read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



В грохоте ударов металла по металлу, криков ярости и боли его вопль если и был услышан, то сделать уже ничего не могли. Неуязвимая стена медленно и упорно выдавливала металлической щетиной отважных воинов с поля боя. Вот уже один, отступая, наступил на линию, другой перешагнул, отбиваясь топором и обломком щита, их тут же подхватили под руки и оттащили, еще непонимающих, но тут стало не до вылавливания одиночек, ибо один за другим воины переступали, пятясь, линию, которую клялись переступить только мертвыми.
-- За мной! -- заорал Рус. -- Мы должны прорваться!
Он бросился вправо, увлекая за собой Сову. Им пытались преградить путь копьями, но Рус остервенело рубил толстые древки, стоял сухой треск, даже дважды достал чьи-то руки, наконец вырвался вдоль самой линии, забежал сбоку, а затем и вовсе отбежал от линии подальше. Его трясло от ужаса, могли вот так выдавить за черту, а это позор -- хуже гибели.
Часть русов, поняв, что их уже вытесняют за линию поля, остановились и дрались отчаянно и мужественно. Другие бросились за Русом, их почти не задерживали, добивали прижатых к позорной черте.
Когда пал последний рус, отряд начал медленно поворачиваться в обратную сторону. Рус, хрипло дыша, поспешно оглядел остатки своего отряда.
Всего двенадцать! За линию оттеснили примерно столько же, так что погибло семьдесят--восемьдесят человек, а пал ли хоть один иудей?
Рус смотрел на могучий отряд иудеев налитыми кровью глазами. Ярость берсерка начала закипать в душе, он дышал хрипло, чувствовал, как разум начинает мутиться.
-- Мы опозорены, -- прохрипел он. -- Теперь ничто не смоет с нас позор!
-- Мы умрем, -- сказал Сова рядом. Он был бледен, щека дергалась. -- И кровь наша смоет наш стыд...
-- Смотря как умрем, -- бросил с другого конца Твердая Рука.
Рус шагнул к иудейскому отряду и понял, что опоздал. Те уже перестроили ряды, теперь длинные копья смотрели в их сторону. В передних рядах стояли воины с квадратными щитами. Пращники не метали камни: то ли кончились, то ли русы были уже не страшны. Но, скорее всего, русы стояли чересчур близко. Иудеи, как понимал теперь Рус в бессильной ярости, не сделают ни одного неосторожного шага. И даже палец не оцарапают, если могут обойтись без царапины.
Иудеи, закрывшись щитами, ставили ногу как один человек. На русов давила стена щитов, ровная и непробиваемая. Ему показалось, что квадратные щиты, соприкасаясь краями, даже сцепляются, чтобы держать единую линию. Иудеи давили, теснили, наступали, но ни один не вырвался вперед, как ни один и не отступил.
Рус увидел прямо перед собой блестящие черные глаза в узкой щели над краем щита и под железным краем шлема. Глаза блестели черным, как у Ис, в них была ненависть. Он содрогнулся при мысли, что однажды может увидеть такое же и в ее глазах.
На миг ему показалось, что, если поднырнуть под копье, а второе ухватить рукой и поднять кверху, он сможет навалиться на этого иудея и вдавить его вовнутрь их отряда... Но тогда хоть правый, хоть левый иудей просто всадят ему короткий меч в незащищенный бок... даже понятно, что всадит иудей справа в левый бок, прямо в сердце: наверняка это испробовали на учениях... он сам им дал целых десять дней!..
А если ухватить за копье и с силой дернуть на себя? Удастся выдернуть заднего копейщика вместе с передним щитоносцем. Опять не получится, брешь тут же затянется, как вода в омуте: вперед ступит щитоносец из второго ряда, а его, упавшего навзничь, тут же добьют в живот и грудь наступающие...
Он отступал шаг за шагом, с ужасом подумал, что стряслось бы, не выровняй они с иудеями тогда все поле, не убери коряги и камни. Тогда либо падали бы навзничь, подставляя голые животы этим страшным длинным копьям с широкими наконечниками, похожими на длинные ножи, либо вынуждены были бы поворачиваться спиной к этим же копьям. Иудеи отчаянно ждут этого мига, добиваются его, ибо тогда начнется уже не бой, а бойня скифов...
Уже бойня, подумал он с отчаянием. Расплата за десять дней пьянки. За то, что разрешили им сновать по всему стану, вызнавая наше вооружение, наши воинские обычаи, привычки. За то, что сами даже не подумали узнать, как и чем будут воевать иудеи!
Сквозь завесу соленого пота, выедающего глаза, он увидел, как набросили веревки на беснующегося Бугая, свалили, стоптали, били по голове дубинами и вязали накрепко. В трех шагах от бугая Моряна в отчаянии раскачивает столб. Даже отсюда Рус видел, как блестит ее лицо, то ли от усилий, то ли слез, хотя никто ранее не видел, чтобы богатырка плакала. Приставленный к ней мальчишка в страхе привел двух мужей, но те, вместо того чтобы смотреть за Моряной, не отрывали глаз от поля и не замечали, что путы богатырь-девицы слабеют.
Он видел, как Моряна высвободила руку. Красную, видно, содрала всю кожу. Хотел крикнуть, чтобы не смела, но в пересохшем горле был только сип. Сквозь красную завесу в глазах с трудом различил приближающиеся фигуры.
Стену из щитов. Глава 50
Иудейский отряд надвигался ровно и уверенно. Рус слышал, как за стеной щитов, нарушив молчание, переговариваются быстро и возбужденно. Копья все так же лежали на плечах передних, а острые концы, с которых обильно капала кровь, смотрели в русов. Двигались иудеи быстрее и слаженнее, чем в начале схватки. Они обретали присутствие духа и умение прямо на глазах.
Рус перевел взгляд с иудеев на своих людей и впервые понял, что у иудеев целое войско, а у него -- горстка растерянных и упавших духом людей, половина из которых уже ранена. Отчаяние нахлынуло с такой силой, что боль взорвала что-то в груди. Он внезапно ощутил освобождение: он уже не князь, ибо не может быть князем тот, кто так позорно привел русов к страшному разгрому, а он свободен... свободен умереть. То ли смывая позор, то ли просто уйти от укоряющих глаз русов, что остались за чертой и которых он теперь обрек на гибель.
-- Мы не будем ждать, -- крикнул он звучным, как боевая труба, голосом, -- когда они придут и зарежут как баранов! Вперед!
Они все ощутили в нем перемену. Рус видел, как их плечи расправились, как в потухших глазах вспыхнули звезды. Уже нельзя ничего придумать, поздно. Но можно умереть, как и жили, красиво.
-- Вперед! -- крикнул Сова.
-- Убивай!!! -- закричал страшно Твердая Рука. Самый быстроногий из русов, он побежал на стену, а когда был в трех шагах от смертоносной щетины, внезапно отшвырнул топор и щит, с силой оттолкнулся от земли и прыгнул поверх копий, красиво раскинув руки, будто взлетел. Из задних рядов навстречу вскинулись копья. Массивное тело напоролось на тонкие жала, все услышали треск распарываемой плоти. Твердая Рука захохотал, раскинул руки и ухватил еще копья рядом, подтянул к себе, сразу сломал, ухватил еще два, в то время как железные острия вышли у него из спины, одно из-под лопатки, другое в пояснице.
Рус ощутил, что и он несется на стену щитов и копий с диким криком, в священном безумии богов. Его обогнали быстроногие Бусель и Черновил, прыгнули вслед за Твердой Рукой, один правее, а другой левее, повисли на копьях, хватая их голыми руками и нагибая к земле, в то время как в них спешно втыкали ножи и били топорами, но в стене из щитов и копий на миг возникла широкая брешь. Рус прыгнул уже на чьи-то головы, руки были на древках длинных копий. Красная пелена ярости застилала глаза, он слышал только шум крови, все тело сотрясала чудовищная мощь, и он радостно отдался ей, руки со скоростью молнии повергали наземь этих смуглолицых врагов, железо скрежетало на панцирях, металлических шапках, и всякий раз фонтанами брызгала кровь, он рубил, рассекал, сносил головы, разваливал людей от плеча до пояса, везде был крик, треск, лязг, отчаянные стоны умирающих.
Громовой Камень звериным чутьем уловил, что еще шаг назад, и нога опустится за чертой боевого поля. И никто не обвинит в трусости, все видят и понимают, но он сам будет чувствовать себя трусом, убежавшим, дабы спасти шкуру!
Рядом опустились на землю, пронзенные копьями, два брата. Оба успели взять с собой лишь по одному противнику. Отчаяние и стыд удесятерили силы, он подхватил меч брата, вскрикнул так страшно, что в горле лопнули сосуды, ощутил соленую кровь, прыгнул почти на высоту человеческого роста и обрушился всем весом на головы и плечи, спрятанные под широкими щитами. Они рухнули под ним, и он захохотал дико и весело, уже чувствуя, что умрет с честью, а гибель братьев будет отомщена страшно.
Два гремящих меча заблистали вокруг него, как серебристая паутина вокруг смертоносного паука. Он слышал непрерывный хряск разрубаемых костей, живой плоти, слышал крики страха и боли, вопли ужаса, а он смеялся освобожденно, рубил и рубил, бросался из стороны в сторону, уже разбил весь отряд, никто не осмеливался напасть на огромного, забрызганного их кровью осатаневшего варвара, он сам бросался на них и повергал на землю мертвыми, они все только мясо для его двух мечей, он волк в овечьем стаде, который спешит зарезать как можно больше, он хохотал громче, пена потекла изо рта, силы все прибывали, он двигался так, что сам не видел своих рук, его собственное поле все расширялось, эти двуногие овцы отступали трусливо, пытались дрожащими руками вскидывать щиты, но он повергал их наземь вместе с обломками щитов.
Он остановился смахнуть пелену крови с глаз, затем вскинул обе мощные длани к небу, выкрикнул яростно:
-- Перун!.. Тебе в жертву!
Он содрогнулся как высокое дерево: камень из пращи со страшной силой ударил сбоку в голову. Крик замер на губах, но он все еще стоял ровно и красиво, вздымая могучие руки к небу, кровь стекала по широким лезвиям мечей, лицо было яростно и прекрасно, как у древнего бога. Потом он качнулся вперед и упал во весь рост, не подогнув коленей. Земля вздрогнула, во все стороны брызнула густая кровь, натекшая в выбитые ногами ямы, и его кровь смешалась с кровью убитых им иудеев.
В какой-то миг Рус услышал яростный вопль:
-- Осторожнее, князь! Не бей своих!
В глазах чуть очистилось, он увидел могучую фигуру человека, что дрался всего с тремя противниками, и только по крику узнал под личиной из крови, пыли и грязи Сову. Сова рубился яростно, но умело, с ним спина к спине дрались двое, что явились из каменоломен. Против них тоже было с полдюжины врагов, всех троих выручало умение и взаимовыручка, в то время как он, князь, дрался как мальчишка, как обезумевший, и его до времени спасала только удача и его скорость.
-- Держись, -- крикнул Рус, он быстро трезвел, но ярость не остыла, он чувствовал звериную мощь, грудь изнутри разламывало раскаленное, как поковка в горне, сердце. -- На нас глядят!
Он делал шаг назад, и тут же его с боков прикрыли двое воинов. Они, как только сейчас понял Рус, все время держались с ним, ловили каждое желание. А Рус быстро огляделся, и сердце едва не выпрыгнуло.
Иудеев осталось меньше трети! Это уже был не отряд, мощный и неуязвимый, а дрались группки по пятеро--восьмеро. Длинные копья в беспорядке лежали на земле, о них спотыкались, но никто не пытался поднять: время копий и пращей кончилось, резались мечами.
И подскочив от ликования, сердце рухнуло в бездонную ледяную пропасть. Иудеев осталось меньше трети, но скифов не осталось вовсе. Только на дальнем краю добивали целой толпой двух раненых, еще кто-то в одиночку отбивался от дюжины врагов, да он, Рус, на миг получил возможность ухватить глоток воздуха, пока двое молодых парней приняли удар...
Один зашатался, кровь текла по голове и плечу, второй дрался только левой, правая бессильно повисла, срубленная начисто по локоть... И Рус ощутил, как снова с небес в его тело вошла звериная ярость богов, тело стало как из лучшего небесного железа, а силы удесятерились.
С нечеловеческим криком он подхватил на лету выпавший из руки смертельно раненного парня меч, оскалил зубы, захохотал по-волчьи и прыгнул навстречу множеству врагов.
Сова, уже израненный, опустился на колено, так сразил еще двоих. Попробовал подняться, но сразу в затылок ударили тяжелым. Он рухнул вниз лицом, изо рта плеснула кровь. Странно, сознание не померкло, хотя в голове стоял грохот, кровь заливала глаза. Грудь вздымалась тяжело, с хрипами, всякий раз больно кололо в боку. Там была широкая рана, разрубленное ребро высунулось красным концом наружу. Когда он задевал локтем, по телу стегала такая дикая боль, что кусал губы. Врагов осталось около трех десятков, и он знал, что уже умирает. Боги не берут в вирий как тех, кто сражался плохо, так и тех, кто сражается не до последнего дыхания. Но он сражался до конца, и боги видели, как много пало от его руки. И он может теперь умереть с честью...
Он оглянулся на лязг и грохот. В двух десятках шагов будто ревущий смерч разбросал группу чужих воинов. Там были лязг, крики, звон и треск разбиваемых щитов. Трое смуглых разом упали навзничь, через них прыгнул ревущий, как раненый медведь, молодой гигант с золотым чубом. Красный от крови, хлещущей из ран, он набросился на отступающих, хотя их было с десяток, бешено рубил двумя мечами, себя не берег, спину не защищал, рвался вперед, и Сова ясно видел, что юный князь скифов жаждет умереть, продвигаясь вперед, нанося удары, пока жизнь не истечет из его тела вместе с горячей кровью.
Он не должен умереть раньше меня, ужалило злое чувство прямо в сердце. Он, который спас меня... Да что меня, спас тех, кто пошел за мной. Я все еще в долгу. Все еще... Он чувствовал, как пальцы уже стиснулись на рукояти топора, скользкой от крови. Попробовал напрячь мышцы, но от боли в глазах стало как в беззвездную ночь. Надо драться, когда тело будет таким, как сейчас у него бок, когда кровь зальет глаза, когда острая боль затмит белый свет, но его руки, зубы, когти -- должны убивать и убивать. До последней капли крови. До последнего вздоха.
Под яростным натиском Руса иудеи подались, но сразу четверо начали заходить со спины. Если Рус и заметил их, то все равно рубил и рубил впереди, весь залитый потом и кровью, явно жаждет умереть с мечом в руке, ибо мертвые сраму не имут, а живому еще предстоит взглянуть в глаза своему народу...
Сова прохрипел:
-- Слава!
Нечеловеческим усилием он воздел себя на ноги. Да, не удалось ему свершить то, о чем мечтал втайне. Стать при молодом князе советником, наставником его детей, учить их воинской премудрости, знанию других стран и народов, охранять самого князя -- больно молод, такого беречь надо еще долго, пока не взматереет по-настоящему, ему-то видно, что князь хоть и повзрослел быстро, но внутри нежен, как ребенок...
Тело свое не чувствовал, оно стало деревянным, и он так же деревянно двинулся к схватке, видел сквозь залитые кровью глаза то небо, то землю, но чужие спины приближались, и в какой-то миг его меч заученно пошел вниз, быстро и смертоносно, на миг с чмоканьем завяз в еще живом теле. Сова заставил себя превозмочь слабость и выдернул меч, нанес другой удар, отразил, ударил снова, руки будто сами бросали тяжелое лезвие, он шагал, рубил, смутно чувствовал, как в плечо с силой вонзилось копье, но заметил лишь потому, что мешало взмахам меча, потом в раненый бок вонзилось еще одно раскаленное, как в горне, он чувствовал, когда острое железо пробило горячее сердце, как внутри лопнуло, а кровь брызнула освобожденно, но и тогда успел сразить еще одного, ранил другого, а когда колени подломились и красная земля метнулась навстречу, счастливая улыбка раздвинула мертвые губы. Как хорошо отдать долг...
Руса шатало, в голове стоял гул, а правая рука онемела по плечо. Стоял шум водопада, тяжелые камни скрежетали по гранитному ложу, и не сразу понял, что это его хриплое дыхание, а багровый закат -- кровь, стекающая со лба на глаза.
Оглянувшись, он увидел, как совсем близко Моряна ухватила ближайшего стража, ударила о столб. Хряснуло, столб вздрогнул, страж пополз, как мокрая тряпка, вниз, а ее пальцы молниеносно выхватили нож из-за его пояса. Второй муж пытался запоздало забежать с другой стороны, но богатырка зарычала по-звериному, страж помедлил, и ей хватило мгновения, чтобы двумя мощными ударами перехватить веревки и на другой руке.
-- Не сметь... -- прошептал Рус в отчаянии. -- Я... сам...
Из красного тумана вырисовались три человеческие фигуры. Сердце Руса вспыхнуло жизнью, но услышал речь, и колени подогнулись. Иудеи! И хотя из-за крови, текущей со лба, не видел всего поля, он чувствовал, что уже остался один.
Взмахом ладони смахнул кровь и пот. Глаза еще щипало, но видел, как все поле, как красными маками, усеяно трупами. Кровь вытекала из страшных ран и накапливалась в ямках, собиралась в темно-красные лужи. Ни один не двигался, а это значило только одно: живых не осталось. Даже иудеи дрались так, что падали не ранеными, а уже мертвыми.
С трех концов поля к нему медленно брели, переступая через трупы, пятеро. В их руках были мечи, и лишь по этому Рус понял, что идут враги. Ближе всех был залитый кровью, очень высокий воин в клочьях медвежьей шкуры на поясе. Двигался он устало, но Рус понял, что если и ранен, то легко, а забрызган кровью сраженных им русов. В сердце вспыхнула лютая злоба. Это тот, который мог бы не сражаться!
Чужак подошел, ноги его по щиколотку погружались в красную грязь. Широкое лицо в старых шрамах было измученным. Русу даже улыбнулся: без злобы, но как воин воину, которого сейчас убьет. Голос, и без того хриплый, звериный, прозвучал так дико, что в нем почти не осталось ничего человеческого:
-- Ты дрался хорошо... Твои предки горды тобой.
-- Ты ж не иудей! -- вырвалось у Руса.
-- Сейчас... иудей, -- возразил Роговой Медведко. -- Мужчины... в беде... надо...
Рус сделал вид, что собирается ударить топором, щит выставил для защиты ног, однако лишь швырнул ему щит в лицо, а сам прыгнул в сторону, побежал. Справа подходили двое, слева только один, еще один тяжело ковылял в их сторону из глубины поля. Рус прояснившимся сознанием видел всех разом и бросился направо.
Моряна, отбиваясь от набежавших мужиков, сумела нагнуться, Рус на бегу видел даже искорку на лезвии ножа, когда она перерубила веревку на ногах. Двое повисли на ее плечах, она отшвырнула мощным рывком, сделала шаг, но занемевшие ноги дрогнули в коленях. Мужики навалились снова, она с диким рычанием бросила их наземь... и сама рухнула вниз лицом с криком удивления, ярости и боли.
Те двое впереди Руса замедленно подняли оружие, и он понял, что не ошибся: эти измождены больше всех. Они опасны лишь, когда собрались бы все пятеро...
Нагнетая кровь в руки, он двигался нарочито быстро и неожиданно, сам не успевая угадать своих ударов. Раздался звон железа, первый рухнул сразу, второй успел закрыться щитом, и топор Руса пробил его в самой середке с такой силой, что разрубил и голову до нижней челюсти.
-- Слава! -- вскрикнул он хрипло.
Топор выдернул с трудом, побежал, на ходу освободился от обломков щита, ускорил бег, прыгая через трупы, не давая себе оскальзываться. Иудей, что шел навстречу, остановился, выставил меч, грудь загородил щитом. Рус замахнулся топором, неожиданно обогнул, ибо там едва брел еще один, он только успел поднять голову, как топор Руса обрушился ему навстречу, лезвие сладострастно врубилось в живую плоть, чавкнуло, хрустнули перерубленные кости, и рука вместе с плечом упала на землю.
-- Слава! -- прошептал он.
Успел повернуться, увернулся от удара меча, парировал рукоятью. Мелькнуло бледное от усилий лицо, он ударил кулаком прямо между глаз. Сухо хрустнуло, но для надежности он опустил кончик топора на горло упавшего, полоснул. Горячая струя из главной жилы брызнула тугой струей.
Яростный крик заставил подняться топор. К нему бежали двое: Роговой Медведко и иудей, а далеко за их спинами маячили еще двое. Медведко ругался в бессилии: выросший на просторе Рус оказался куда быстрее на ноги. Не разгадал этого руса, и убиты четверо.
Рус видел, что Медведко стережет глазами каждое его движение, стараясь загородить дорогу. Громкими криками торопил остальных, те спешили изо всех сил. Первый уже добежал, совсем без сил, остановился возле Медведка. Его шатало, пот стекал градом, но кровь на нем была только на ногах.
Они видели, как Рус молниеносно нагнулся. В его руке очутился втоптанный в кровавую грязь короткий дротик.
-- Получи, Медведко! -- крикнул Рус громко и яростно.
Медведко качнулся в сторону, но ошибку понял слишком поздно. Дротик пролетел пять шагов и с силой ударил в грудь иудея. Тот явно тоже не ожидал, что скиф крикнет сильному, а швырнет дротик в слабого, иначе успел бы уклониться.
Медведко заскрипел зубами. Скиф вскинул топор, но Медведко отпрыгнул, как большой медведь, в глазах были злость и унижение.
-- Ну что же ты? -- крикнул Рус. -- Трусишь?
-- Знаешь... не трус... -- проревел Медведко, он брызгал слюной, но глаза оставались трезвыми, и Рус с холодком понял, что выросший в борьбе с медведями лесной человек приучен не терять голову, не яриться, -- но... ты... я человек... больше не дамся!
Ему под ноги сзади попался труп, Рус сделал вид, что бьет топором, однако Медведко звериным чутьем или пяткой ощутил, что сейчас упадет, переступил, а тем временем сзади подбежали, волоча ноги, два иудея. Оба сухие, чем-то одинаковые, как братья. Одного Рус даже знал, его звали Иона, охотник и сторож посевов, а теперь еще и военачальник, заменивший погибшего Иисуса, своего старшего брата. А второй... второго он видел, когда тот приносил цветы его сестре Заринке. Цветы и какие-то иудейские украшения на золотой цепочке.
-- И все равно... их землю не возьмешь, -- прохрипел Медведко с ненавистью.
Он набросился с яростью, лицо перекосилось, изо рта брызгала слюна, текла пена. Рус дышал тяжело, в груди была пустота, сил не осталось, отступал шаг за шагом, сотрясался от ударов. Иудеи начали заходить с двух сторон. Один выронил меч, поднял из-под ног облепленное красной грязью копье, отошел в сторону еще дальше. Рус видел его прицельный взгляд. Иудей был немолод, значит -- опаснее Медведка. Второй еще старше, опытнее, весь из тугих жил: уцелел до конца схватки, значит, знает, с какого конца хвататься за меч.
Внезапно Рус перевел взгляд за его спину, едва заметно кивнул. Иудей, настороженный как зверь, мгновенно повернулся, вскидывая щит, чтобы защититься от удара, и в этот миг самый кончик топора Руса полоснул его по шее. Иудей повернулся как ужаленный, в глазах был стыд, что обманули так просто, он раскрыл рот, но оттуда хлынула кровь. Закашлявшись, рухнул на колени.
Рус тяжело отпрыгнул, с трудом избежал двойного удара меча Медведка и копья иудея. Ноги подгибались, он едва заставлял тело двигаться, но губы раздвинул в усмешке:
-- Вас осталось двое...
Медведко бросился вперед с ревом. Рус шагнул в сторону, топор столкнулся с мечом, тяжелое лезвие срубило шишку на рукояти, а на груди лесного богатыря пролегла длинная полоса, откуда сразу потекла широкой струей алая кровь. Рус отступил еще на шаг, в этот момент иудей, стараясь помочь Медведку, с размаху ударил копьем.
Рус пытался увернуться, но усталые мышцы едва сдвинули тело. Острое лезвие ударило в бок, ожгло, как будто туда воткнули раскаленный штырь. Рус ухватился за древко, дернул на себя. Иудей, не отпуская копья, налетел на Руса. Тот ударил его лбом в переносицу. Толстый бронзовый обруч проломил череп, иудей выпустил копье и осел на колени.
Медведко бросился вперед, спеша добить раненого врага. Рус с трудом отражал удары, копье висело тяжелое, пронзив бок насквозь, сковывало движения. Он слышал, как бежит горячая кровь и уже хлюпает в сапоге.
-- И все равно... -- прорычал Медведко.
Он был бледнен от потери крови. Страдальчески закусил губу, синие вены выступили на висках и шее. Движения его стали медленными.
В глазах темнело, Рус видел сквозь красный туман, как бледный от потери крови Медведко отшвырнул щит, ухватил меч обеими руками. Он был весь в крови, в глазах была решимость закончить бой сейчас, пока не упал без сознания.
-- Боги, -- вскрикнул Рус, но сам не услышал своего шепота.
Так же замедленно пытался поднять топор, тот внезапно стал весить целую гору. Смутно видел, как надвинулся огромный человек, начал поднимать меч. Рус хрипло выкрикнул свой боевой клич, бросился вперед, столкнулся, обхватил обеими руками.
Не упали, стояли по щиколотку в крови, своей и чужой, сжимали один другого в объятиях. Рус чувствовал, как затрещали ребра, по всему телу стегнуло болью. Он закричал дико, по-звериному, сам сжал противника изо всех сил. Тот был необъятно толст, пальцы скользили по скользкой от пота и крови коже, а под кожей были твердые как гранит мышцы.
-- Ты... не победишь... -- услышал он страстное дыхание Медведка. -- Ты не сможешь...
-- Смогу, -- прошептал Рус.
-- Это я... могу...
-- А я... перемогу!
В голосе Медведка он уловил смертельную усталость. Он хрипел как старик, его шатало, и Рус, который думал только о том, что сейчас умрет, изо всех сил жал и жал, пальцы Медведка начали слабеть, в глазах чуть прояснилось. Он набрал в грудь воздуха, сжал сильнее. Медведко обмяк, сделал движение оттолкнуться.
-- Слава богам, -- прошептал Рус.
Он намертво сцепил зубы, набрал в грудь воздуха так, что затрещали легкие, сдавил изо всей силы, вкладывая в это движение все остатки жизни. Послышался хруст, щелчки, будто глубоко внутри лопались жилы, затем над ухом захрипело. На плечо плеснуло горячим, и он понял, что брызнуло кровью изо рта Медведка.
Молодой воин безмолвно опускался на землю. Рус повалился с ним. Смутно слышал далекие крики. Потом вроде бы донесся топот ног. В мозгу пронеслось страшное: если он не повесит на столб доспехи и голову врага, то битва будет признана равной. И тогда... страшно подумать, что будет тогда. Вторую такую битву его племя уже не перенесет.
Упершись руками в вязкую землю, поднялся огромный и страшный, покачался, выдерживая равновесие. Земля качалась и дергалась под ногами, как необъезженный конь. Кто-то хрипел, как загнанная лошадь, но в живых остался только он, так что хрипы были его, как и боль, разочарование, а радости победы впервые не чувствовал.
Трупы лежали грудами. Лица были искажены, раны были столь страшными, что от каждой можно было умереть, но он видел, как с этими ранами сражались, получали новые, продолжали драться, пока не умирали от потери крови, стоя.
Ноги разъезжались, кровь стояла в лужах, а кое-где уже текла ручьями. Красно-багровыми, тяжелыми, зловеще медленными, пахнущими потерянными жизнями.
Столб приближался медленно, потом его повело в сторону. Рус ощутил, что поднимается с колен. Видимо, на какой-то миг потерял сознание. В ушах звенело сильнее, кровь все еще текла, и если не успеет к столбу сейчас...
Со стонами, почти плача от бессилия, он брел и брел, наконец столб оказался перед ним. Рус ухватился за него обеими руками, мгновение постоял, но слабость охватила с такой сладостной мощью, что он ясно понял: сейчас умрет. Почти не понимая, что делает, он нагнулся, пальцы зацепили чей-то топор, но в глазах было темно, и он не понимал, кто из убитых иудей, а кто рус. У всех лица одинаково в крови и грязи, все с перекошенными лицами, все погибли в бою честно...
Потом он рубил, поднимал обеими руками, по лицу текло горячее, наконец разверзлась тьма. Он расправил крылья и с облегчением полетел в небытие. Глава 51
Соломон не повернулся на стук шагов. По шаркающему шагу узнал первосвященника, а с ним говорить не хотелось вовсе. На сердце были ядовитая горечь и странное смятение, которое вот-вот должно было оформиться в слова.
Лицо Аарона светилось свирепым восторгом. Уже умирающий, он сумел подняться со смертного одра, когда узнал подробности лютого боя.
-- Мы победили, -- сказал он сдавленным голосом, и Соломон видел, что престарелый первосвященник едва сдерживается от наплыва лютой радости, столь свойственной скифам. Его сыновья и внуки отомщены, отомщены... -- Мы победили!..
Соломон покачал головой:
-- Разве?
-- Еще как! Сто иудеев на равных дрались со ста скифами. К следующей битве подготовимся еще лучше. К тому же нас больше. При таком соотношении потерь они полягут все, а у нас меньше трети! Да, и мне каждый человек дорог, но речь идет о полном истреблении страшного племени Гога и Магога!
Соломон промолвил устало:
-- Разве мы можем нарушить слово?.. Хотя нет, я говорю не о том. Конечно можем. Но и не можем.
-- Опять выкрутасы фарисеев?
-- А ты предпочитаешь самоубийственные интриги саддукеев?
Аарон перевел дух, лицо было желтое, сказал сорванным старческим голосом:
-- Но ты не сможешь отрицать, что это наша победа.
Соломон сказал мертвым голосом:
-- Подождем, что скажет Совет.
Аарон всхрапнул. Соломон смотрел в сторону стана скифов, но все еще видел лицо первосвященника. Странным образом оно было похожим на лица скифов. Все воины, подумал он невесело, похожи как колья в частоколе, а все мудрецы разнятся, даже если родные братья. И все потому, что в ночи мы все одинаковы, наши желания просты и понятны. Чем люди глупее, тем проще сходятся друг с другом, а чем выше, тем труднее их понимают даже близкие.
-- Ты воин, -- сказал он вслух. -- Аарон, ты ведь воин с головы до ног.
-- Да, -- ответил Аарон твердо. -- А разве ты не воин за наши цели? За наш путь?
-- Воин, -- ответил Соломон невесело, -- но для меня это не битва мечей.
-- Думаешь, скифы понимают что-то иное?
-- Нет.
-- Тогда что же?
-- Не знаю, -- ответил Соломон убито. -- Все еще не знаю.
-- Опомнись, Соломон! Разве не ты твердил о необходимости крепить стены, ковать оружие... или хотя бы не перековывать старые мечи на новые орала, не ты ли твердил, вызывая всеобщее раздражение, о необходимости быть готовыми к приходу других народов? И вот теперь мы все думаем так, как ты. Чего же ты еще хочешь?
Соломон устало развел руками:
-- Если все думают, как я... то я, значит, уже не прав. Или слишком застоялся на месте. Я должен быть впереди хотя бы на шаг. Должен заглядывать в день завтрашний, предвидеть... а я не могу. Только чувствую смутную тревогу. И это наполняет мою душу горечью. Я вижу порочность того, что мы делаем, но я не вижу выхода. И сердце мое истекает кровью.
Аарон несколько мгновений пристально смотрел на старого ребе. Соломону показалось, что в глазах первосвященника промелькнула тень понимания, но тут же взгляд Аарона стал ясным, как у скифа перед боем, а голос возрос:
-- Думаешь, на Совете опять встанут на твою сторону? Не-е-ет... После этой победы, а это победа, все болото будет на моей стороне. Мы истребим скифов. Мы навсегда избавим народ Израиля от страшной угрозы со стороны Гога!
Чувства, думал Соломон с горечью. Чувства захлестывают даже старых и мудрых. Аарон призывает к чувствам, и за ним идут, ибо чувства проще, понятнее, доступнее каждому. У каждого или почти у каждого в сожженных весях погибли родственники. Их кровь взывает к отмщению. Так все говорят. Месть отличает человека от животного, тоже так говорят.
Но на этом стоят и скифы!
Сначала он услышал голоса, но был настолько слаб, что тут же снова провалился во тьму. Затем ощутил, как ему раздвигают губы и льют что-то горячее. Он непроизвольно глотнул, еще и еще поперхнулся. Голоса стали громче. Он с неимоверным усилием поднял тяжелые, как валуны, веки.
Над ним склонилось широкое лицо Моряны. Щеки богатырки стали бледными, под глазами повисли темные мешки, похожие на сети с рыбой. В недобрых глазах блестела влага.
Он хотел спросить, но только шевельнул губами. В ее глазах странное недоброжелательство боролось с радостью:
-- Рус?.. Ты возвращаешься?
Он снова пошевелил губами:
-- Как...
На этот раз прохрипел нечто нечленораздельное, но Моряна поняла или догадалась.
-- Как кончилось?.. Ты успел насадить голову... на кол, а потом упал. Победа за твоим... за нашим племенем.
Он прошептал:
-- А что... они?
-- У них тихо. Пока только собирают убитых с поля, грузят на телеги. Но они ликуют, Рус. Ликуют!
-- Да, -- прошептал он, -- им есть почему ликовать.
-- Но разве победили не мы?
Тяжесть на сердце стала весомее, а тревога стиснула грудь. Иудеи могут подумать иначе. Они -- народ без чести. Сегодня скифы всему миру явили свою слабость.
-- Их нельзя оставлять живыми, -- прошептал он, сознание медленно меркло, он почти не слышал своих слов. -- Их надо истребить до последнего младенца... дабы никто не мог говорить о нашем великом позоре...
Когда очнулся, его ноги волоклись по земле, цеплялись, в сапогах хлюпало. Плач и стенания раздавались уже со всех сторон. С трудом открыл глаза. Его тащили через поле под руки Бугай и Моряна, а Корнило суетливо то появлялся в поле зрения, то исчезал. Во рту пекло, чувствовалась горечь полыни. Дышать было трудно, повязки сдавили грудь, ребра, даже шею. Иудеи бродили по бранному полю, как и русы, собирали убитых.



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 [ 36 ] 37 38 39 40 41
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.