Чтение 36–й страницы книги ~Старый год~

Мы вошли в подъезд. Он впереди на шаг, я чуть сзади.

- Умойся! - приказал мне маленький человек. Глаза у него были темные и
окружены темными кругами, как вчерашними синяками. - Не будет тебе автографа.

- Но пожалуйста! - взвыл я, вспомнив волшебное слово. - Пожалуйста,
господин Шлягер! Мы стояли у лифта.

- Откуда ты взяла эту дурацкую кликуху? - удивился мой собеседник. - Какой
я тебе Шлягер? Пронькин я, поняла? Андрей Наумович Пронькин.

- Конечно, Андрей Наумович, - согласилась Дашенька. - А вы мне тоже
подпишете автограф?

- Я? - Пронькин развеселился и даже не заметил, что открылись двери лифта.
- Я покинул среднее образование, когда мне надоело!

Ясное дело - я встретился с большим авторитетом, которого окружающие
недостаточно ценили.

- А я думала, что вы тоже артист. Вы такой типичный.

- Думала-передумала. Пронькин ступил в лифт.

- А можно, я с вами? - спросила Дашенька. - Я на минуточку, только погляжу
на Веню и Обратно.

- Чепуха. Нет его дома. Усекла? Его - нет - дома!

- Но я только на минуточку. Вы покажите мне, как он живет, - я прикоснусь.
Хорошо? Я вам не помешаю.

- Глупости, - сказал Пронькин. Лифт закрылся и уехал. Толстая Дашенька
побежала пешком на третий этаж и застала Пронькина у двери в квартиру.

- А вот и я! - сообщила Дашенька.

- Сгинь! - приказал Пронькин.

- Ах, да вы что! Вы меня хоть убейте, хоть унижайте - что хотите, делайте,
но я ужасно настойчивая!

Пронькин сунул руку внутрь плаща, под мышку. По всему судя, он собирался
отпугнуть глупую бабу видом пистолета.

- Вы хотите меня застрелить! - в восторге зашлась Дашенька. - Я буду
лежать у ваших ног, обливаясь кровью, и окропите мои останки горячими слезами!

Пронькин извлек носовой платок и громко высморкался.

- Я тебя просто с лестницы спущу, - сказал он. - Неужели ты не понимаешь
русского языка? Нет Вени. Слинял твой Веня, оставив осиротевшими семью и
сотрудников.

- А я? - удивилась Дашенька.

- Ты что?

- А как же я без него? Как же миллионы его поклонников во всем земном
шаре?

- Обойдетесь, - сказал Пронькин.

Он достал из кармана ключи. Вот теперь я должен быть внимателен.

Верхний ключ. Финский. Рисунок бородки напоминает пилу без среднего зубца.
Размеры... к счастью, у меня фотографическая память. Но не в переносном смысле,
а в самом обыкновенном.

Ключ сфотографирован.

Нижний ключ. Обыкновенный, французский.

- Ты еще здесь? - грозно спросил Пронькин. - Я ведь не посмотрю, что ты
баба.

Всхлипнув, несчастная Дашенька побрела вниз по лестнице.

Выйдя из подъезда, она пошла быстрее и решительнее... Мне надо было
спешить. Мастер, который мог сделать ключ по рисунку, - не такое уж
обыкновенное явление. Это в первую очередь наш институтский слесарь. Вернее,
младший научный сотрудник института Романюк Ирина Георгиевна.

Ирка только что пришла с обеда, и ей не хотелось работать.

- Опять в нашей лаборатории какой-нибудь уголовщиной занимаетесь? -
недружелюбно спросила она.

Ирка была громоздкой бабой, сменила четверых мужей, которые, как я думаю,
сбегали от нее, спасая остатки мужского достоинства.

- Я тут нарисовал, - сказал я. - С размерами. Ты сделай приблизительно, а
я потом подгоню по памяти.

- Сейчас, что ли?

- Сейчас, сейчас!

- Ты гонитель. Сбегай пока за сигаретами. "Мальборо". Лицензионные.

Вместо пачки, как Ирка и рассчитывала, я принес блок. А так как я человек
педантичный, то после окончания операции представлю заведующей лабораторией
подробный отчет о расходах. И попрошу возместить. При моей зарплате я не могу
позволить себе такого альтруизма.

При виде блока "Мальборо" Ирка сказала:

- Тогда не уходи. Она ценила щедрых мужчин.

Большие руки Ирки двигались стремительно, черная вьющаяся прядь упала на
щеку.

- Ты вроде не женат? - спросила она.

- Недостоин, - признался я.

- Женись на мне. Если не боишься горячих баб.

- Замучаешь ты меня.

- Зато умрешь от наслаждения. Кто еще так может? Это лучшая смерть для
мужчины. Как в бою.

- Я подумаю.

- Думай скорее. Мне Саня Добряк предложение сделал. Но больно уж он
хлипок. В первую же ночь перекушу.

Ирка протянула мне первый ключ, еще теплый. Я оглядел его и показал ей,
где надо убрать и где подправить.

- Ты гений, - сказала Ирка. - Мы с тобой организовали бы банду - никто бы
нас не разоблачил. "Мерседес" бы купили...

- И что вам всем сдался "мерседес"! - в сердцах сказал я.

- Согласна на "вольво", - сказала Ирка и захохотала басом.

Мне хотелось побывать в квартире певца Вени до темноты - чтобы не зажигать
там света. Я надеялся, что Пронькин в черном плаще не останется там надолго.

Я возвратился в тот двор. Джипа не было. Я позвонил для страховки из
автомата. Никто не отозвался. Да я и чувствовал, что квартира пустая. Я иногда
чувствую - есть кто-нибудь в помещении или нет. Это еще одно мое полезное
качество.

Меня интересовали следы Люськи - привозили ли ее сюда? И зачем вообще она
понадобилась рок-звезде? В то время я все же не допускал мысли о том, что ее
исчезновение связано с тем миром. Да, я верил Егору, история с "мерседесом"
тоже получила подтверждение. Моему разуму были куда милее версии, скажем,
земного происхождения. Разумеется, чудеса на свете бывают, но в конце концов
они находят объяснения в пределах здравого смысла, если считать, что здравый
смысл - понятие широкое.

Но профессионально я не был подготовлен к решению детективных задач и не
мог снять отпечатки пальцев или изучить срезы волос - может быть, стоило
подключить к нашим поискам милицию? Впрочем, разумнее действовать в пределах
своих возможностей. У Шерлока Холмса не было отпечатков пальцев. Он упрямо не
признавал дактилоскопии, но тем не менее раскрыл массу преступлений,

Допустим, что Люси здесь не было - ее отвезли на дачу, в Кострому, куда
угодно. Значит, мне следовало узнать как можно больше о Малкине, чтобы понять,
зачем ему надо было похищать девушку.

Чем дольше я оставался в той квартире, тем более я приходил к мысли о том,
что здесь я не отыщу истинных следов Малкина. Квартира еще не была достаточно
обжита, в ней не было забытых уголков и заповедных мест.

Она была сродни гостиничному номеру. Впрочем, я мог ошибаться - цирковые и
эстрадные люди порой настолько привыкают жить по гостиницам и общежитиям, где
постоянно приходится срываться с места и перевозить в новое жилище весь свой
скарб, что они умудряются прожить всю жизнь без ненужных пустяков, обязательных
в обыкновенной квартире.

Хорошо, сказал я себе, что же интересовало Веню Малкина в последние дни
его жизни в этой квартире...

Но почему я говорю о последних днях? Есть лишь одно свидетельство,
принадлежащее Пронькину, что Малкин исчез, слинял, не существует в Москве. Но
разве не может так случиться, что Малкин сейчас откроет дверь, заявится с
гастролей и очень удивится, увидев меня?

Подумав так, я стал прислушиваться, не поворачивается ли в двери ключ.

И это меня спасло.

Ключ повернулся тогда, когда я стоял перед открытым небольшим
холодильником, вторым на кухне, в котором хранились лекарства в количестве и
разнообразии большем, чем необходимо молодому человеку. Названия некоторых из
них были мне совершенно незнакомы, и я решил, что будет разумно запомнить их.
Скажи мне, чем ты болеешь, и скажу я, кто ты...

И тут я услышал, как в замке поворачивается ключ.

Как хорошо, что я закрыл за собой дверь на оба ключа. Это дает мне минуту
на то, чтобы спрятаться.

Не так легко спрятаться даже в просторной квартире. Голова работает
бестолково, взгляд мечется по комнате, ноги мысленно тащат тебя под кровать в
спальне, но мне нужно было спрятаться поближе к двери. В случае, если Малкин
соберется спать, мне желательно бы выбраться оттуда незамеченным. А лежать под
кроватью - не лучшее решение.

Дверь заскрипела, открываясь, - он повернул второй ключ быстрее, чем я
рассчитывал.

В тот момент я был в большой комнате.

И мне было некуда спрятаться.

Поэтому я просто залез под рояль. Если бы хозяин дома немного наклонился,
ему бы ничего не стоило меня увидеть.

При всех недостатках моего укрытия у него были и достоинства. К примеру -
высокая стопка книг. Не дождавшись книжного шкафа, она лежала бруствером между
роялем и комнатой. Так что случайно меня увидеть трудно. Я отполз к стене и
свернулся там калачиком. Теперь мне были видны ноги людей, но об их головах я
не имел представления.

Ноги протопали по коридору. Затем появились в поле моего зрения. Две пары.
Одни в блестящих ботинках, такие, наверное, носят в британской палате лордов.
Вторые в грубых пижонских башмаках на толстенной подошве. Ноги в ботинках
семенили часто и мелко, ноги в башмаках шагали редко и широко.