донышке банки граммов пятьдесят. Когда появилась и вода, он решительно
наполнил ею банку. Закрыл, поболтал. Открыл, показал сержанту.
универсального стола тарелку, наполнил ее спиртом и поджег. На поверхности
заплясали зеленые язычки -- это выгорал ацетон. Но едва пламя сделалось
синим, он быстро, неаккуратно накрыл тарелку журналом дежурства. Потом он
развел спирт водой в стакане и погрузился в томительное ожидание, постукивая
по граненому стеклу ребром ножа. Наконец глуховатый звук сменился кристально
звонким. Турков довольно улыбнулся, поглаживая себя левой рукой по животу,
выпил полстакана, отставил его, сладко вздохнул и полез за сигаретой.
Сержант славный парень. С ним интересно бывает поговорить. Ближе к утру
можно будет и ему налить полстакана. Нет, четверть, хватит с него. Майор
проспит до развода, на разводе ему будет плохо, хуже некуда, но помощник
дежурного как раз в это время ложится на четыре часа, да и все равно развод
проводить некому, кроме него, майора Туркова. Он командир дивизиона
тактических ракет. Командир несуществующего дивизиона. Или
полунесуществующего? Дьявол его знает! Надо еще выпить!
Туркова, жизни. Эти мысли добирались до него всегда, даже во сне. Только
теперь они немного подобрели, не так мучили, не так издевались.
расчета, ему виделась впереди заманчивая военная карьера. Без всяких
знакомств, только за счет красного диплома, реального знания техники и
хороших офицерских качеств он попал на службу в Группу советских войск в
Германии. Там можно было не только продвинуться по службе, но и
прибарахлиться, что для молодого человека, ищущего верную спутницу жизни,
было достаточно значимо. Верная подруга нашлась из числа вольнонаемных
работников, обслуживающих Группу войск. Глядя на аппетитную хохлушку Галю,
женатые офицеры глотали горькую слюну, а холостые только и стреляли глазами,
надеясь наградить Туркова комплектом мощных боевых рогов. Но Галина была
специалистом другого рода. Она осуществила свою мечту, став офицерской
женой, и вся ее дальнейшая деятельность была направлена только на укрепление
отхваченного счастья. Еще в Германии она родила Туркову сына и дочь и
приступила к выполнению программы по обеспечению детей материальными благами
на всю оставшуюся жизнь.
на вооружение ставили "точку". Турков, который учился в училище уже на новом
комплексе, знал его в совершенстве. Боевая работа на "точке" была проще, чем
на "луне", но требовала серьезных инженерных знаний. И Турков, только-только
получив третью звездочку на погоны, стал командиром батареи. Хорошему
офицеру, прекрасно переучившему личный состав на новую технику, вскоре
присвоили внеочередное звание, соответствующее занимаемой должности.
Капитаном он и покинул Германию вместе с войсками, сдававшими наши западные
рубежи. У него был выбор. Он мог попроситься чуть не в любую дивизию, в
любой округ. Галина хотела жить на родине, и он выбрал Украину,
Прикарпатский военный округ.
После путча он дернулся было перевестись в Россию, но Галина натянула
поводья, он фыркнул, ударил копытом, но остался. У них была квартира в
Ужгороде, у отца Галины -- дом в пригороде Тернополя. Из всего этого
получился особняк во Львове. Галина хозяйничала в особняке, быстро
перестроившись, включилась в активную коммерческую деятельность, а Турков
прозябал в Виноградове, в разрушающейся казарме. Престижный некогда
майорский оклад стал ничтожным медяком рядом с прибылями Галины. Турков был
Турков, а не Турченко или Турчук, поэтому его карьера сделала резкую и
полную остановку в армии, которая переживала тяжелую украинизацию. Галина
воспитывала детей на украинском языке, отец, и до этого больше проводивший
свое время в казарме, штабе или возле пусковых, чем дома, стал им совершенно
чужим. Жена раздалась вширь, окаменел подбородок -- примета удачливых и
непреклонных торговцев, голос... голос стал чужим -- требовательным, с
брезгливыми нотками, совсем не тот, которым Галина десять лет назад называла
час и место, назначая свидание.
этикетка со снежинкой), ни русской "Пшеничной", ни украинским "Спотыкачем",
ни армейским спиртом, из которого нужно было выжигать ацетон и другие
примеси. А тут пустился во все тяжкие без особых угрызений совести: он себя
похоронил.
офицером, знающим технику комплекса и боевую работу на ней. Пехотинцы,
которые распределялись в дивизион, годились только на должность командиров
взвода охраны. Впрочем, от Туркова давно уже не требовали никакой боевой
работы, никаких учебных и тем более боевых пусков. Да на Украине и не было
полигона для последних. Пока жив был Союз, пускать боевые ракеты ездили в
Капустин Яр. Теперь требовали от командира части только, чтобы технику не
разворовывали и чтобы солдаты не бегали. Технику, впрочем, из дивизиона все
время куда-то переводили, откомандировывали, Турков остался даже без
командирского "уазика". Наконец, дивизион подпал под расформирование. Так
что Турков стал командиром расформированной части. Специальная комиссия
приняла у него и угнала куда-то все "крокодилы", стоявшие под ракетами.
Остались только боевые машины и пара транспортных. Солдатами комплектовали
только взвод охраны и взвод механиков-водителей, чтобы хоть кто-то мог
выводить технику из боксов. Пусковые остались без расчетов.
существовать. Приказа о сдаче всего имущества и передаче личного состава
другому командиру не было. Более того, дивизион забросили в горы, так что
Турков лишился даже комнаты в казарме и поселился в кунге, в
машине-мастерской. У него в подчинении остался всего один офицер и полсотни
солдат. Время от времени пусковые заводились, загружались учебными ракетами,
лишенными заряда и маршевого топлива, проводились дивизионные учения. Но
Турков был отстранен от них. Парней из УНСО дрессировали сухощавые дядьки в
камуфляже, говорившие с сильным акцентом. Где и когда иностранцы обучились
работе на "точке", для Туркова не было загадкой. Когда-то в ГСВГ было четыре
отдельных ракетных дивизиона, по одному в каждой танковой дивизии. Во всех
дивизионах служили бывшие однокашники Туркова. Так что судьбу трех
дивизионов он знал. Они были выведены из Германии и теперь стояли в России.
Первый, родной дивизион Туркова побывал даже в Чечне, но о том, как он там
воевал, если вообще воевал, Туркову известно не было. Участь третьей
ракетной части была загадочна. Она не появилась нигде. Скорее всего, вся еще
недавно секретная техника была сторгована другом Горби другу Бушу.
Формально командир. На самом деле он, кадровый офицер, специалист высокого
класса, приставлен всего лишь сторожем к остаткам дивизиона. Он сторожит, а
неулыбчивые недавние наиболее вероятные противники уверенно объясняют таким
же хмурым недавним братьям по Союзу устройство гироинтегратора. Ну, у таких
не грех и спирт из пусковой стырить.
Сержант, если даже он заглянул по дороге в караулку, что-то задерживался. Но
вместо сержанта или подгнившей бревенчатой стены КПП он увидел дульное
отверстие большого калибра, направленное ему в голову. Турков отвернулся,
поднес стакан уже приготовленного спирта к губам и отпил свою обычную дозу
-- половину. Спокойно поставил стакан на стол и сказал, не оборачиваясь:
мышкой, расстегнула кобуру и вынула "Макаров".
свяжу.
переговоры:
без перетяжки, привязали к стулу.
часть с той стороны, где стояли пусковые и где был соответствующий пост.
Артист пошел снимать другого часового. Я вплотную подошел к КПП. КПП --
дежурку и караульное помещение -- нужно было брать одновременно: слишком
близко друг от друга они стояли. Сначала я увидел Артиста. Он высунулся
из-за соснового ствола, дал мне знак, получил мой ответ и спрятался снова.
Боцмана пришлось подождать. И все это время я наблюдал в окно за одиночным
банкетом дежурного офицера. Я видел, как помощник офицера удалился к
пусковым относить банку из-под спирта. Там он, очевидно, встретился с
Боцманом и был обезврежен. Действительно, Боцман, появившись в моем поле
зрения, поднял два пальца: двое связаны. Я показал ему на дерево, скрывавшее
Артиста. Боцман пробрался к нему, и уже вдвоем они подступили к караулке.
дежурку через распахнутую дверь. Дежурный меня не видел. Он был занят
приготовлением очередной дозы спиртного. Боцман с Артистом ворвались в
палатку караула, где бодрствовал только один разводящий, наверное из салаг.
Караул безболезненно лишился оружия и безропотно дал Боцману себя связать,
пока Артист угрожающе водил помповиком на уровне глаз пленных.
Бедных солдатиков пришлось запереть в кунге. Там им будет тесно и душно,
зато не возникнет соблазна оказать сопротивление и получить пулю. Таким же
образом мы заключили в импровизированную тюрьму и население второй палатки.