Чтение 36–й страницы книги ~След нумизмата~

обнаружил никаких признаков жизни. В окнах изб не горел свет, не ходили по
улице люди, не было слышно собачьего лая или мычания коров. Все это было
странно, но разгадывать загадки у Нумизмата не имелось ни желания, ни сил.
Перебежками он пробрался к самому близкому к лесу строению -- небольшой
почерневшей от времени баньки. Открывая дверь, Силин ждал, что на скрип
петель отзовется истошным лаем собака, но только шум ветра да плеск
небольшой речушки нарушали вечернюю тишину.

Тогда Михаил шагнул за порог и на ощупь начал осваиваться в своем новом
жилище. Баню давно не топили, но въевшийся в дерево запах дыма и прелого
дерева создавали ощущение комфорта и ностальгии по прошлому. Силину даже
припомнилось детство, как он ходил с отцом по выходным дням в городскую
баню. Но главное, здесь было гораздо теплее, чем под дырявым пологом лесных
елей.

В этот раз Силин спал до самого рассвета, и хотя по зорьке опять
замерз, но чувствовал себя гораздо лучше, посвежевшим, хотя и по-прежнему
зверски голодным.

Поразмыслив, Нумизмат решил, что утро лучшее время, чтобы сходить на
разведку в странную деревню. Уже через пять минут он понял, что деревня
мертва. Большинство домов стояли заколоченные, на первом же столбе за
околицей безнадежно свисали оборванные электрические провода. Уже не таясь,
Нумизмат прошелся по центральной улице и остановился около большого дома --
типичной избы-пятистенки. Ставни в доме были открыты, сам он выглядел более
ухоженным, чем все остальные, и, толкнув калитку, Силин прошел за ограду.
Все тут было сделано добротно, с толком и на века: сараи, большой сеновал,
солидная собачья будка. Михаилу показалось, что сейчас из нее с гулким лаем
выскочит громадный пес, но цепь, уходившая в темное отверстие будки, даже не
дрогнула.

Пройдя вдоль дома, Силин заметил на дальнем конце огорода ладную
баньку, а затем и нечто другое, взволновавшее его больше всего -- небольшие,
характерные холмики по всему огороду с пучками высохшей ботвы. Без сомнения,
это было картофельное поле, почему-то не выкопанное хозяевами. У Нумизмата
даже слюна потекла по подбородку, настолько явно он ощутил во рту вкус
вареной картошки.

"Надо посмотреть в доме какую-нибудь посуду и спички", -- решил он,
поднимаясь на крыльцо. Пройдя сени, Силин открыл дверь в дом и тут же
почувствовал неприятный резкий запах. В комнате было темновато, первым делом
Михаил посмотрел на стол, затем на печь, приглядываясь к посуде, потом
обернулся к кровати...

Ноги словно сами вынесли Силина из дома. За последние две недели он
видел много ликов смерти, но подобного ужаса не перенес и он.

"Господи, сколько же он там лежит? Месяц, два? А раздуло то как,
спаси-помилуй!"

Вытерев с лица пот и чуть успокоив дыхание, Нумизмат присмотрел среди
инструмента в закутке рядом с сараем лопату, Бог с ним, с трупом, но есть-то
хочется. И тут услышал где-то совсем рядом знакомый звук автомобильного
мотора. Силин мгновенно определил даже марку машины -- без сомнения, "уазик".
"Менты!" -- сразу мелькнуло в голове у Михаила. Бежать в лес он уже не
успевал, надо было прятаться там, где стоял.

Местом для игры в прятки Силин избрал сеновал. Сена оставалось не
много, но при случае в него можно было закопаться. Упав на охапку старого
сена и сморщившись от поднятой пыли, Нумизмат достал пистолет, передернул
затвор и приник к щелям сарая.

Он оказался прав, "уазик" был действительно милицейским и остановился
он точно у забора дома, где скрывался Нумизмат. В ворота сильно постучали,
затем бодрый голос прокричал:

-- Дед, встречай гостей!

Так как никто на этот призыв не ответил, то вскоре скрипнула калитка и
широкоскулый усатый человек в милицейской фуражке опасливо заглянул во двор.
Сзади его кто-то явно понукал, так что усатый даже огрызнулся:

-- Ага, сам иди! Знаешь, какая у него псина? -- Затем он снова крикнул в
сторону дома: -- Дед, Дмитрич! Ты дома, что ли?!

Наконец милиционер вошел во двор, все так же опасливо косясь в сторону
будки. Вслед за ним шагали еще двое, уже в камуфляже, рослые, с автоматами
наперевес. Силин со своего наблюдательного пункта не видел, как они входили
в дом, слышал только топот ног на крыльце. Зато он наблюдал, как все трое,
поспешно десантировавшись из дома, выскочили на самую середину двора.
Усатого явно трепал нервический колотун. Щедро сыпали матюгами и два его
пятнистых брата. Того, что помоложе, даже вывернуло наизнанку.

-- Ну ты даешь, Синицын! "Дед, дед!" А дед уж загнулся полгода назад, --
поддел усатого милиционера спецназовец повыше ростом со смутно различимыми
на погонах звездами лейтенанта.

-- Да нет, ты что! Я месяца два назад сюда на охоту приезжал, он еще жив
был. Бодрый такой старик. Кто бы мог подумать, что он так резко крякнет? --
оправдывался участковый.

-- И как же он тут один жил? Ни света нет, ни магазина.

-- Хлеб он сам пек, мешок муки ему привезешь, он и живет на нем целый
год. Я ж тебе говорю, крепкий старик! Ты что думаешь, он от голода умер?
Вон, смотри какое поле картошки осталось!

Весь разговор переместился в огород, теперь Силин только слышал своих
собеседников.

-- А что ж ему, пенсию совсем не платили? -- допытывался лейтенант.

-- Эх, вспомнил! Как раз в августе последний раз дали, и все. У нас по
району как раз задержка полгода. Телефон еще года три назад сняли, столб в
прошлом году повалило, тогда Васильевы в город перебрались, только Дмитрич в
деревне и остался. "Не хочу, -- говорил, -- уезжать. Всю жизнь здесь прожил,
все восемьдесят лет. Здесь и помру".

-- Да, слово свое он сдержал, -- невесело протянул лейтенант.

В обратном порядке вся троица снова появилась в поле зрения Нумизмата.
Подчиненный лейтенанта заглянул было в будку, но тут же резко отпрянул в
сторону.

-- Фу, блин! Похоже, и пес его подох. Вонища!

Парня чуть снова не вывернуло. А его начальство обсуждало планы
дальнейших действий.

-- Ладно, поехали, похоже, здесь никого нет. Ищем непонятно кого, может,
этот шакал уже за тысячи верст от Перми, а нас гоняют по всем углам, как
тараканов, -- рассуждал лейтенант. Он очень удачно лег на мушку пистолета
Силина, того так и подмывало пристрелить всех троих. Останавливали только
два довода: если кто-нибудь из этой троицы успеет открыть огонь, то пистолет
против автомата явно проигрывал. К тому же Силин не умел водить машину, в
жизни не сидел за рулем.

Тем временем участковый, стоя у калитки, что-то оживленно втолковывал
лейтенанту. До Силина доносились лишь отдельные слова:

-- ...Тебе же все равно, а мне с этим возиться, людей везти... Давай, а?
Какая тебе разница?

-- Ну хорошо, только это уже будет на твоей совести, -- согласился
спецназовец.

-- Не дрейфь, лейтенант! Бог все простит. Лучше уж так, чем гнить еще
неделю, -- воскликнул повеселевший милиционер.

Дальнейшие его хлопоты были непонятны Силину. Карты ему смешал второй
спецназовец, пристроившийся в сарае облегчить желудок. Нумизмату пришлось
замереть на сухом и ломком сене, он старался даже не дышать. А парень внизу
с кряхтением тужился, заодно покуривая.

"Сука, не мог до туалета дойти!" -- с ненавистью подумал Силин.
Заждались солдатика и его друзья.

-- Димок, ты скоро, что ли, там?

Димок сопел, кряхтел, но не отзывался. Силин расслышал, как участковый
тихо предложил лейтенанту:

-- Давай поможем парню.

Тот в ответ хохотнул, раздался какой-то плеск, потом все смолкло, но
через пару секунд серое убожество осеннего дня осветилось ярким светом -- это
мощно и сильно загудело взметнувшееся выше крыши сарая пламя.

"Вот что, они решили дом спалить, чтобы с трупом деда не возиться!" --
понял Силин.

Снизу под Михаилом раздался вопль, затем сдавленный мат. Нумизмат
сквозь гул пламени расслышал хохот оставшихся во дворе милиционеров.
Впрочем, хохот резко оборвался и сменился непонятными возгласами с
интонацией тревоги. Оказалось, что ментовская шутка не удалась. Димок хоть и
сверхбыстро натянул штаны, но, пробегая полыхающие ворота, все-таки
умудрился загореться. К тому же от искры неожиданно полыхнул облитый
бензином дом, да с такой силой, что вместо того чтобы помочь горящему
солдатику, оба шутника вперед него рванули через забор.

Это оказалось на руку Нумизмату. Сухое дерево горело как порох,
занялось уже и пересушенное сено. Страх придал Михаилу дополнительную
энергию. Двумя ударами ноги он выбил доски со стороны огорода и кубарем
вывалился наружу. Мягкая куча перепревшего навоза смягчила удар и, подхватив
сумку, Силин побежал к единственному убежищу, попавшемуся ему на глаза, --
маленькой баньке деда. Забежав за угол, Михаил, тяжело дыша, наблюдал
оттуда, как могучее пламя постепенно охватывает весь большой дом старика.
Полыхало и все остальное: сараи, курятник, заборы. С треском лопались
стекла, частой перестрелкой взрывался шифер. И где-то за огнем загудел и
стал удаляться звук мотора.

Творцы поминального костра не стали долго любоваться картиной пожара.
Озверевший от боли и страха Димок чуть не перестрелял обоих шутников. Огонь
слизнул с его лица брови и ресницы, кроме того, сильно обгорела его
роскошная униформа.

Лишь пообещав выдать новую амуницию, лейтенант немного успокоил
подчиненного и отговорил того подать рапорт о всех их выходках начальству.

Так Силин остался полновластным хозяином брошеной деревни. Слава Богу,
что огонь не перекинулся на другие дома, погода стояла безветренная и сырая.
Найдя лопату в соседнем дворе, Михаил накопал картошки, с угольками ему