Чтение 36–й страницы книги ~Жрецы~

- Ну и что - впрямь они сросшиеся, или врут люди?

- Врут, - отрезал солдат. - Поотдельности они, но...

Он задумался, подбирая слова.

- ...но дерутся, как один! Спиной они друг дружку чуют, что ли?! На
вид вроде люди как люди, здоровенные, правда - а все-таки не люди они! И
двигаются по-другому, и морды страшные, и не поймешь - то ли доспехи на
них, то ли чешуя рыбья... сам видел. Издали. А те, кто близко был, те уже
ничего рассказать не могут!

Солдат дернулся, заозирался по сторонам.

- Не договаривались, - хрипел он себе под нос, - нет, не
договаривались... ни про уродов этих, ни про богов... кто ж знал, что сами
Олимпийцы за Нелея да Авгия против Геракла встанут?!.. Нет, не
договаривались...

- Быть не может! - Иолай хлопнул себя по ляжкам, изображая крайнюю
степень удивления. - Боги?!

А все внутри него кричало: "Может!"

Именно этого Иолай ждал в глубине души, ждал и опасался - боясь
признаться в этом даже самому себе.

Боги на стороне Салмонеевых братьев.

Против Геракла.

Семья и раскаявшиеся Одержимые - против Мусорщика, видевшего их общий
позор!

- Не может? Не может?! А я говорю - боги! Сам не видел, врать не
стану ("Солдат попался на удивление честный", - мимоходом отметил Иолай),
- только их многие видели. И Арея-Эниалия, и Геру, и даже самого Аида!
Понял?!

"А вот это - врут. Не верю. Не вытащит Семья Владыку из его Эреба со
смертными воевать..."

Никаких теплых чувств к Аиду Иолай не испытывал, но и не мог
представить себе Старшего, самолично отправившегося с оружием в руках на
заготовку теней для своего царства.

- Не договаривались мы с богами воевать, - бубнил меж тем обмякший
солдат. - Даже если Геракл кого-то из них ранил - нет, не договаривались!
Не за тем шли...

- Геракл ранил кого-то из Олимпийцев?! - уже по-настоящему взвился
Иолай.

- Ранил! - отмахнулся солдат. - Так на то он и сын Зевса, ему что
человек, что бог, что чудище - все едино!.. А мы люди простые, мы с богами
воевать не договаривались... мы богам - жертвы, а не нож в пузо!..

Иолай вихрем взлетел на колесницу, швырнув бурдюк в лицо растерянно
моргавшему солдату, и ожег коней бичом.

Он должен был успеть.

Весь день ему навстречу попадались измученные солдаты, бредущие прочь
- поодиночке, вдвоем, втроем...

Изредка он останавливался и расспрашивал их, кусая губы от бессильной
ярости.

Все подтверждалось.

Безумные бойцы-Молиониды, действующие вдвоем, как единое существо;
Олимпийские боги на стороне Пилоса, Элиды и Спарты...

- Говорю тебе - Посейдон это был!

- Какой-такой Посейдон, если на суше и без трезубца?! Аид это,
Владыка теней...

- Может, Зевс?

- Да ну тебя! Зевс без молний?! И не станет Зевс против любимого сына
идти! Говорю же - Посейдон!..

Армия Геракла отступала. Пускай великий герой ранил в битве не то
Геру, не то Арея, не то самого Аида - это ничего не меняло. Разве что не
давало отступлению перерасти в повальное бегство.

Солдаты не хотели драться с богами и чудовищами. Наемники - они
хотели убивать людей, а потом грабить богатую Элиду, а заодно, если
удастся, Пилос и Спарту.

Иолай слушал их, кусал губы и хлестал коней.

Он должен был успеть.

Под вечер Иолай нагнал отряд хорошо вооруженных воинов, спешивших в
ту же сторону, что и он сам. Из-за сгущающихся сумерек он не сразу признал
в них тиринфских ветеранов и мирмидонцев Теламона - пока не увидел впереди
знакомую широкоплечую фигуру.

- Иолай! - искренне обрадовался Теламон. - Где ж ты пропадаешь,
возничий?! Я как узнал, что здесь творится, сразу с Саламина на материк,
собрал своих парней - и сюда! Вот, подмогу из Тиринфа встретил... Привал
делать будем?

- Нет. Идем дальше. За ночь, думаю, доберемся.

- И я так думаю, - согласно кивнул Теламон. - Вперед!

Бегущих аркадян они перехватили за час до рассвета. От них Иолай с
Теламоном и узнали, что войска Авгия во главе с Молионидами еще затемно
ворвались в лагерь Геракла - хотя перед этим по их же инициативе было
объявлено временное перемирие - и учинили кровавую резню.

Один из близнецов остался вместе с аркадянами прикрывать отход, пока
другой уводил уцелевших солдат в небольшой городок Феней, до которого
отсюда было рукой подать.

Кефей Аркадский с сыновьями пал в бою (еще одно весло на призрачном
"Арго" осталось без гребца), а тот из братьев, кто прикрывал отступление,
был тяжело ранен.

Аркадяне же были рассеяны и бежали.

Постепенно раскаляющийся Гелиос уже подбирался к зениту, когда
колесница Иолая, влекомая двумя загнанными лошадьми, въехала на
центральную площадь Фенея.

Иолай сразу понял, что опоздал.

Он опоздал.

Один из его сыновей лежал на носилках в тени старого вяза, росшего у
края площади, и по его бледному лицу с заострившимися чертами, по багровым
пятнам, проступившим сквозь свежие повязки, по надсадному дыханию Иолай
понял, что сын умирает.

Второй, стоявший рядом, поднял на Иолая пустые глаза.

- Почему ты приехал так поздно, папа? - тихо спросил он, нарушая
давний уговор.

Иолаю нечего было ответить.

Амфитриону нечего было ответить, и старое имя дырявым плащом повисло
на его плечах.

Стоявшие рядом понурые люди то ли не расслышали, то ли не задумались
над смыслом этих слов.

Умирающий медленно разлепил тяжелые веки. В ясных глазах не было ни
страха, ни боли; только склонившиеся над ним лица брата и отца сливались в
одно, знакомое лицо, словно он глядел на самого себя в чистую,
незамутненную реку.

Слабая улыбка на миг тронула запекшиеся губы.

- Герой... должен... быть... один, - чуть слышно прошептал он и снова
закрыл глаза.

- Ификл, ты? - так же тихо спросил Амфитрион.

- Я... Геракл, - выдохнул умирающий.

- А ты? - Амфитрион вгляделся в лицо второго и впервые понял, что не
может различить сыновей.

- Я - Геракл, - как эхо, прозвучал ответ.

Уткнувшись лбом в ствол вяза, беззвучно содрогаясь всем телом и уже
не стыдясь этого, плакал Лихас.

- Он... он спас нас всех, - пробился сквозь рыдания его срывающийся
голос. - Прикрывал... раненый... меня отшвырнул - а сам... они отступили,
и только тогда... он упал... Это я, я должен был! Вместо него...

"Герой должен быть один", - раскаленным молотом стучало в мозгу
Амфитриона. Герой. Должен. Быть. Один. И гибнет под обломками "Арго" Язон,
умирает от странной лихорадки Дедал, Тезея "призывает к себе" его отец
Посейдон, обезумевшие вакханки разрывают на части безутешного Орфея... в
Иолке остывает труп Акаста, Амфиарай-Вещий идет на Фивы, как на казнь,
убит в сражении Кефей Аркадский... и вот теперь здесь, в захолустном
Фенее, преданный людьми и богами, умирает один из его сыновей - все только
потому, что:

ГЕРОЙ ДОЛЖЕН БЫТЬ ОДИН.

Кто так решил?

Он узнает это. Но - потом. Сейчас это не имеет значения, потому что
здесь, в восточной Элиде, на площади Фенея под вязом умирает его сын.

И никто не в силах спасти его от смерти. А если кто-то и в силах -
ему не позволят этого сделать.