LГосударева служба, ¬ подумал сэр Мишель, нахмурившись. ¬ Честно
признаться, можно было бы попробовать. Правда, ни о какой свободе тогда и речи идти
не будет, но... Ладно, королевскому наместнику отказывать неудобно, а поэтому...v
¬ Да, сэр. Мы приедем в город послезавтра утром. LА меня, как обычно, никто и не
спросил, ¬ грустно подумал Гунтер. ¬ Хотя, с другой стороны, поучаствовать в какой-
нибудь политической интрижке, а предложение бейлифа скорее всего к этому и сводится,
было бы весьма интересно. Не торчать же всю оставшуюся жизнь в чужом замке?..v
¬ Джонни, ты согласен отправиться вместе со мной? ¬ спросил его сэр Мишель
преувеличенно торжественным тоном. Бейлиф усмехнулся в бороду.
¬ Безусловно, сэр, ¬ произнес Гунтер и тоже встал, а про себя добавил: LКуда
тебе без меня, несчастный? У первого же трактира закончится твоя государственная
служба, если я тебя оттуда за шиворот не выволоку да не наподдам как следует, чтоб
вернуться не захотелось... Ну и рыцарь мне достался...v
Если бы Гунтер знал, чем закончится его встреча с Мишелем и каковы будут
последствия предложенного сэром Аллейном дела, он бы лучше ушел в монастырь...
Неширокая, едва. утоптанная тропинка затейливо петляла меж пологих склонов
холмов, поросших удивительно чистым и красивым лесом. Среди источающих тягучий
запах смолы елей и сосен красовались белоствольные березы, поднимавшие к солнцу
упругие, покрытые пышной листвой ветви. Иногда встречались изобиловавшие
душистыми многоцветными травами лужайки и светлые прогалины, залитые нежарким
еще утренним солнцем. Для Гунтера было совершенно удивительным то количество дичи
и всяко разного лесного зверья, которое встречалось по пути к хижине отшельника
Колумбана. Крапчатые коричневатые куропатки взлетали прямо из-под копыт лошадей,
испуганно молотя воздух крыльями, с густом кустарнике мелькнул силуэт красавца оленя
¬ огромный, темной масти самец исчез в лесу, как только люди обратили на него
внимание, ¬ сэр Мишель объяснил, что на оленей охотятся и дичь в пределах баронства
Фармер достаточно пуганая. Но пуганая здесь дичь или нет, а все равно в двадцатом
веке увидеть такое множество диких животных, просто проезжая через лес, было делом
немыслимым...
¬ Во, гляди ¬ кабаны! ¬ Сэр Мишель вскинул руку, указывая на недалекий
пригорок, покрытый молодым сосняком. ¬ Эх, жаль торопиться надо, а то затравили бы
кабанчика на ужин отцу Колумбану.
¬ Как бы тебя такой кабанчик не затравил... ¬ заметил Гунтер, оценивающим
взглядом озирая копошащийся в подлеске выводок полосатых поросят и бродивших
рядом здоровенных маток во главе с вепрем настолько впечатляющих размеров, что у
Гунтера невольно появилось желание пришпорить лошадь и исчезнуть отсюда побы-
стрее. Такой гигант вполне мог, придя в ярость, убить и лошадь, и всадника...
Гунтер глянул на часы, которые исправно заводил и утром и вечером, выяснив, что
едут они уже минут сорок. Впрочем, лошади шли неспешным шагом, а на узкой тропинке
ехать другим аллюром было бы просто опасно ¬ и корни встречались, и неглубокие
ямины, и обломанные сухие ветви деревьев, достаточно толстые для того, чтобы лошадь,
споткнувшись повредила ногу и сбросила всадника.
Ехали сэр Мишель и Гунтер к отцу Колумбану самой короткой дорогой, и тропинка
эта использовалась лишь для пеших переходов теми людьми, которые хотели посетить
пустынника ¬ кто для исповеди и утешения, кто со скромными дарами и просьбами
помолиться за их души, другие же, зная, что отец Колумбан пользует больных травами,
искали у него исцеления не только душевного, но и телесного. Сейчас же рыцарю и
оруженосцу приходилось поспешать, потому что сэр Аллейн д'Эмери ждал их в
Аржантанском замке уже к послезавтрашнему утру. А в необходимости разговора с отцом
Колумбаном Гунтер был уверен столь же крепко, как и в том/что родился в поместье
Райхерт, а не в Китае.
Прогалины перемежались перелесками, кое-где были заметны следы недавней
порубки ¬ торчали еще не успевшие зарасти мхом пни, ощетинившись желтоватыми
щепками. Сэр Мишель сказал, что здесь папенька разрешил арендаторам валить лес для
постройки домов. И вот, когда вырубленный участок кончился и над головами снова
зазеленели пышные кроны деревьев, сэр Мишель вдруг натянул поводья лошади и
жестом приказал Гунтеру тоже остановиться.
¬ В чем дело? ¬ не понял германец. ¬ Зачем встали?
¬ Тс-с-с... ¬ Рыцарь приложил палец к губам и начал подозрительно озираться. ¬
Ты ничего не слышишь? Прямо наваждение какое-то...
¬ Ну-ка, ну-ка... ¬ насторожился Гунтер. ¬ Что за ерунда? Кто это может так
развлекаться в лесу, в совершеннейшей глухомани? Слушай, Мишель, у вас тут
странствующие менестрели или там трубадуры какие-нибудь бывают?
¬ Встречаются иногда. Но какой болван станет распевать посреди чащи? Да тут до
ближайшей деревни не меньше полулиги, а до папенькиного замка и того больше.
В ароматном лесном воздухе, заглушая легкий шум колышущейся под слабым
ветерком листвы, разносились звуки лютни ¬ простенькая, незамысловатая, но
чарующая мелодия расплывалась мягкими волнами под ветвями столетних вязов, будто
где-то там, в зеленоватом полумраке, и впрямь спрятался хороший, умелый музыкант. И
играл он просто так, в свое удовольствие, ни для кого.
¬ Поехали посмотрим, ¬ решительно сказал сэр Мишель, пришпоривая лошадь,
которая почему-то начала беспокоиться и нервно пританцовывать. Коняга Гунтера вела
себя, кстати, точно так же. Животные словно испугались неизвестного лютниста и не
желали идти в сторону, куда намеревались направиться их хозяева.
Между деревьев стала видна небольшая полянка, посреди которой на густо
заросшем ярко-зеленым мхом пенечке, мягком, как бархатная подушка, восседал седой
человек с аккуратно постриженными усами, в черном бархатном камзоле, из которого
выглядывал белоснежный накрахмаленный ворот рубашки. Малиновый берет был ще-
гольски заломлен на левое ухо. Человек наигрывал на лютне, мурлыча себе под нос ту
самую мелодию, что еще издалека услышали рыцарь с оруженосцем. Разве что теперь
они могли расслышать слова песни:
В железном дворце греха живет наш ласковый враг,
На нем копыта и хвост, и золотом вышит жилет.
А где-то в него влюблена дева пятнадцати лет,
Потому что с соседями скучно,
А с ним, может быть, нет...
С правого бока к широкому поясу певца были прикреплены ножны с простым
клинком.
Лошади окончательно перестали слушаться, оседали на задние ноги, всхрапывая и
ожесточенно грызя удила, и наотрез отказывались выходить из-под спасительной тени
деревьев на поляну.
Сэр Мишель пристально всмотрелся в менестреля и, узнав его, изменился в лице,
поднося два пальца ко лбу в молитвенном жесте.
Pater noster, qui es in caelis ...
Лорд, услышав это, сладенько ухмыльнулся и слегка кивнул, продолжая петь:
Ударим в малиновый звон, спасем всех дев от него, подлеца,
Посадим их всех под замок и к дверям приложим печать,
Но девы морально сильны и страсть как не любят скучать,
И сами построят дворец, и найдут, как вызвать жреца...
Сэр Мишель как во сне закончил молитву:
¬ ...et ne nos inducas in tetationem; sed libera nos a malo, ¬ и шепотом пробормотал,
осеняя себя крестом: ¬ Аmen .
Лорд на секунду отнял пальцы от струн лютни, прервал пение, посмотрел на сэра
Мишеля и брезгливо сморщился, будто старая дева, созерцающая целующуюся парочку
на скамейке напротив. После чего деликатно прокашлялся, прикрыв рот кулаком, и запел
заново, нисколько не обращая внимания на вытаращенные глаза рыцаря и на-
ливающееся краской ярости лицо Гунтера.
По морю плывет пароход ¬ из трубы березовый дым,
На мостике сам капитан, весь в белом, с медной трубой.
А снизу плывет морской змей и тащит его за собой,
Но если про это не знать, можно долго быть молодым.
Если бы я был один, я б всю жизнь искал, где ты;
Если бы нас было сто, мы бы пели за круглым столом.
А так, неизвестный нам, но похожий на ястреба с ясным крылом,
Глядит на себя и на нас из сияющей пустоты...
Лорд неожиданно прервался, отложил лютню и приветливо помахал рукой,
радостно улыбаясь. Видя, что лошади Гунтера и сэра Мишеля бьются, будто от колик, он
устало вздохнул, щелкнул пальцами, и тотчас же обе кобылы успокоились, застыв как
вкопанные. Всадники немедленно соскочили на землю.
¬ Вам понравилось, как я пою? Многие говорили, у меня неплохой слух и хороший
голос. И песня, между прочим, отчасти про меня... Один славный человек написал в
конце двадцатого века. Русский, кстати говоря. А перевод ¬ мой, и неплохо получилось,
смею заметить. ¬ И, видя замешательство явно узнавших его людей. Лорд добавил
погромче: ¬ Господа, что же вы, идите сюда, я Не кусаюсь. Впрочем, в этой истине вы
уже могли убедиться. ¬ И сатана весело расхохотался, хлопая себя ладонью по бедру.
LВот падла, что же ему теперь, понадобилось, когда все решено? ¬ озверев,
подумал Гунтер, засовывая руку за пазуху, куда утром запихнул кобуру с Lвальтеромv. ¬
Ну, получи, ублюдок!v
Позабыв обо всем прочем, германец, зарычав от ярости, выхватил пистолет и
бездумно всадил в Лорда всю обойму. Сэр Мишель замер, ровно статуя.
Ничего не произошло. Пули растворились в воздухе перед сатаной, не причинив ни
ему, ни музыкальному инструменту ни малейшего вреда. Лорд снова тяжко вздохнул,
сдунул с рукава своего черного камзола невидимую пылинку, потом выразительно
посмотрел на Гунтера, покрутил пальцем у виска и громко сказал по-немецки:
¬ Ну бессмертный я, бессмертный. А вы, любезнейший, едва дорогой камзол мне
не испортили. Портной, старый еврей из Венеции, некогда содрал с меня за этот камзол
кучу денег, словно не знал, кто я такой... Между прочим, старик Пейсах был, вернее,
будет, одним из лучших швецов шестнадцатого века. Вот так...
¬ Дальше что? ¬ рявкнул Гунтер. Больше всего ему было жалко настолько глупо
истраченной обоймы. Впрочем, если вернуться к самолету, то там, в загашнике, должны
лежать запасные. Да большей дурости и не представить ¬ стрелять в дьявола! Ладно бы
пули серебряными были...
¬ А что касаемо вашей дурацкой выходки, молодой человек, ¬ продолжал Лорд
Контровский Владимир
Маккэфри Энн
Свержин Владимир
Каменистый Артем
Журавлев Владимир
Андреев Николай