Чтение 36–й страницы книги ~Монт-Ориоль~

ге; Поль и Гонтран молча курили, маркиз дремал, Христиана смотрела на
звезды, а Шарлотта с трудом сдерживала слезы - в довершение всего она
выпила за обедом три бокала шампанского.

Когда приехали в Анваль, Христиана сказала отцу:

- Какая темень! Папа, ты проводишь Шарлотту?

Маркиз предложил девушке руку, и они тотчас скрылись из глаз.

Поль схватил Гонтрана за плечи и шепнул ему на ухо:

- Зайдем-ка на пять минут к твоей сестре. У нее да и у меня тоже есть
к тебе серьезное дело.

И все трое поднялись в маленькую гостиную, смежную с комнатами Андер-
мата и его жены. Как только они уселись, Христиана сказала:

- Вот что, Гонтран, мы с господином Бретиньи хотим сделать тебе вну-
шение.

- Внушение? А в чем я грешен? Я веду себя паинькой, за отсутствием
соблазнов.

- Не шути, пожалуйста. Неужели ты не видишь, что поступаешь очень не-
осторожно и просто некрасиво? Ты компрометируешь эту девочку.

Гонтран сделал удивленное лицо:

- Какую девочку? Шарлотту?

- Да, Шарлотту.

- Я компрометирую Шарлотту?..

- Да, компрометируешь. Здесь все об этом говорят! А сегодня вечером в
парке Руайя вы вели себя очень... очень... легкомысленно. Правда, Бре-
тиньи?

Поль ответил:

- Да, да. Я вполне с вами согласен.

Гонтран повернул стул, сел на него верхом, достал новую сигару, заку-
рил и, выпустив дым, расхохотался:

- Ах, вот как! Я, оказывается, компрометирую Шарлотту Ориоль!

Он сделал паузу, чтобы усилить эффект своих слов, и отчеканил:

- А почему вы думаете, что я не хочу жениться на ней?

Христиана вздрогнула от изумления.

- Жениться на ней? Что ты! Ты с ума сошел!

- А отчего бы и не жениться?

- На ней? На этой крестьяночке?

- Та-та-та! Предрассудки!.. Откуда ты их набралась? От своего супру-
га?

Христиана ничего не ответила на этот недвусмысленный намек, и тогда
он произнес целую речь, задавая вопросы и сам отвечая на них:

- Хорошенькая она? Да. Благовоспитанная? Да. И к тому же чистосердеч-
ная, милая, искренняя, естественная - не то что светские барышни. Обра-
зование же у нее не хуже, чем у них: говорит по-английски и по-овернски,
а это уже целых два иностранных языка. Состояния у нее будет не меньше,
чем у любой дворянской наследницы из бывшего Сен-Жерменского предместья,
которое следовало бы окрестить "Пустокарманным предместьем". Она дочь
мужика? Ну что ж, значит, у нее здоровая кровь, и она народит мне прек-
расных ребятишек. Вот вам!

Так как он излагал все эти доводы по-прежнему шутливым, насмешливым
тоном, Христиана спросила нерешительно:

- Послушай, ты серьезно говоришь?

- Да еще как серьезно! Девчурка - само очарование. Сердце доброе, ли-
чико прелестное, характер веселый, настроение всегда прекрасное, щечки
розовые, глаза ясные, зубки белые, губки алые, косы длинные и густые,
блестящие, шелковистые. Пускай ее папаша - мужик, зато он будет богат,
как Крез, благодаря твоему супругу, дорогая сестрица! Дочь мужика? Поду-
маешь! Да неужели дочь мужика хуже, чем дочери всяких грабите-
лей-дельцов, которые так дорого платят за сомнительные герцогские гербы,
или дочери титулованных кокоток, которыми наградила нас Империя, или же
дочери двух отцов, каких мы так часто встречаем в обществе? Да если я
женюсь на Шарлотте, это будет первый разумный поступок в моей жизни!

Христиана молчала, погрузившись в размышления; потом, покоренная,
убежденная этими доводами, радостно воскликнула:

- А ведь он верно говорит!.. Все, все верно! Он совершенно прав!..
Так ты женишься на ней, миленький мой Гонтран?

Тогда он принялся охлаждать ее восторг:

- Ну, не спеши, не спеши! Дай мне поразмыслить. Я только высказываю
несомненную истину: если я женюсь на Шарлотте, это будет первый разум-
ный, рассудительный поступок в моей жизни. Но это еще не значит, что я
женюсь на ней. Я подумываю об этом, приглядываюсь, немножко ухаживаю за
ней, чтоб посмотреть, понравится ли она мне по-настоящему. Словом, я не
говорю ни "да", ни "нет", но скорее готов сказать "да", чем "нет".

Христиана спросила:

- А что вы об этом думаете, господин Бретиньи? - Она звала Поля то
господин Бретиньи, то просто Бретиньи.

Поля всегда пленяли поступки, в которых он усматривал душевное благо-
родство, неравные браки, если он предполагал в них какие-нибудь рыцарс-
кие побуждения, всякий пышный покров, украшающий человеческие чувства.
Он ответил:

- Я также считаю теперь, что он совершенно прав. ЕС. ПИ она ему по
душе, пусть женится. Лучшей невесты ему не найти...

Но тут явились маркиз и Андермат, - пришлось заговорить о другом.
Поль и Гонтран отправились в казино посмотреть, открыт ли еще игорный
зал.

С того дня Христиана и Поль начали явно покровительствовать открытому
ухаживанию Гонтрана за Шарлоттой.

Девушку чаще стали приглашать, оставляли обедать, обращались с нею
так, словно она уже была членом семьи.

Шарлотта все это прекрасно видела, понимала и была без ума от радос-
ти. Головка у нее кружилась, она строила воздушные замки. Правда, Гонт-
ран ничего еще не сказал ей, но все его обращение, все его слова, тон,
которым он говорил с нею, более почтительный оттенок ухаживания, ласко-
вый взгляд ежедневно, казалось, говорил ей: "Вы моя избранница. Вы буде-
те моей женой".

А у нее во всем сказывалось теперь нежное доверие к нему, кроткая по-
корность, целомудренная сдержанность, как будто говорившие: "Я все знаю,
и, когда вы попросите моей руки, я отвечу "да".

В семье у нее шушукались. Луиза говорила с ней только для того, чтобы
рассердить ее обидными намеками, ехидными колкостями. Но старик Ориоль и
Жак, видимо, были довольны.

Однако Шарлотта ни разу не спросила себя, любит ли она этого красиво-
го поклонника, чьей женой она, несомненно, будет. Он ей нравился, она
непрестално думала о нем, находила, что он очень мил, остроумен, изящен,
но больше всего думала о том, что она будет делать, когда выйдет за него
замуж.

В Анвале все позабыли о злобном соперничестве докторов и владельцев
источников, о предполагаемом романе герцогини де Рамас с ее домашним
врачом, о всех сплетнях, которых на курортах не меньше, чем воды в ис-
точниках, и заняты были только одной сенсационной новостью: граф Гонтран
де Равенель женится на дочке Ориоля.

Тогда Гонтран решил, что пора действовать, и однажды утром, когда
встали из-за стола, взял Андермата под руку и сказал ему:

- Дорогой мой, вспомним пословицу: "Куй железо, пока горячо". Дело
обстоит так. Девочка ждет моего предложения, хотя я еще ничем не связал
себя, и, будьте уверены, она не отвергнет меня. Однако надо прощупать
намерения ее папаши, чтобы ни вы, ни я не остались в накладе.

Андермат ответил:

- Не беспокойтесь. Я возьмусь за это. Сегодня же отправлюсь на раз-
ведку и, ничем вас не компрометируя, не называя вашего имени, все узнаю.
А как только положение станет совершенно ясным, сосватаю вас.

- Великолепно.

Помолчав немного, Гонтран добавил:

- Послушайте, может быть, это последний день моей холостяцкой жизни.
Я поеду сейчас в Руайя - там я в прошлый раз видел кое-кого из знакомых.
Я вернусь ночью и постучусь к вам, спрошу о результатах.

Он велел оседлать лошадь и поехал верхом горной дорогой, с наслажде-
нием вдыхая чистый, живительный воздух, иногда поднимая лошадь в галоп,
чтобы почувствовать, как быстрые, ласковые дуновения ветра приятно холо-
дят лицо и щекочут его, забираясь в усы.

Вечер в Руайя прошел весело. Гонтран встретил приятелей, приехавших в
сопровождении кокоток. Ужинали долго, и он вернулся очень поздно. В
Гранд-отеле МонтОриоля все давно уже спали, когда Гонтран принялся сту-
чать в дверь Андермата.

Сначала никто не отзывался, но когда он забарабанил изо всей силы, из
комнаты послышался сонный, сиплый голос, сердито спросивший:

- Кто там?

- Это я, Гонтран.

- Подождите, сейчас отопру.

И на пороге появился Андермат в ночной сорочке, с заспанным лицом, с
всклоченной бородкой, с шелковым платком на голове. Потом он снова заб-
рался в постель, сел и вытянул руки на одеяле.

- Ну, милый мой, не клеится дело! Я прощупал намерения этого старого
хитреца Ориоля, не упоминая вашего имени, - сказал, что одному из моих
друзей (можно было подумать, что Полю Бретиньи) подошла бы та или другая
его дочка, и спросил, какое он дает за ними приданое. А - он в ответ
спросил: "Какое состояние у жениха?" Я сказал: "Триста тысяч франков да
еще надежды на наследство".

- Но у меня же ничего нет, - пробормотал Гонтран.

- Я вам дам взаймы, дорогой. Если мы с вами обделаем это дельце, ваши
участки принесут мне достаточно, чтобы возместить такую сумму.

Гонтран усмехнулся: