Чтение 36–й страницы книги ~Сестричка~

на нее. Она тихо плакала в темноте.

- Я бы и волоска не тронула на голове Мэвис Уэлд, - сказала она. - И не
жду, что ты мне полностью поверишь.

- С другой стороны, - сказал я, - пожалуй, отсутствие убедительной
истории говорит в твою пользу.

Долорес стала придвигаться ко мне.

- Сиди где сидишь, - остановил я ее. - Мне пока еще нужно вести эту
колымагу.

- Не хочешь, чтобы я положила тебе голову на плечо?

- Но не при таком движении.

В Ферфексе я остановился перед зеленым светом, чтобы позволить
какому-то человеку сделать левый поворот. Сзади раздались неистовые гудки.
Когда я тронулся, задняя машина вывернула на соседнюю полосу, поравнялась
со мной, и толстый водитель в майке крикнул:

- Валялся бы в гамаке!

И рванул вперед, так заезжая на мою полосу, что мне пришлось
тормознуть.

- Когда-то этот город мне нравился, - начал я, чтобы только не молчать
и не думать слишком уж напряженно. - В давние, давние времена. Тогда вдоль
бульвара Уилшир росли деревья. Беверли-Хиллз был захолустным городком.
Уэствуд представлял собой голые холмы, участки продавались по тысяче сто
долларов, и никто их не брал. Голливуд был горсткой каркасных домиков
вдоль междугородного шоссе. Лос-Анджелес был просто большим городом,
сухим, солнечным, с уродливыми строениями, без шика, но добродушным и
мирным. О былом климате только вспоминают. Люди спали на верандах.
Немногочисленные круги причисляющих себя к интеллектуалам нарекли его
американскими Афинами. Это, конечно, были не Афины, но и не трущобы с
неоновым светом.

Мы проехали Ла-Сьенегу и свернули на Стрип. Ресторан "Танцоры" сиял
огнями. Веранда была переполнена. Стоянка автомобилей напоминала муравьев
на ломтике перезрелого плода.

- А теперь у нас развелись владельцы ресторанов, вроде этого
Стилгрейва, - продолжал я. - Развелись грубияны, вроде того толстяка, что
заорал на меня из машины. Появились богачи, снайперы, дельцы, работающие
под проценты, парни, стремящиеся быстро разбогатеть, громилы из Нью-Йорка,
Чикаго, Детройта и Кливленда. Появились шикарные рестораны и ночные клубы,
которыми они заправляют, отели и многоквартирные дома, которые им
принадлежат, воры, мошенники и женщины-бандиты, которые там живут.
Торговцы роскошью, женоподобные художники-декораторы, модельеры одежды для
лесбиянок, подонки большого безжалостного города, безликого, словно
картонный стаканчик. В наших распрекрасных пригородах какой-нибудь
папочка, разувшись, читает перед окном, из которого открывается прекрасный
вид, спортивные новости и воображает себя представителем высшего класса
только потому, что у него есть гараж на три машины. Мамочка перед шикарным
туалетным столиком пытается закрасить мешки под глазами. Сыночек же висит
на телефоне и названивает школьницам, которые и двух слов-то связать не
могут, но уже носят в косметичках противозачаточные средства.

- Во всех больших городах - то же самое, амиго.

- В городах, заслуживающих этого названия, есть еще кое-что: какое-то
индивидуальное лицо, хотя и под слоем грязи. У Лос-Анджелеса есть
Голливуд, но он его ненавидит. Хотя с Голливудом ему повезло. Без
Голливуда это был бы город заказов по почте. Все, что есть в посылочных
каталогах, лучше приобретать не здесь.

- Ты зол сегодня, амиго.

- У меня неприятности. Масса неприятностей. И еду с тобой я лишь затем,
чтобы перед лицом новой забыть о старых.

- Ты что-то натворил? - спросила Долорес и придвинулась поближе.

- Обнаружил несколько трупов, - ответил я. - Дело тут в точке зрения.
Полицейские не любят, когда эту работу выполняем мы, дилетанты. У них есть
своя служба.

- Что они сделают с тобой?

- Могут выгнать из города, и черт с ним. Не прижимайся. Этой рукой мне
нужно переключать передачи.

- С тобой очень трудно ладить. - Долорес раздраженно отодвинулась. - На
Лост-Каньон-роуд сверни налево.

Вскоре мы проехали университет. Все фонари в городе уже были включены и
стелились широким ковром к югу почти на бесконечное расстояние. Над
головой, снижаясь, гудел самолет, оба его сигнальных огня попеременно
мигали. На Лост-Каньон-роуд я свернул направо, обогнув ведущие в Бэл-Эйр
большие ворота. Дорога, петляя, пошла в гору. Там было очень много машин,
их фары яростно сверкали на вьющемся белом бетоне. Над дорогой дул легкий
ветерок. В нем был аромат дикого шалфея, едкий запах эвкалиптов и мягкий
запах пыли. На склоне холма ярко светились окна. Мы проехали большой белый
двухэтажный дом, ценой, должно быть, тысяч в семьдесят долларов. На его
фасаде была резная надпись: "Пирамида Террьерса".

- Следующий поворот направо, - сказала Долорес.

Я повернул. Дорога стала круче и уже. Вдоль нее стояли обнесенные
каменными заборами и живыми изгородями дома, однако видно их не было. Мы
подъехали к развилке. Там стояла полицейская машина с красной мигалкой, а
дорогу, идущую вправо, загораживали два стоящие поперек нее автомобиля.
Кто-то махал вверх-вниз зажженным фонариком. Я замедлил ход и остановился
рядом с полицейской машиной. В ней покуривали двое фараонов. Они и ухом не
повели.

- Что тут происходит?

- Понятия не имею, амиго.

Голос ее был приглушенным, сдержанным. Видно было, что она слегка
напугана. Чем, я не знаю.

Рослый мужчина с фонариком подошел к дверце, посветил на меня и опустил
фонарик.

- По этой дороге сегодня вечером проезда нет, - объявил он. - Куда путь
держите?

Я поставил машину на ручной тормоз и потянулся за фонариком, который
Долорес вынула из перчаточного ящика. Осветил рослого. Дорогие брюки,
спортивная рубашка с инициалам на кармане и обернутый вокруг шеи шарф в
горошек. Очки итоговой оправе и блестящие черные волнистые волосы.
Выглядел он уж очень по-голливудски.

- Вы что-нибудь объясните? - спросил я. - Или вы просто берете на себя
функции полицейских?

- Полицейские рядом, если угодно, можете обратиться к ним. - В его
голосе слышалась презрительная нотка. - А мы частные лица. Живем здесь.
Это жилой район. Мы хотим, чтобы он и оставался жилым.

Из темноты вышел человек с охотничьим ружьем и встал рядом с рослым.
Ружье он держал на сгибе левой руки дулом вниз, явно не для балласта.

- На здоровье, - сказал я. - У меня нет никаких планов. Мы просто едем
в одно место.

- Какое? - холодно спросил рослый.

Я повернулся к Долорес.

- Какое?

- Это белый дом, высоко на склоне холма, - сказала она.

- И что вы намерены там делать? - спросил рослый.

- Там живет мой друг, - неприязненно ответила Долорес.

Рослый посветил ей в лицо фонариком.

- Выглядите вы прекрасно, - сказал он. - А вот ваш друг нам совсем не
нравится. Мы не любим типов, устраивающих по соседству с нашими домами
игорные притоны.

- Об игорном притоне я ничего не знаю, - резко ответила она.

- Полицейские тоже ничего не знают, - кивнул рослый. - И даже не хотят
знать. Как имя вашего друга, милочка?

- Не ваше дело, - огрызнулась Долорес.

- Отправляйтесь домой, милочка, вязать носки, - сказал рослый. И
обратился ко мне:

- Сейчас по этой дороге проезда нет. Теперь вы знаете, почему.

- Надеетесь настоять на своем?

- Вам не изменить наших планов. Знали бы вы, какие налоги мы платим. А
эти обезьяны в патрульной машине - и еще очень многие в муниципалитете - и
пальцем не хотят шевельнуть, когда мы просим привести в действие закон.

Я повернул ручку и открыл дверцу машины. Рослый отступил, пропуская
меня. Я подошел к полицейской машине. Оба патрульных сидели в ней,
развалясь как на вечеринке. Звук своего громкоговорителя они убавили, и он
был едва слышен. Один из них методично жевал резинку.

- Как насчет того, чтобы снять это дорожное заграждение и пропустить
граждан? - спросил я его.

- Нет такого приказа, приятель. Наше дело только поддерживать здесь
порядок. Если кто-нибудь что-то начнет, мы прекратим.

- Говорят, что там дальше игорный дом.

- Говорят, - сказал полицейский.

- Вы не врете?

- Это не моя забота, приятель, - ответил он и плюнул через мое плечо.

- А если у меня там срочное дело?

Он глянул на меня безо всякого выражения и зевнул.

- Большое спасибо, приятель, - сказал я.

Возвратясь к "меркьюри", я достал бумажник и протянул рослому свою
визитную карточку. Он посветил на нее фонариком и спросил:

- Ну и что?

После этого выключил фонарик и молча замер. Лицо его смутно белело в
темноте.

- Я еду по делу. Для меня очень важному. Пропустите меня и, возможно,
завтра этот дорожный пост вам не понадобится.

- Заливаешь, дружище.

- Могут ли у меня быть деньги, чтобы содержать частный игорный клуб?