Чтение 36–й страницы книги ~Контрольный поцелуй~

приняли деньги, то обязательно выполнят просьбу. А у вас совсем не так.

Забирают купюры и отсылают с легким сердцем просителя куда подальше.

Миновав с десяток кабинетов и лишившись почти всей наличности в кошельке,
Капа наконец набрела на чиновницу, не взявшую ни копейки и принявшуюся
решать проблемы весьма деловито. Все оказалось легко и сложно одновременно.
Да, Капитолина могла получить ребенка хоть завтра, следовало только соблюсти
несколько условий. Во-первых, младенцу нужно быть полным сиротой или
отказным, во-вторых, его никто не берет на воспитание в России...

- Что-то не понимаю, - напряглась Зайка.

- Сама сначала не сообразила, - вздохнула Капа. - Если девочка
воспитывается в детском доме, но у нее есть мать или отец, не отказавшиеся
от родительских прав, удочерить ее нельзя. А таких, оказывается,
большинство.

- Я тоже не врубилась, - влезла Манюня, - Отдали ребенка в приют, значит,
не нужен! Почему не хотят совсем отказаться?

- Боятся потерять статус многодетной семьи и денежное пособие, - пояснил
Кеша, - некоторые дамы из, так сказать, определенных социальных слоев рожают
по восемь, девять младенцев и всех спихивают государству. Но все равно
считаются по закону

Многодетными. А это льготы при оплате жилья, бесплатный проезд в
транспорте и многое другое...

- Возмутительно! - вскипела Маня. - А о детях кто-нибудь подумал? Так и
проживут без ласки!

- Dura lex, sed lex, - заявил наш адвокат.

- А попроще нельзя? - совсем обозлилась Маня.

- Закон суров, но это закон, - перевела я крылатое латинское выражение и
спросила:

- Значит, никаких шансов? А что, круглых сирот нет?

- Почему? Есть, - ответила Капа, - только их берут российские граждане,
иностранцам отдают тех, кто никому не нужен. Это, как правило, тяжело
больные дети. Вот завтра должна ехать в детский дом, там покажут таких.
Очень прошу кого-нибудь из вас меня сопровождать, одной тяжело разобраться.

Она обвела нас умоляющим взглядом. Так, сейчас каждый из домашних
быстренько придумает повод, чтобы отделаться от "родственницы", - И Капой
придется заниматься мне. Так и вышло. У Кешки уже назначена встреча, у Зайки
- зачетная контрольная, по арабскому языку. Полную готовность смотреть
младенцев высказала только Маня, но ей велели отправляться завтра в колледж.
Я вздохнула:

- Ладно, когда выезжаем?

ГЛАВА 19

Для поездки пришлось взять Зайкин "Фольксваген". Травмированный "Вольво"
с утра отправился в техцентр залечивать раны. Мы влезли в пропахший любимыми
Ольгиными духами салон и покатили на Третью Пролетарскую улицу.

Лучшего района для детского приюта, кажется, не придумаешь. Со всех
сторон торчат трубы, вдоль дороги тянутся ряды разнокалиберных гаражей.
Четырехэтажное типовое здание школы стоит в глубине большого, плохо
заасфальтированного двора. Ворота и калитка заперты, но между прутьями
дырка. Мы с Капой легко проникли внутрь.

Кабинет директора на первом этаже - словно напоминание о шестидесятых
годах. Я вошла внутрь большого, застеленного линолеумом помещения и ощутила
себя шестиклассницей, вызванной на ковер. На стене бессмертная картина
"Ленин и дети", в углу у окна примостился гипсовый пионер с горном и
настоящим галстуком, вдоль стены стеклянные шкафы с табличкой "Подарки
шефов". Сейчас из-за громадного письменного стола грозно поднимется директор
из моего детства - Игорь Павлович и недовольно скажет:

- Васильева, ты что себе позволяешь? Явилась в школу в красных чулках!
Здесь тебе не танцплощадка.

Отгоняя непрошеное видение, потрясла головой и увидела директрису,
крупную даму в синем кожаном костюме. На столе табличка: "Анна Степановна
Мирная".

- Меня прислали из министерства, - на безупречном русском сообщила
Капитолина и вынула из сумочки паспорт и какую-то бумажку.

Начальница повертела документы в руках и весьма любезно сказала:

- Могу предложить шесть детей. Возраст от трех с половиной до семи лет.

- Лучше совсем маленького, - поспешила заявить Капа. - А годовалых нет?

- Такие в Доме малютки, а вы приехали в детский дом, - пояснила Анна
Степановна.

- Понятно, - кивнула Капа. - Как посмотреть детей?

Мирная повернулась на вертящемся стуле и вытащила тоненькую папочку.

- Так, Леночка Филимонова, три с половиной года, рост семьдесят
сантиметров, вес одиннадцать килограммов. Правый глаз отсутствует.

- Как?! - оторопела Капа. Анна Степановна развела руками:

- Малышка упала лицом на железную игрушечную машину и лишилась глаза. У
ребенка бронхиальная астма, энурез, задержка развития и дефект привратника.
Это клапан в желудке. Станете смотреть?

- Ну да... - пробормотала растерянно Капитолина. - Впрочем, подождите, а
другие, ну те, чуть постарше... у них что?

- Эти еще хуже, - махнула рукой Мирная, - Леночка самая здоровенькая.

По огромной лестнице забрались на третий этаж. Директриса распахнула
дверь. Поражала тишина. В комнате, на большом, довольно потертом ковре,
среди редких разбросанных игрушек молча сидели и лежали дети. Некоторые
беззвучно ковырялись с машинками и лысыми куклами, другие просто пребывали в
ступоре - этакие юные старички с неулыбчивыми личиками и потухшим взглядом.

Откуда-то издалека слышался плеск воды и недовольный голос:

- Ну, Володина, я тебя убью, опять обосралась, дебилка недоделанная.

- Маргарита Львовна, у нас посетители, - громко одернула ее директриса.

Из туалета выплыла тучная баба в грязном белом халате. Под рукой у нее
повисло тоненькое существо с крохотной мордашкой.

- Где Филимонова? - осведомилась Мирная.

- Вон, у окна сидит.

Мы подошли к девочке. Сосредоточенно сопя, та выковыривала ворс из ковра.

- Лена!.. - позвала воспитательница. Ребенок поднял личико. Меня
передернуло. Через всю ее щеку шел уродливый шрам - наверное, хирург,
зашивая крайне неаккуратно рану, забыл, что работает с лицом. Правая
глазница со сжатыми запавшими веками, рот полуоткрыт, беспрестанно
двигающиеся руки.

- Ну, - спросила Анна Степановна, - берете? Не в силах говорить, мы
затрясли головами.

Минут через десять, сидя в машине, пытались успокоиться.

- Как это ужасно! - смогла наконец выдавить из себя Капа. - И почему дети
там молчат?

- Разговаривать не умеют, - пояснила я, - отстают в развитии.

Кто-то постучал в дверцу. Мы увидели толстую, неопрятную воспитательницу,
но на этот раз на ее грубоватом лице сияла улыбка.

- Откройте.

Мы впустили тетку в салон. Распространяя удушливый запах пота, гостья
плюхнулась на сиденье и осведомилась:

- Иностранка кто? Только с ней говорить буду!

- Мы обе гражданки других государств, - поспешила я заверить женщину,
вытащив из сумочки свой французский паспорт. Хорошо, что ношу его с собой,
документ не раз выручал меня из щекотливых положений.

Капа показала свой. Воспитательница изучила его и осталась довольна.

- Эмигрантки, что ль? Мы кивнули.

- Вот и хорошо, - повеселела тетка, - а то настоящие штатники не сразу
врубаются в суть. Значит, ребеночка хотите, а Ленка убогая не понравилась? И
правильно, ей до Америки не долететь, не сегодня - завтра помрет...

Мы слушали потрясенно, не в силах вставить словечко.

- Могу предложить нормальный вариант, - сообщила женщина.

- Что это значит? - удивилась я.

- А вот что... - ответила бабиша, - есть тут неподалеку одно местечко.
Дети - на выбор, абсолютно здоровы, медицинские карты на руках.

- А как же юридические формальности?

- Все берем на себя. Абсолютно законным путем получаете нужные документы,
осечек до сих пор не случалось.

Капа напряженно молчала.

- И сколько такое стоит? - практично поинтересовалась я.

- Десять тысяч долларов, - сообщила воспитательница. - Если сейчас вы
берете ребенка, через три дня можете улетать. И потом, у нас нет детей от
алкоголиков и наркоманов или из многодетных семей. Вот у Филимоновой Лены,
которую вам сейчас Анна Степановна всучивала, три брата и две сестры. Все
старше, двое в колонии для несовершеннолетних... Представляете, узнают
такие, что сестричку американцы удочерили? Ведь прохода не дадут, письмами
забросают, а то и в гости соберутся...

- Хорошо, - взяла я инициативу в свои руки. - Посмотреть можно?

- За просмотр денег не берут, - отреагировала тетка. - Давайте прямо по
шоссе, у первого светофора свернем налево.

Она долго мотала нас по улицам и переулкам, пока наконец не остановила у
большого серого дома постройки тридцатых годов. Набрав на домофоне номер,
наша провожатая крикнула в окошечко:

- Откройте, это я, Маргарита Львовна! Мы поднялись на второй этаж и
попали в огромную квартиру с большими коридорами и высокими потолками.

Худой, похожий на Мефистофеля мужчина провел нас в прекрасно обставленную
гостиную и, не представившись, потребовал:

- Покажите паспорта!

Мы вытащили книжечки. Чуть ли не попробовав документы на зуб, мужик
вернул их и уже другим тоном произнес:

- Извините, вынужденная предосторожность. Имеем дело только с
иностранцами, вот и приходится проявлять бдительность, вы и не представляете