидесятых, "враги народа" сороковых и "вредители" тридцатых,
достаточно лишь поменять портрет на стене сообразно времени.
всему, зависела дальнейшая судьба Бурова, помедлил, а затем, словно
передумав, начал новую фразу:
разговор. А может...
Фамилия - Климов. Но тебе, Буров, рекомендую называть меня по званию.
Товарищ майор. Или гражданин майор. Это мы еще выясним, как тебе больше
подобает...
смотреть в окно, ни один мускул на его лице не дрогнул. Андрею показалось,
что рот майора даже не приоткрылся. Неужели он обладал способностями
чревовещателя?
вопросе интонация ему очень не понравилась. Куда-то подевалась вся
уверенность, вся здоровая наглость, столько раз выручавшая его и на
экзаменах, и при очень скользких разговорах с милицейским начальством, с
теми же фарцовщиками. Он считал себя мастером "брать на пушку", "пудрить
мозги", а сейчас, как маленький, лепетал что-то невнятное.
меня спрашиваешь - что? Хорошо, я тебе отвечу. Только лучше бы ты сам мне
все рассказал. Ты понимаешь разницу между чистосердечным признанием и...
представить катастрофические последствия этого "и".
Так что все ты понимаешь. Ну? Я жду. Даю тебе последний шанс.
искуплю...
идиот, то ли прикидываешься... Ну-ка, глаз не отводи! На меня смотри! На
меня, я сказал!
Думаешь, все сойдет с рук? Все твои штучки? Вся твоя валюта?
кроны... Золото найдем. Наркотики. Множество людей подтвердят, что ты брал
взятки, а твои вонючие фарцовщики расскажут на суде, как и в каком размере
ты их обирал. Нет уж, парень, тебе не позавидуешь... Я даже не говорю про
университет - с этим все ясно... Тебе нужно думать, как бы срок скостить,
чтобы не загреметь по полной. Понял меня, комсомолец Буров? Понял ты меня,
пацан?
следа от охватившей его поначалу паники. Буров решил идти ва-банк. И почти
на сто процентов был уверен в успехе.
обращение?
правильно...
порядок, товарищ майор. За порядок. Каждый должен делать свою работу.
вздрогнул. Он слышал много разговоров о том, что гэбэшники изучают приемы
гипноза, что они прекрасно знают все новейшие достижения психологии и на
допросах могут использовать самые нетрадиционные методы. А еще он вдруг
понял, что перед ним сидит не функция, не бездушная карательная машина, а
живой человек, такой же, как миллионы тех, что сейчас бродят по улицам,
сидят у телевизоров, трахаются со своими или чужими женами, останавливают
такси или сидят в них за рулем, пьют водку, считают деньги, грабят магазины
или ловят хулиганов, сидят в кабинах самолетов и поездах метро, рассказывают
анекдоты, пишут книги, жарят шашлыки, нянчат детей, признаются в любви.
наказание. Но ведь моя работа была успешной, понимаете... Это же факт...
Если бы я не внедрялся туда, к этим фарцовщиком, если бы не стал среди них
своим, ни черта я не смог бы сделать... А так - у меня все концы, все
адреса... Я знаю всех их в лицо. Знаю каналы, места, где они встречаются...
Проституток знаю. - Андрей понизил голос. - Наркоманов... Они все у меня вот
тут. - Он легонько стукнул себя ладонью по лбу, показывая, где именно
находятся эти самые наркоманы и проститутки, фарцовщики, мелкие ресторанные
воришки, взяточники из отделений милиции и ловчилы из торговых точек. - Я
хочу работать эффективно, понимаете? Чтобы видеть результат... Может быть...
будешь проситься в органы. Штирлиц, понимаешь... Эту лапшу ты вешай
где-нибудь в другом месте. Только в камере не советую. Неправильно поймут...
только частности, техника, а суть была как на ладони. Его не посадят - это
главное. И не арестуют. Даже не сообщат в университет. Напротив, ему,
кажется, предлагают работу. Настоящую работу. На всю жизнь. Иначе и быть не
может - обратной дороги из органов нет. Это билет в один конец. Ну, так что
же с того?..
телодвижение, направленное в сторону, сразу станет мне известно и я приму
соответствующие меры. Это очень просто. Ты себя так скомпрометировал,
дружок, - клейма негде ставить. И знаешь, в чем твое единственное спасение?
вещь. Именно из-за нее я предлагаю тебе такой шанс, который не каждому, ох
не каждому выпадает в жизни. Всего одна вещь, которую ты сделал правильно.
Ну?
после этого Климов, кивнув, ответил:
добровольцев. Особенно из молодежи. Нам не нужны излишне эмоциональные люди.
Такие, знаешь, которые вдруг принимают решения. Черт их знает, что им
взбредет в голову завтра. Или через год. А еще опаснее - через пять лет,
когда ты уже сделаешь на него ставку, будешь от него в какой-то степени
зависеть... Понимаешь?
Василенко Иван
Гуревич Георгий
Самойлова Елена
Василенко Иван
Шилова Юлия
Самойлова Елена