Чтение 36–й страницы книги ~Сумерки мира~

тех, которые Не Я!..

И лишь одна фраза, произнесенная незнакомым глухим голосом,
пульсировала в моем сознании, подобно воспалившейся ране.

"...И живые позавидовали мертвым..."

Позавидовали.

Я отнес ледяное, каменно-твердое тело Юкики в храм, бережно опустил
на пол у самого постамента и поднял глаза, встретившись с радостно-гневным
взглядом другого камня. Застывшего триумфа с тусклыми клинками во
вскинутых руках.

Мы узнали друг друга. Почему это не произошло раньше?

Почему...

Это он искал меня, увязая в запекшейся крови этого несчастного мира,
искал и не нашел, и окаменел в глуши забытых песков, глядя на подвиги,
которых никогда не совершал...

Это я искал его, стоявшего совсем рядом, искал среди тех, кого хотел
и не сумел спасти, и его опустевшее место стало брешью в моих призрачных
доспехах...

Всесокрушающий Маарх-Харцелл, исполненный гневной радости возмездия,
тот, кого слишком долго не хватало тем, которые Я.

ТОТ, КЕМ Я НЕ БУДУ НИКОГДА.

Когда я понял это, я забрался на постамент и, привстав на цыпочки,
вынул утерянные мною ножи-"бабочки" из тяжелых ладоней статуи.

- Аве, Цезарь, - молчал я, - бессмертный, идущий на Смерть,
приветствует тебя!..

Рукояти ножей были теплыми.

Потом мы - Я и те, которые Я, в полном составе - вернулись в шатер
Юкики, собрали ее старые, подаренные мною серебряные украшения и
отправились в осиротевшую кузницу.

Когда наконец отпылал горн и отзвенела наковальня, один из клинков
был окован серебром.

Тот, который Был Я, знал цену серебру, металлу, позже получившего имя
"Тяжелого блеска".

Затем мы спустились в Зал, достали рукопись и завершили эпизоды,
которых не хватало моей книге.

Моей "Дороге".

Только вместо слова "Эпилог" было написано совсем другое слово, хотя
и похожее. Написано жирно и размашисто.

"Пролог".

Выйдя из Зала, я - Я! - заседлал злобного трехлетка, забытого у
коновязи, и погнал его в пустыню, туда, где вдалеке высились остроги
Ра-Муаз.

Через три дня конь пал подо мной.

Тогда я пошел пешком.

МЕСЯЦ СПУСТЯ. ПЕНАТЫ ВЕЧНЫХ

- ...Нет, - еле слышно ответил я. - Это не Пустота. Это Бездна. То,
чего не может быть, но что очень хочет - быть.

- Ты знаешь, куда идти? - Даймон хрипло закашлялся, и слезы выступили
на его глазах.

Раньше не водилось за ним такого... Совсем как дряхлый Хар-Алам...

- Знаю.

Я достал из-за пазухи и положил перед собой деревянную брошь на
странной каменной основе. Тонкий орнамент змеился по матовой полированной
поверхности.

- Это я нашел в шатре Ю. Тидид оставил ей эту брошь, чтобы в случае
чего она смогла найти дорогу к Двери. Я думаю, он до конца надеялся, что
сумеет уломать беса стать таким же, как и варки. Он ждал, что я приду. И
тут он не ошибся. А орнамент укажет дорогу.

Те, которые Я, встали - и волки отползли в самый дальний угол,
тихонько подвывая, а Зу поднял голову и зажег в глазах зловещие огоньки.

- Ты слышишь меня, потерявший тень Тидид? Ты слышишь меня - сам
ставший тенью?! Я, Марцелл, бес, Отшельник, я - человек! - приду!..

- Я, человек, приду... - грозным эхом отозвался Даймон, Пустотник,
Меченый Зверем.

- Я, человек, приду!.. - прорычал Солли из Шайнхольма, Изменчивый,
Перевертыш.

- Я, человек, приду!.. - словно давая клятву, повторил Сигурд Ярроу,
Скользящий в сумерках, Девятикратный.

...Когда Видевшие рассвет уже стояли на пороге пещеры, готовые
окунуться в ждущие их сумерки, - тот, которого звали Марцеллом, неожиданно
запрокинул голову к равнодушному небу и долго смотрел в лиловую пустоту.

Словно пытался высмотреть в ней нечто.

- Где мне найти бога? - прошептал Марцелл. - Где мне найти бога,
чтобы взять его за бороду?!.

КНИГА ТРЕТЬЯ. СКАЗАНИЕ О ВСТАВШИХ ПЕРЕД БЕЗДНОЙ

...И плачущие, как не плачущие;

и радующиеся, как не радующиеся;

и покупающие, как не приобретающие;

и пользующиеся миром сим, как не пользующиеся...

Из Первого Послания к Коринфянам

св.Апостола Павла

БОЛЬШОЙ ЭПИГРАФ

"...сказал герой Феникс:

- Ты учил нас, Хирон, что, стоя над бездной, надо бесстрашно
заглядывать в ее глубь и приветствовать жизнь; что жизнь - это радость
подвига. Ты учил нас, что когда ходишь над самой черной бездной по самому
краю, надо смотреть в лазурь. Теперь и ты, Хирон, бессмертный, стоишь -
как и мы, герои, - на краю бездны. Куда же ты смотришь?

И ответил бессмертный Хирон:

- Я бессмертен, но подвержен страданию смертных. Когда чаша страданий
так переполнена, что перетекает через край и в ней тонет мысль, тогда
отдают эту чашу обратно жизни. Всякому страданию дано переходить в
радость. Одним страданием не живут.

- Скажи, что ты знаешь об этом, Геракл? - спросил тогда Феникс
полубога, сына Зевса.

Ответил Геракл:

- Я не умею знать - я делаю. Я не заглядываю в бездну - я спускаюсь в
нее, чтобы вынести Ужас Бездны на свет дня. Я не умею отступать и хожу по
любому краю.

Сказал тихо Хирон:

- Ты найдешь свой край, Геракл. Но слова твои меня радуют.

Тогда спросил Феникс Киклопа:

- Почему ты молчишь, Телем?

И ответил Киклоп Телем:

- Нет для меня края и глубины Бездны и некуда мне заглядывать. Я сам
в бездне. Не придешь ли ты и за мной, Геракл?

Ответил Геракл:

- Приду". Я.Голосовкер "Сказания о титанах"

ТЕНЬ ПЯТАЯ. СКИТ КРАЙНЕГО ГЛОТКА. ПРЕДДВЕРИЕ

Врата Манкуму, послушника братства Крайнего глотка, терзали видения.
Последнее и самое упрямое из видений вот уже с полчаса пыталось разжать
ему зубы и влить хоть каплю воды из выщербленной кружки. Манкума
простуженно сопел, но зубов не разжимал.

Всякий послушник братства обязан пройти очищение перед церемонией
Открытия Двери. Для этого и отводятся особые шалаши, возведенные в
удалении от родного частокола Скита Крайнего глотка. Испытуемый должен
провести семь дней в уединении, не вкушая пищи и позволяя себе лишь одну
кружку воды - в полночь. Таков обряд очищения, и лишь прошедший его
сподобится предстать перед патриархом Скита и затем явиться к Двери.

До полуночи оставалось целых два часа, и поэтому брат Манкума,
задыхаясь, истово сопротивлялся искусу назойливого видения.