Чтение 36–й страницы книги ~Боги слепнут~

а они шли по его следу. Иногда проваливаясь в песок, иногда выбираясь на
каменистую поверхность. Тогда шагалось легко. Они торопились. Но к утру
выбились из сил. На зубах скрипел песок. Губы потрескались и запеклись. Пот
больше не выступал на висках - не осталось для этого влаги. Но они продолжали
идти. Иногда Корд падал, тогда Элий его поднимал. Шидурху-хаган видел, как аура
вокруг тела Элия то вспыхивает, то гаснет.

Пески сменились скалами, то там, то здесь торчащими из песка. Иссеченные,
как морщинами, ветром и песком, они свидетельствовали об одном: здесь нет воды.

Элий остановился, несколько мгновений всматривался в пустыню и вдруг
сказал:

- Надо взять правее. Колодец там.

- Откуда ты знаешь? Элий пожал плечами:

- Мне померещился колодец. Я увидел его.

- Хочешь сказать, что я сбился с пути?

- Не так уж много. Сделай поправку на изменение сущности, и ты поймешь,
что ошибка твоя вполне закономерна.

Шидурху-хаган повернул туда, куда указал римлянин. Корд уже почти не мог
идти. Элий буквально тащил его за собой. Корд заговаривался, ему мерещились в
ночной пустыне сады Кампании и храм на макушке ближайшей скалы.

На рассвете они наконец вышли к колодцу. Сложенный из черного камня круг
посреди серой унылой поверхности. Окруженный кустиками тамариска и зонтичными
акациями с мелкими колючими листьями, он обрадовал их куда больше, чем пышный
сад. Черный круг, как черный лаз в иной мир. У колодца их ждали. Черный пес без
единого светлого пятна лежал в тени. Шидурху-хаган вновь превратился в
человека, пес вскочил, радостно гавкнул. И добавил по-человечьи:

- В ближайшие три дня никакой опасности. Вражеских войск поблизости нет.

- Хороший песик,- сказал Элий.- Это что-то вроде службы разведки?

- Вроде того, - уклончиво отвечал Шидурху-хаган.

Юноша опустил вниз бурдюк на веревке, тот громко плеснул о воду. Вода. Они
пили жадно. Пили и не могли напиться. Корд долго не верил, что пьет настоящую
воду. Думал - он уже в Элизии, и умершие друзья поливают его водой. Потом
пришел в себя и заговорил об авиетке. Ему стало казаться, что ее можно
починить. Он порывался идти назад. Вдвоем Элий и Шидурху-хаган насилу его
остановили.

Напившись, они наполнили фляги. Пес смотрел на их суету скептически.

- Неужели нельзя быть немного воздержаннее? - спросил пес. - Подобное
проявление эмоций чрезмерно. Что бы вы сказали, если б я стал прыгать в воздух,
визжать от радости и лизать каждого в лицо при встрече? Наверное, стали бы
орать на меня, или хуже того - отхлестали. Так чего же вы кричите так
пронзительно и обливаетесь водой? Вы же люди.

Элий опустился на колени перед собакой. Капли воды, приятно щекоча кожу,
стекали по спине и груди.

- Можешь лизнуть меняв лицо,- милостиво разрешил он псу.

- Вот еще, - ответил тот надменно. - Мне это не доставит никакого
удовольствия.

- Ты как будто предсказывал будущее своему хозяину, - небрежно заметил
Элий. - И мне тоже можешь предсказать?

- Это несложно.- В ближайшие три дня ты не умрешь.

- Я не умру и в ближайшие три года,- легкомысленно предположил Элий.

- Ну вот за это я бы не поручился.

- То есть через три года я умру?

- Можешь умереть, а можешь и не умереть.

- А что должно произойти, чтобы я умер? - допытывался Элий.

- Не знаю. Но пока что три дня тебе гарантированы.

- А ты щедрый.

- Не ко всем.

- У меня тоже есть пес. Но почему-то тот не умеет говорить.

- Просто ты его не понимаешь.

- И как мне его понять?

- Будь ты моложе, я бы посоветовал тебе: научись. Но ты слишком стар,
чтобы учиться. Но ты мне нравишься. И я открою тебе одну нашу маленькую собачью
тайну: любая самая глупая собака знает о грядущей смерти хозяина за три дня.
Ведь все мы родственники Цербера. Поэтому обычные люди держат собак для охраны,
а мудрецы - чтобы узнать заранее, что смерть приближается, и успеть
приготовиться. Вот я и говорю: три дня у тебя еще есть - я не чую твоей смерти.

Около колодца они дожидались темноты. Корд заснул. Элий сделал из своей
аббы что-то вроде маленького шатра и улегся в тени. Спиной прислонился к
каменному кругу колодца. И вновь черная шахта показалась ему входом в другой
мир. Однажды Элий спускался в подобную тьму. Пес положил ему голову на колени.

Шидурху-хаган наблюдал, как пульсирует аура римлянина.

- Ты обещал мне рассказать, как избавить мир от войн, - напомнил Элий.

- Не сейчас. В пустыне нельзя об этом говорить. Дэвы услышат.

- Когда же?

- Скоро.

Глава 16

Апрельские игры 1976 года

"Монголы обошли пограничные готские укрепления и неожиданно вторглись в
пределы Киевского княжества. Потери пограничных когорт Готского царства
уточняются. Визит в Готию Августы пока отложен".

"Акта диурна". 4-й день до Нон апреля*

* 2 апреля.

Малек ожидал, что посланец Летиции будто куда солиднее. А явился какой-то
пройдоха. Лицо подвижное, обезьянье, не внушающее доверия, мерзавец - оттиснуто
у посланца на лбу. Одет невероятно: зеленая шелковая туника, абба, расшитая
золотом, островерхая шапка унизана драгоценностями (скорее всего, фальшивыми),
за поясом - кинжал с золотой рукоятью. Все пальцы в перстнях. Посланец то
присюсюкивал, то пришептывал, и спрашивал каждые пять минут, какой лупанарий
самый лучший. Сущий идиот. По первому требованию проходимец выложил сто тысяч
сестерциев, но с условием, что они отправятся в лупанарий. Малек согласился.

Поехали. По дороге передумали. Завернули в первую попавшуюся таверну. Там
выпили. Малек хотел отказаться - партнер не отпускал. Пришлось удовлетворить
просьбу нелепого посланца.

- Римляне стоят очень дорого, - бормотал проходимец. - Безумно дорого. А
вот я бы лично не дал за них и асса.

- Это точно, - подтвердил Малек.

- А сейчас мы идем в лупанарий. Вот только еще по одной. На ход ноги.

Это был уже третий ход ноги, но посланец забыл об этом. И Малек тоже.

Они выползли из таверны буквально на карачках, чтобы тут же перебраться в
соседнюю. И там тоже принять на ход ноги. Ноги, разумеется, уже не шли.

Римляне совсем не умеют пить.

Очнулся Малек наполовину зарытым в песок. Солнце стояло в зените. Голова
раскалилась. Она горела. Она пылала. Если бы кто-нибудь оказал божественную
милость и брызнул водою на лоб торговца живым товаром, вода бы зашипела. Но
никто не собирался лить воду Малеку на лоб.

Малек перевернулся на бок и застонал.

- Кажется, он живой, - сказал кто-то. Малек решил, что это какой-нибудь
дэв. Но потом узнал голос посланца Летиции.

- Квинт?

- Он самый, - отозвался тот. - Хотя поначалу я думал назваться другим
именем. Небось плохо тебе?

- Ужасно.

- Мне тоже, - признался Квинт. - А будет еще хуже.

- Что значит - еще хуже?

- Когда ты начнешь умирать от жажды.

- Я уже умираю.

- Так быстро? Ну ты и слабак. Слова Квинта отрезвили Малека. Работорговец
поднялся. Протер глаза и огляделся.

Перед ним простирались дюны. Гребни желтого песка поднимались на западе,
на востоке, на юге и севере. Вдвоем с Квинтом они сидели в неглубоком песчаном
котловане. И вокруг - никого. Лишь небо над головой и в небе две черные точки.
Птицы,- догадался Малек, и его затошнило то ли при мысли о птицах, то ли от
вчерашней неумеренности и сегодняшней жары.

- Пить,- прохрипел Малек.- Пить, немедленно!

Квинт развел руками.

- Ни капли.

Малек в ярости зарычал и опустился на песок. Даже сквозь одежду песок жег
невыносимо.

- Мы умрем, - простонал работорговец.

- Не так скоро.

- Как мы сюда попали? Нас принес дэв?

- Нет, всего лишь авиетка. Небось читал про новую машину в вестниках.
Летает, как птица.

- Вранье! - крикнул Малек, вскакивая.- Там, за горбом, автомагистраль и
таверна. Вот увидишь.

Он вскарабкался на ближайшую дюну и огляделся. Вокруг не было ничего,
кроме назойливой желтизны. Несколько скал, доведенных ветром до форм совершенно
безумных, извиваясь, лезли из песка каменными червями. Малек добежал до
ближайшей скалы и рухнул. Поднялся, двинулся дальше, вскарабкался на следующую
дюну. Опять ничего. Песок, песок...

Малек застонал и медленно поплелся назад.

Оступился, скатился в котловину.

- Чего ты хочешь? Выкуп? - работорговец прохрипел.

- Ничего не хочу. Только посмотреть, как ты умрешь.

- Ты сам сдохнешь прежде.

- Я? Нет. Я - гений пустыни. Мне не нужна вода. Мне нужен песок. Я здесь
живу, питаюсь песком и жарой. Это моя стихия.